Куда течет Темза?

 

ЛОНДОН начинается с ПАДДИНГТОНА

 

Город начинается с Паддингтонского вокзала. Сюда, помимо обычных поездов, прибывают экспрессы из Хитроу.  И поднимаясь из подземки я опять встречаю своего двойника, или наоборот - он возвращается из прошлого, чтобы напомнить, что жизнь, которую я пытаюсь прожить, вовсе не моя. По его мнению, я хочу вернуться в чужую жизнь. Напрасно, ничего не получится – замечает он. Ты уже не вернешься, ты останешься там навсегда, – на этих пустых снежных просторах, на вечной мерзлоте и в наплывающем мраке зимы. Картина далеко не оптимистичная.  

Напрасно я радуюсь, что побывал в Лондоне, ведь на самом деле получается так , что тогда по Пикадилли гулял другой человек. Его теперь я называю своим двойником. Это он с некоторой беспечностью спускается на платформу Паддингтон лондонской подземки. Он вообще не знает о моем существовании. Он горд, что направляется в Ковент Гарден и заходит в разные пабы,что попадаются по пути, а потом он отправляется в Кэмптон Корт, он счастлив, что занимался любовью в отеле в Брайтоне и на пляже в Пярну, впрочем, это уже совсем другие воспоминания.  

Теперь я вижу, как мы с Сашей Полоцким едем на автобусе через арабский квартал, по улице название забыл, дальше мимо Майбел Арч (Мраморной арки), потом мимо Гайд-парка, мимо входа за площадкой ораторов, и мимо Букингемского дворца и дальше, дальше по известному только гиду маршруту.    

Я помню, что экскурсия продолжалась более трех часов. Нам рассказали столько интересного и нового, что запомнить все это было просто нереально. Тем более, что сам факт нахождения в Лондоне, а именно для многих из нас это было впервые – создавало ощущение необычности происходящего. Только одного этого можно было впасть в задумчивую восторженность, и можно было даже просто бродить по улицам смотреть и удивляться, а мы ехали на автобусе! Мы ехали по Лондону – самому свободному городу для свободных людей! И восторгу нашему не было предела.  

Вновь я возвращаюсь в пыльный и шумный автобус, крики и звон посуды, музыка, наверно “Radio Madness” и вижу того человека, в котором узнаю себя.   Мне очень хочется оказаться на его месте, вернуться в Лондон или в Пярну, девушки будут вплетать в волосы цветы, мы будем курить траву, любить и быть счастливыми – именно так, как поется в известной песне про поездку в Сан-Франциско. Впрочем, обо всем по порядку

Саша, устроившись у окна, фотографировал не переставая, не вникая в детали, он снимал все: приметные здания, улицы, памятники, парки, заборы, скверы, деревья. Можно сказать, снимал все подряд, не слушая гида. Наверно, хотел увезти с собой немного Лондона. Вдруг больше не представится такой возможности – побывать здесь?

        Впереди, во второй половине дня было чествование Севы Новгородцева – отмечание его Дня рождения. Это было запланировано сделать в Гринвиче. А пока мы наша экскурсия по городу продолжалась. Несколько раз останавливались в наиболее популярных местах.  Обзорная экскурсия по словам Полоцкого всегда обо всем и ни о чем, поэтому после нее хочется вновь побывать в уже посещенных местах. 

       Вышли из автобуса возле Вестминстера, потом от Британского парламента с Биг-Беном пошли пешком до а Трафальгарской площади, дальше улица Пикадилли и Лейстер-сквер.  Много примечательных мест, куда еще  неоднократно приезжали и удивлялись зачем нам нужна была эта обзорка? «Все равно я только ничего не запомнил, - говорил Саша Полоцкий. – Это все равно что оглавление «Войны и Мира» прочитать….» 

 Завершилась экскурсия через 4 часа в одном из колоритных английских пабов с названием «Четыре короны». Не удивительно, что назван он был в честь легендарной ливерпульской четверки.  Так заключил один из наших самых продвинутых битломанов Сергей Залепухин. 

Неожиданно в этом пабе самым парадоксальнейшим образом выяснилось, что оказывается День рождения Севы вовсе не сегодня и даже не завтра и не послезавтра, а через три дня. Поэтому мы можем остаться в пабе неограниченное число часов. Остальным же наш организатор Татищев предложил совершить креативную прогулку в Сохо и Коверт Гарден с посещением еще более привлекательных злачных заведений. 

 

После той поездки прошло уже почти 20 лет. Со временем черты стираются, имена забываются, и теперь трудно твердо сказать: кто же именно был со мной в Лондоне? Конечно это были мои друзья и товарищи, любители послушать рок-музыку и западные голоса, выпить пива, перед концертом и после, и вообще любители неформальных тусовок - это ясно. Но ведь помимо них была еще и женщина, моя подруга, и даже больше -  товарищ и партнер.  Кто же именно? Кого же я пригласил с собой в Лондон?

 Саша Полоцкий утверждает, что это была Елена. Которую я называл как бы свой женой. Но сейчас это выглядит смелой выдумкой.  С ней, казалось мне тогда, все было кончено. Мы не виделись несколько лет, почти не звонили друг другу, и даже не присылали открытки ни с 1 мая, ни с Пасхой.  Поэтому ехать с ней было бы не логично.  

Но против фактов не попреешь!  Мне сообщают, что в Лондон я ездил именно с ней. И приводят в качестве доказательств описание ее внешности. Более того нас видели на Оксфорд роуд в магазинах и бутиках, а потом еще в пабах Сохо, и не только это! Лена ведь весьма экстравагантная девушка с запоминающейся внешностью и порой неадекватным поведением, поэтому спутать ее с кем-то довольно трудно.  

Еще Полоцкий добавляет, что я был влюблен в неё и ничего не хотел про нее плохого слышать. Ты что забыл? Восклицает Полоцкий – ты даже  не хотел видеть, как она изменяет тебе с этим документальным режиссером с киностудии «Баррандов», кажется. И никто не решался тебе об этом сказать, чтобы не разбить серебряными молоточками твой хрустальный замок иллюзий. Пусть все идет как идет, а потом, когда Туманный Альбион растает в прошлом, когда мы вернемся, ты проснешься и все поймешь. Тогда ты полной мере осознаешь, как она обманывала тебя… 

И в доказательство он привел вполне конкретный факт: особенно тебя обрадует, что ее встречи с этим документальным чехом проходили по ночам в отеле, который назывался Baltimore House именно на соседней от Паддингтона улице. Это вообще неслыханная наглость!

Так считает не лишенный романтизма Саша Полоцкий, и это, как вы понимаете, вовсе не истина, хотя он действительно общался со мной, пил вино, фотографировался… - это его реальный опыт. Но все это вовсе не означает, что это был я.

Это был тот – другой, который во мне сидит и считает, что он – победитель. Теперь я называю его двойником. Он прожил мою жизнь, так запросто и непринужденно, путешествуя в Сан-Франциско и в Сингапур, собирая радости и не зная печали.  Он забрал все лучшее, что было в прошлом, а что не смог взять - бросил.  Рассовал по ящикам письменных столов, картонных коробок на антресолях, в шкафах и просто каких-то ящиках. Теперь я нахожу свидетельства той жизни в виде квитанций, музейных билетов, рекламных проспектов и журналов, туристических листовок и буклетов. Интересно разворачивать конверт и внимать оттуда ваучер или кассовый ордер и удивляться: неужели это было и со мной? Неужели я побывал в том месте и в то время?     

 Конечно, это был он, этот беспечный победитель, это он испортил отношения с Леной. Ему безразлично, что я любил ее. И хотел, чтобы мы были вместе, но она в ответ – уехала.

 Я познакомился с ней, когда все светлое и яркое было впереди.  Мы ездили на Азовское море в курортный город Бердянск. Тогда для подавляющего большинства не было шансов перебраться через «железный занавес».  Сколько еще пройдет времени, прежде чем мы полетим на Сейшельские острова, еще и еще раз откроем мир тропических пляжей и теплых ветров, горячего песка и прибоя.

 Оттуда мы возвращались в московский шум и суету, но совсем ненадолго. Скорее собирались и ехали дальше: к Елисейским полям или галереям Италии.  Это был праздник, в котором я уже совершенно точно не участвовал. Это был мой совершенный двойник, это его стиль. Этим он себя утверждал. 

В те годы всё настолько складывалось успешно, что теперь трудно вообразить, что это возможно. Лететь с тропических островов Индийского океана на модельное шоу в Ницце или Женеве. Так живут те, у которых жизнь удалась.  И многим хотелось бы почувствовать себя этими людьми. 

SHOW MUST GO ON 

В наплывающий сумерках загораются огни, начинается шоу больших городов, которое не закончится никогда. Это только он так думает, что шоу будет продолжаться вечно. И даже когда его не станет, когда он умрет – оно все равно будет продолжаться. 

Ему казалось, потому что он так жил: на полную катушку, с раннего утра и до позднего вечера, не жалея себя словно сил хватит на вечность. И эта вечность станет реальностью.

А когда его не будет? Когда он уйдет, то шоу все равно будет звучать и сиять. Даже сейчас, взглянув на него, невозможно вообразить, что без него “Show must go on” («Шоу должно продолжаться») остановится. Его жизнь словно продолжение красочного ослепительного шоу. Он верил, что так будет вечно.

Но все оказалось иначе. И виной тому его беспечность и безразличие.  Дальше он разбил, уничтожил свой хрустальный мир.  Ослепительный пылающий шар сорвался с невидимой нити и упал на землю, и развился на тысячи осколков.  Так он представлял свою трагедию.  Но самое важное не доводить до того экстремального состояния, когда нить не выдержит напряжения и порвется. И шар уже не сможет описать очередную амплитуду   колебаний и полетит, сорвавши куда-то в сторону и вниз…

Все предвещало скорый конец, но пока еще шоу продолжалось. 

Лена уходила все дальше и дальше. Я видел, как она идет по стеклянному коридору.  По сторонам только витрины и зеркала, и еще яркие огни, неоновых лампочек, отсвечивающих синевой.  Как только она дойдет до определенной точки стекла превратятся в тысячи осколков и рухнут на пол. Это точка невозврата. Нет формулы или алгоритмы, чтобы вычислить эту точку.  Ее находит только экспериментальным путем и  уже  не имеет  значения, когда точка невозврата найдена. Уже ничто нельзя вернуть. Она в это же миг она пройдена. И процесс разрушения начинает прогрессировать на глазах. 

Стеклянный коридор как раз именно то место, где по-видимому она и миновала точку невозврата. 

         Теперь я очень сожалею об этом. Вместо зеркал, огней и стекол я вижу зелень и широту альпийских лугов, вижу темный хвойный лес и  сверкающие водопады Лаутербрунена. 

Тогда мы ехали из Швейцарии в Инсбрук, поднимались по серпантину в горный Мерано, а потом спускались в долину. На следующий день уже остановились в лыжном курорте Оберстдорфе. Опустевшие подъемники, потому что только ранняя осень, и шумные по вечерам ресторанчики на мощеных булыжником улицах.  Теперь от этих путешествий остались только обрывистые воспоминания, всплывающие при рассматривании фотографий. Неужели жизнь уже прошла, и мы больше не увидим водопадов и тропических пляжей, не проедем по лесной дороге в карельских скалах? 

     Песня “Show must go on” – Фредди Меркьюри – звучит из неведомой тьмы словно свет погасшей звезды. Это призыв покинувшего нас музыканта – «Шоу должно продолжаться» -  несмотря ни на что. 

Несмотря на то, что его уже нет с нами. Но на самом деле его нет только физически, а дух его летит рядом, заполняя вселенную именно этой мелодией “Show must go on”. Он понимал, что неизлечимо белен, что скоро умрет. И он оставил нам эту песню как завет и призыв: пусть меня нет, но шоу должно продолжаться. Несмотря ни на что шоу должно продолжаться. Немногим дается такое счастье: оставаться с людьми после смерти.

ПУТЬ в БЕРЛИН 

     Путешествие в Лондон началось с того, что наша веселая, сплоченная на основе любви к рок-н-роллу и алкоголю компания погрузилась в Брест-Литовске в двухэтажный автобус (нет, это был не лондонский дабл-деккер) и стартовала в направлении Берлина. Участники группы, их набралось почти 70 человек, а если быть точным, то именно 66, разместились по всей длине салона и прильнули в интересе к окнам, там другая – европейская жизнь, газоны и набережные, а другие – это была часть энтузиастов (особенно влюбленные в жизнь) - сразу принялись за пиво. 

       За остаток дня и часть ночи пересекли Польшу. Первая остановка в Берлине. Нас привезли в какой-то пригород и высадили на пустынной улице. Наверно, эта территория прежде относилась к восточной части. Дома с одинаковой планировкой, очень много зеленых насаждений, каких-то кустов и клумб с цветами.  Не знаю почему, но взглянув на унылую скучную улицу с однотипными домами, я подумал о Лене, может быть, этот вид напомнил мне Воронеж, ее когда-то любимый, даже родной город, об ужасной жизни в котором она много рассказывала. Именно там и появилось у неё стойкое желание уехать навсегда из России.

       А потом, когда наступила перестройка, его удалось реализовать, поскольку неожиданно выяснилось, что у нее имеются немецкие корни. Хотя бабушка и родилась в России, точнее в Украине, но ведь прадедушка и прабабушка приехали из Германии еще до революции, они были одними из первых переселенцев. Осваивали земли, сажали сады - они вели хозяйство где-то в Юго-восточной Украине, между Мариуполем и Бердянском. Потом их ферма была разорена большевиками, а они сосланы на Урал.

  Немецкие корни еще предстояло документально доказать. Этим она и занималась.  С того времени до нашей эпохальной поездки прошло почти 15 лет.  Все это время Лена довольно интересно и успешно прожила в Германии и называла теперь эту страну своей родиной. Она успела побывать во многих больших городах, объехала почти всю Западную Европу. Но так и не добралась до Лондона. Да, вот все как-то не складывалось: только серьезно задумалась об Англии во время осеннего отпуска, и уже цены на туры посмотрела, но тут приглашение знакомого начальника почты: он звал составить компанию в рандеву в Тунис, как откажешь? Да еще приятная неожиданность: пакетный тур попался на распродаже с большой скидкой (60%)- такое нельзя пропускать! Опять приходилось Англию откладывать.  Получалась печальная картина: за 15 лет она так и не смогла из своего провинциального городка (название Пфейрзац, находится где-то под Штутгартом) доехать до Британской столицы. А было всего-то рукой подать…

 А теперь выпал такой редкий удачный случай: можно поехать со мной на автобусе и прямо из Германии.  Она обрадовалась, когда я рассказал ей о нашей поездке. Помню, что не ожидал, совершенно не ожидал, что она сразу прямо так и скажет: я всю жизнь мечтала побывать в Лондоне!!! И поэтому ты непременно должен пригласить меня.  И чтобы не разочаровывать девушку, я так и сделал. А еще купил ей билет и оплатил гостиницу. (неоправданная и неуместная щедрость, но тогда это представлялось нормой.)

Елена Румиш была рада. Все складывалось просто замечательно. И как не воспользоваться такой возможностью, тем более немецкой женщине, отличавшейся меркантильностью и экономностью. Это как бы национальная черта. И нужно ей следовать, если хочешь стать настоящим немцем! (или, точнее, немкой!)

      Она присоединилась к нам в небольшом уютном городке неподалеку от Ганновера. Стояла на перекрестке как обычная студентка, возвращающаяся с фитнеса. С небольшой сумкой на ремне через плечо. И наш автобус подхватил ее словно запоздалого пассажира.

       После нешироких зеленых улиц провинциального городка, мы выехали на трассу (А1) и вскоре остановились на одной из заправок.  Обычно вокруг них строят целые центры для отдыха, покупок и питания, которые называются “rest areas”. Там мы пообедали, размялись и уже готовы были двигаться дальше, но в этот момент перед нашим автобусом появились полицейские. Оказалось, что у автобусников неправильно оформлена страховка, и поэтому дальше ехать на этом автобусе мы не можем. 

Никто не встал, когда нам предложили покинуть салон. Полицейские молчали.  Напряженная тишина. Лена в этот момент заявила мне, довольно язвительно и капризно, что «это ты виноват, что вовлек меня в это сомнительное путешествие на неисправном автобусе». И еще добавила, что она вовсе не собирается ночевать в грязной придорожной гостинице для водителей траков…

  Мне не понравилась такая реакция, в общем то, на обычную дорожную проблему, но я промолчал. А потом вспоминал, что это был первый сигнал, что поездка будет неудачной.  

Это был шанс. Можно было сразу заявить, что нам, в таком случае, лучше не ехать в Лондон вместе, тебе лучше сойти с автобуса и добираться авиатранспортом! (именно авиатранспортом: вертолетом, планером, дирижаблем еще каким летательным аппаратом, у них в Германии полно технических вариантов) Или вообще вернуться назад, в свой Пфейрзац дабы мы еще не покинули страну.   Она бы не согласилась, но вести бы себя стала иначе: не устраивать мне сцен и не высказывать упреки, что ее интересы не учитываются. 

Теперь сожалею, а ведь мог бы еще тогда поставить точку.  Сразу не сойдешь со взлетной полосы, если вознамерился взлететь – я, помню, воображал себя сверкающем титановыми деталями лайнером.   Или венным перехватчиком (как ЯК-истребитель у Высоцкого), который уже не остановить. Более того эта история должная была развиваться совсем иначе. Поскольку вместо Елены планировалось поехать совсем с другой девушкой.  Но к старту поездки она оказалась не готова, что меня очень огорчило. И чтобы как-то поднять себе настроение и заполнить неожиданно образовавшуюся пустоту, я позвонил без всякой надежды на положительный ответ Елене. Но все оказалось точно наоборот: они вцепилась в мое предложение, словно находилась в полном отчаянье, что уже никогда не будет в Лондоне.  Вдохновленный я решил, что это путешествие для нее как фолл последней надежды. 

Подождав еще немного, полицейские развернулись и покинули салон.  Проблема с автобусом ставила наше путешествие на грань катастрофы. Мы по-прежнему стояли на паркинге, кто-то курил рядом, кто-то гулял.  К счастью все разрешилось хорошо и довольно быстро.

    Через несколько часов наш автобус уже въехал на окраины Амстердама. Страховку прислали по факсу, в ближайшем деловом центре нашли открытый офис, туда из Каунаса отправили копию полиса, что вполне удовлетворило немецких полицейских. Они пожелали нам на прощанье веселых каникул на берегах Темзы! Мы дружно ответили: Rammstein forever!

 Теперь мы ехали по Голландии и пили голландское пиво. Наверно, «Амстел» или «Хайникен». Закупались в местном супермаркете, глаза разбегались от разнообразия марок и видов, а руки так и хватали новые и еще неведомые красочные банки с такими соблазнительными названиями напитков, которые хотелось протестировать, прямо не отходя от кассы.

  Твёрдо решили, что когда в Амстердаме заселимся в гостиницу желательно с видом на канал, то пойдем на прогулку и будем кататься на кораблике.  Где же широко известная улица Красных фонарей?  Где же это замечательное место, где можно пообщаться с девушкой и покурить травы, при этом не таясь и не опасаясь быть схваченным полицией?

       Впрочем, это были только мечты, мои безумные мечты. Поскольку рядом со мной, в соседнем кресле сидела любимая женщина и меня поэтому не особо интересовали развлечения на улице Красных фонарей. Тем более что это удовольствие весьма недешево (500 E), но одновременно и сомнительно, если судить по внешнему виду жриц любви, выставляющих себя в окнах домов на обозрение пьяной и обкуренной публики. На прилегающих улицах и в многочисленных барах можно найти более симпатичный товар по более выгодной цене. Этим потом и занялись двое энтузиастов нашей группы.   

  Недолго думая мы с Леной решили заняться сексом прямо в автобусе. Для этого переместились на последний ряд.  Товарищи по путешествию могли быть в некоторой степени смущены, если делать это у них на глазах. А на последнем ряду вполне подходящее место для тех, кто давно не видел друг друга, не обнимал не целовал и не проникал внутрь.  

            Удивительное и противоречиво то чувство, которое возникает при встрече после долгого расставания. Сколько не виделись! Столько кажется хочется сказать, рассказать, поделиться, а вот настает этот миг, и ты молчишь как рыба. Все слова и мысли куда-то улетели.  Уже бесполезно вспоминать. Лучше просто спросить о погоде или о пробках в городе. Лишь бы как-то поддержать разговор.

      - Ты где оставила машину? – спросил я, когда она вошла в автобус и села в кресло рядом.

      - Я доехала на автобусе, от вокзала совсем    недалеко. Машину оставила дома. Здесь дорого на местной парковке. Лучше ехать на поезде.     

      - Конечно, на поезде…,- сказал я и расстегнул у неё зиппер на джинсах.

ОТКРЫВАЯ ТУМАННЫЙ АЛЬБИОН

 Еще задолго до поездки на День рождения к Севе, у меня появилась идея побывать в Лондоне.  Хорошо помню, что, прослушивая передачи Би_Би-Си когда-то в 70-х или 80-х, дерзкая мысль пройтись по улице Странд до Буш Хауса ( Buch House) , где прежде находилась Русская служба Би-Би-Си, эта мысль тогда казалась даже безумной, поскольку существовал «железный занавес», проникнуть через который дозволялось очень немногим.

Уже потом, когда далёкие страны стали доступны и каждый россиянин мог свободно путешествовать, я составил для себя глобальный туристический план, который заключался в том, чтобы побывать сначала во всех столицах мира и прежде всего в европейских, а потом уже проехать и по самим странам.

   Поэтому открывая Туманный Альбион, посещением именно Лондона, я чувствовал себя почти победителем. Поскольку все-таки это одна из столиц мира, ее  не сравнишь с Любляной или Братиславой, хотя это тоже замечательные города, это яркий драгоценный камень на карте Европы. И то, что я начал осваивать свой список из 195 стран именно  с Великобритании, тоже придавало мне энтузиазма.  Возможно я был несколько наивен, думая, что составлением списка стран и выполняя его по пунктам можно узнать мир, но это было тогда – в самом начале поездок.

Хорошо помню, что как узнал о готовившимся путешествии в Лондон сразу же записался в его участники. Идея мне очень понравилась, я промо загорелся ей, воображая, как буду гулять по Трафальгарской площади, а потом может быть еще удастся проехать по стране: добраться до Оксфорда и Дувра. В то же вечер я был настолько охвачен мыслями что скоро увижу Лондон, что прямо был готов начать собирать чемодан, хотя до старта оставалось еще три месяца.

          Подготовка началось с формирования списка участников и затем обсуждения маршрута. По Европе мы намеревались ехать на автобусе и побывать во многих городах (список горячо обсуждался, там были Амстердам, Берлин. Брюгге и Кельн – они вошли почти единогласно. Было предложено, что каждый участник составит свой вариант, а потом счетная комиссия выберет наиболее часто названные города) .

Однако поездка заключалась не только в том, чтобы увидеть европейские города, она была посвящена Дню рождения Севы Новгородцева.  Отмечание его совпадает с ежегодными встречами Клуба слушателей Русской службы Би-би-си, а именно 9 июля.

             Особенно не углубляясь в прошлое, скажу, что увлечение заграничным радио приобрело с начала 70-х и до 90-х всесоюзный размах. Радио слушали везде. Кто гулял по парку с приемником в руках, из которого раздавалось характерное шипение и треск, и еще сквозь эти шумы продирался голос иностранного диктора с западным акцентом. А кто-то беззаботно сидел на скамейке, другие предпочитали оставаться дома, на кухне, кто-то уезжал за город, чтобы быть подальше от глушилок. И судя по географии членов нашего клуба, «вражьи голоса» слушали во всех городах Советской России.

         Об этом позднее, в интервью журналистам Би Би-Си, которые снимали фильм о Русской Службе, делали это прямо  на празднике  чествования Севы, и там повезло Саше Полоцкому, к нему подошли с камерой. И он убедительно и точно сказал, что увлечение западным радио было вызвано дефицитом правды и жаждой свободы. Мы задыхались от лжи, теряли веру в правду, казалось, что нам не победить.

       В стране во времена Советской власти во всех средствах массовой информации царила тотальная ложь. Как еще защититься от повсеместной пропаганды? Как еще, если только не использовать альтернативные источники.  Тогда создаваемый и продвигаемый официоз будет сначала нейтрализован, а потом медленно и с каждым днем все быстрее начнет отступать. Пока не превратиться в грязную пыль…

           И прежде всего те, кто слушал Битлз, - распалялся Саша Полоцкий, - те,  кто собирал записи Роллингов и Цепеллинов, именно эти люди и стали постоянными слушателями одной из самых известных программ – передачи о рок-музыке на волнах русской Службы Би-Би Си , вел которую именно Сева Новгородцев. К нему мы и приехали, его и собираемся чествовать, - заканчивал свое выступление Полоцкий. Теперь вспоминая его и сравнивая с фильмом, видишь, что на пленке оно получилось еще ярче и убедительнее, чем звучало на поляне перед домом Севы.

        Наши соотечественники в большинстве своем так и остались просто слушателями радио,  многие не решаясь не только обсудить свежую информацию, но и даже сказать об этом кому-нибудь (даже жене)  они боялись, что вездесущие «органы» услышат, зафиксируют и потом привлекут. (Этот страх велся в их души  еще со сталинских времен)  Они так и остались наедине со своими приемниками, максимум, что они могли себе позволить – это обмолвиться с друзами и знакомыми что  говорят в свободном мире о правящей власти.

        А что же иначе? Других возможностей советским людям тогда не представлялось.  Из-за страха маленького человека перед Большим братом или рабской боязни подвергнуться наказанию за неодобренным начальством поступок –  люди предпочитали помалкивать об услышанном.

        Как ни удивительно, но среди моих товарищей об этом страхе знали только понаслышке.  Сколько времени прошло!  Поэтому слушатели программ Севы Новгородцева и решали организовать свой фан-клуб, они решили встретиться и познакомиться, а потом общаться и проводить даже коллективные вечера дружбы и пива.  Об этих знаменательных событиях имеется целый сборник историй, поскольку каждый участники этой неформальный тусовки рассказывает исключительно свой вариант, в котором главное описание как именно он стал фаном клуба ночных передач и что ему это стоило, сколько испытать и пережить – радостей и огорчений.

       Забрезжило перестройкой, власти объявили наступление гласности и демократизации. Заканчивались 80-е годы. Мало кто верил, что уже через два-три года сможет уехать не только в Лондон, но даже в Нью-Йорк. Как раз именно в это время и зачитал Сева в своем полуночном эфире письмо одного слушателя с предложением к всем начать переписку и так познакомиться. Далее звучал почтовый адрес куда каждый желающий найти единомышленников может направить письмо. Немного необычно было, что с такой инициативой выступил слушатель из северного городка Медвежьегорска (находится между Мурманском и Санкт-Петербургом), но это не принципиально поскольку Сева прочитал в эфире его адрес, а потом еще и повторил в следующей передаче. Так началась история фан-клуба. А вскоре рухнул Советский Союз.  Полоцкий сказал, что был очень удивлен адресом в Медвежьегорске, поскольку проще было бы писать прямо на Большую Лубянку д. 2.  

Но люди по-своему смотрят на происходящее. Поэтому у каждого своего рассказа о слушании передач, писании писем, отправке их и ожидании что же теперь будет?

 

       Помню, что тогда я совсем не интересовался этими историями, не стремился докопаться до правды или выяснить где же реальные события, а в чьих словах больше фантазии, чем реальных вещей. Тогда мне все это было почти безразлично. Теперь я сижу и прочитываю письма фанов с кривым неразборчивым почерком, вместо того чтобы уехать в кругосветное путешествие.  Теперь, когда уже догорела эпоха, понимаю, что это имеет большое значение.
           Об этой встрече в Лондоне мы задумались еще год назад, на прошлой июльской поездке в Нижний Новгород, когда и возникла эта безумная, как многим тогда показалась, идея отметить следующий день рождения Севы в столице Туманного Альбиона. А собственно где же еще? Какие еще варианты? Ведь Сева живет в Лондоне, и сколько лет мы слушаем радио Би-би-си, которое вещает именно из Лондона, а еще ведь Лондон, помимо всего прочего - столица мировой рок музыки. Так что решено было отправиться в Лондон!!! И предложил это наш бессменный и неутомимый организатор – Алексей Татищев.
            Он изначально задумал это путешествие не просто как поездку к Севе в Лондон, а как настоящий познавательно-развлекательный автобусный тур по всей Европе. Многие из участников еще ни разу не были за границей, у других заморские вояжи ограничивались пляжным отдыхом в Турции или в Египте.  И вдруг такое потрясающее предложение: на неделю в Лондон и еще неделя по столицам и городам Европы.  От такого голову снести может.

      В ходе подготовки выяснилось, что у некоторых записавшихся не было даже заграничных паспортов. Для них обычная Хургада оставалась таинственной заграницей. А теперь они увидят Лондон – крыша точно поедет!   Почти также как у меня десять лет назад, когда я впервые оказался в Риме.  И вообще впервые в Европе.

        Тогда я решил спросить у Полоцкого что он думает о тех людях, которые хотят увидеть мир, но даже не побеспокоились получить загранпаспорт.

        - Мне непонятен такой пофигизм, -  сказал Полоцкий. – Но, если взглянуть на тех людей, именно тех конкретно, у которых это происходит, точнее ничего не происходит, то все становится понятно. Мечты и только! Никаких попыток сдвинуться с места. И еще они твердят: какие у провинциалов шансы?!  

Они постоянно противопоставляют себя столичным.  Наверно потому, что столичные жители в большинстве своем несколько иначе смотрят на мир. И сразу прилагают максимум усилий, чтобы получить паспорт. А эти только рассуждают…   

       Он еще долго говорил о заграничном паспорте, в  общем, и в частности какие неожиданные проблемы возникли у него.

      Уже не слушая его, я вспомнил свою первую заграничную поездку, более чем десятилетней давности.  Она стала событием в моей жизни.  Маршрут включал недельный отдых в небольшом курортном городке на побережье Эгейского моря – в Пезаро. Это название врезалось в память до глубокой старости, я не мог забыть те суматошные пьяные дни. Тенистые улицы и широкие песчаные пляжи, гавани с яхтами, набережную с многочисленными ресторанчиками. Впрочем, этот городок очень похож на многие другие курортные городки Италии, но тогда весь мир для меня ограничивался именно этим – Пезаро.

       На большом автобусе мы приехали в него из Рима. Там прожили несколько дней, совершив поездку через Флоренцию в Венецию, и еще потом в Сан-Марино.

          Столько впечатлений! Но одно разочарование. В тур я отправился в определенной степени спонтанно, поскольку сначала я планировал ехать с Леной, но она непонятно почему неожиданно отказалась, хотя она мечтала об Италии и сколько разговорила мне об этом.  И объяснила это тем, что она летит в Германию решать вопрос подтверждения этнической принадлежности.  Так сразу? Меня такой внезапный поворот мало что огорчил, он даже вывел из равновесия.  Мне стало после этого как-то безразлично, неинтересно, и еще я тогда впервые почувствовал какую-то обреченность в наших отношениях. Словно заглянул в пропасть, подойдя к ее краю совсем близко.   

       Когда мы прилетели в Италию (вместо подруги со мной поехали коллеги с работы со своими подругами, они почти сразу уединились или откололись, оставив развлекаться меня одного) я сразу почувствовал, что вошел какой-то иной мир, и теперь словно инопланетный пришелец гуляю по тенистым улицам, ведущим от пляжа к центральной площади с парком и захожу в каждый ресторанчик, чтобы пропустить рюмку кальвадоса или вермута.

     Потом увлеченно и с удивлением и скупал журналы с обнаженными красавцами. Их продавали в каждом газетном киоске, и стоили они ничтожные копейки. После рассматривания соблазнительных сцен соития, хотелось отправиться на отдельный специальный пляж, где загорают натуристы и о котором мне кто-то из нашей группы рассказал. Расспрашивая о дороге , я даже нашел на набережной компаньонов, это были ребята из Германии или из Америки, толком не разобрал, да это  было и неважно, потому что они все равно отказались со мной ехать хотя я обещал оплатить  такси. Они засмеялись и сказали, что и здесь мне тоже можно так загорать, можно особенно в таком состоянии. И действительно к тому моменту я уже здорово накачался вином. Поэтому отправился в пиццерию обедать, а потом купаться на общественный пляж. Хорошо, что по пути от переизбытка вина мне захотелось спать и я повернул в сторону отеля, и в результате не совершил никаких безрассудных поступков. Что тоже хорошо.

      Полоцкий между тем замолчал и смотрел на меня с некоторым удивлением. Оказывается, он спросил меня про ночную дискотеку, где мы тоже намеревались

побывать.   

      Три месяца ушло на подготовку документов, сбор денег и получение виз.   Начался тур в Брест-Литовске, где наша веселая братия загрузилась во внешне шикарный автобус какой-то прибалтийском транспортной компании, (из Каунаса приехал) и тронулась через Польшу в Берлин, затем в Амстердам, потом в Брюгге и, наконец, в город Кале, чтобы переправиться на пароме через Ла-Манш, и прибыть в столицу Англии. И там закончить. Но только первую часть путешествия!

        Вторая часть маршрута – возвращение, эта часть обсуждалась особенно долго и шумно – и наконец было решено, что мы поедем через Гент, Мюнхен, Прагу и Варшаву. (Среди участников оказалось немало желающих прогуляться по баварской столице, выпить настоящего баварского (именно такое привозили Штирлицу) и пройтись по маршруту участников Пивного путча).

 Поскольку для многих это было первое путешествие в Европу, средневековые улочки Гента, древние соборы, каналы Брюгге поражали воображение. А пивные Мюнхена, особенно, кажется Левенбрау, не говоря уже о Хоффброй Хаусе,  оставили неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь. «Жаль, что Октоберфест еще через два месяца, не продержаться…» - говорил наш пивной энтузиаст из Нижнего старина Ёффе. И с ним нельзя было не согласиться.

 Сначала я собирался лететь в Лондон на самолете.  Саша Полоцкий рассказывал о своей поездке на автобусе в Крым, когда он еще был юным студентом и зарабатывал на жизнь, разгружая коробки с мороженым. 

- К сожалению, - говорил он, - слишком порой бывает душно и тесно в этих междугородных «комфортабельных» автобусах… И постоянно хочется чего-то неопределенного: или выпить воды, или в туалет.

Поэтому автобусный тур по Европе меня мало привлекал. Другое дело на самолете: быстро и удобно.  Даже то обстоятельство, что я смогу еще раз взглянуть улицы и города Европы  уже из окна автобуса, да еще сделать в окружении старых друзей – горячих любителей пива и рок-н-ролла, даже это не повлияло на мое решение выбрать автобус. Я все-такие предпочел миновать границы над облаками.

Но все получилось иначе. Стоило мне похвастаться Лене: мы начинаем грандиозное путешествие по Европе от Бреста до Лондона! Не нужно было объяснять, что за компания собирается.  С некоторыми из участников она была знакома еще по первым встречам клуба в Москве, еще до своего отъезда из России. Поэтому она живо вообразила шумную веселую тусовку, особенно из своего провинциального Пфейрзац.

         И сразу сообщила мне, что готова присоединиться к нашей группе в Ганновере. «Ну вот! – с некоторой досадой заключил я - Надо же было сказать, что принять участие в походе в Лондон может каждый! И кто меня тянул за язык предлагать ей поучаствовать? Но что теперь? Теперь и она тоже едет. Сразу вспомнил прошлогодний разговор по телефону, когда я хотел поехать в Рим на машине – она тогда категорически отказалась, сославшись на свою занятость и техническую неготовность автомобиля». Так что теперь она своим согласием предопределила мой выбор в пользу автобуса. Что ж, теперь предстоит  потеть в пыльном и душном салоне. 

Тогда еще какое-то не придал значения, даже не обратил внимания на ее фразу, что «мой друг, разве что, будет против». Какой еще друг, если она едет со мной и предоплата уже внесена? Я не думал об этом, только потом Саша Полоцкий рассказал мне, что чуть ли не следом за автобусом ехал ее сожитель – чех, бывший работник киностудии «Баpрандов». Его старенький французский автомобильчик заметили автобусные водилы, Саша случайно услышал их разговор об этом. Сразу лишь взглянул мельком, но потом, когда увидел тот же самый автомобильчик в Лондоне, понял, что все не случайно.

Разумеется, она не сказала мне, что намеревается сделать ее сожитель, что он не хочет отпускать ее в Лондон, а если она все-таки поедет, то он поедет тоже. Он будет следовать за ней (или за нашим автобусом),    чтобы препятствовать как сможет нашему общению.  Каким образом и для чего, мне было непонятно. Даже после того как Саша Полоцкий все рассказал. Иначе бы я не поверил, поскольку мне такое поведение казалось очень глупым.

Но я не учитывал особенности характера моей подруги, которая могла извлечь пользу для себя даже в, казалось бы, совсем безнадежной ситуации.  Отправляясь со мной в Лондон, она конечно думала: как это прекрасно увидеть такой необыкновенной город как Лондон, но и не забывала, что неплохо иметь возможность громко хлопнуть дверью и уйти, если что-то в отношениях со мной не понравиться.  Вполне возможно, что она готова была убежать к чеху.

 Такое сочетание компромисса и желания полной независимости было в ее характере.  Она всегда была готова устроить скандал с демонстрационным сбором вещей и уходом. А через 15 минут забыть об этом и вновь стать покладистой и внимательной. Даже во время поездки в Лондон она не исключала это.  Чех становился как бы «засадным полком» - средством воздействия и причиной капризов.  

Он поселился в небольшом семейном отельчике  почти на соседней с нами улице.  Постоянно слал ей эсэмески. А вечерами он возможно прогуливался под нашими окнами и разрабатывал планы мести или вызволения своей возлюбленной из сладострастных лап соперника. Там и придумал план «ночное рандеву». Зная, что Леня любит ночные развлечения, он пригласил ее в модный клуб «Фламинго» в Сохо.  И даже прислал фото входного билета.  И написал, что если она не выйдет, то об придет за ней и устроит грандиозный скандал, после которого ей придется убираться из Лондона.

 После полуночи она встала с постели, быстро оделась, я даже не заметил, потому что крепко спал после долгого и насыщенного секса, и тихо вышла. Когда я обнаружил ее отсутствие, шел четвертый час.  Не успел я удивиться, как дверь в номер отворилась, и она впорхнула в комнату как ни в чем не бывало. Я был настолько счастлив, что даже не стал ее расспрашивать куда это ее носило? Так ли это важно после того, что было, что происходит и еще столько раз будет происходить?

 

            В Лондоне мы остановились неподалеку от железнодорожного вокзала Паддингтон. И нужно заметить, что Паддингтон – это еще и одноименная станция метро. Она построена одной из первых, в 1861 году, а в целом лондонское метро открылось в 1863 году. Особенность этой станции в том, что у ней нет крыши. Так что стоя на платформе в ожидании поезда, пассажиры могут любоваться звездами. А нам, когда мы отправляясь куда-то и тоже стояли на платформе было видно окно нашей комнаты в отеле. Лену это весьма забавляло: она могла смотреть из окна номера на платформу старейшей в мире станции метро. И наоборот.

Во многих европейских городах метро превосходит московское по числу станций и протяженности. Почему же так? А потому, что в Москве построено два метро: первое открыто для всех, а второе, секретное, построенное для партийно-правительственной элиты на случай ядерной войны. Чтобы народным вождям было удобно драпать, когда все остальные будут умирать. Второе метро держится в секрете и сейчас никак не используется.

  Наш горячий питерский сосед по этажу - Андрей, я был знаком с ним еще с 90-х годов, отмечал прибытие в Лондон, поглощая алкогольные запасы, сделанные еще в Дьюти Фри в Шереметьево. Он накупил столько бутылок, что, когда в самолете ему сообщили, что в Англию можно ввозить только 2 литра, сильно приуныл. Что делать? Выпить или бросить в самолете? То и другое совершенно невозможно. Тогда он раздал каждому из нашей группы (было 15 человек) по бутылке, чтобы мы пронесли через таможню. И вот теперь он пожинал плоды нелегального провоза. Через некоторое время в дым пьяный свалился на кровать. Наутро, похмелившись из горла шотландским виски, он схватил непочатую бутылку и отправился на завтрак. Встал перед входом в столовую и наливал каждому в бумажный стаканчик «по случаю прибытия в славный город Лондон».

Это были звездные минуты ушедшей жизни и это стало понятно только потом, через много лет. Когда наш литовский автобус уже укатил за горизонт. Не верю, что он пил серьезно и запойно – скорее так, ради развлечения. Но не в шутку, а до положения риз. Это было за гранью глупости, когда он наливал всем участникам поездки 12 летнего виски по 100 грамм.  Довольно щедро, но это в его стиле – от души. Именно так и проходят звездные мгновенья. Для одних ордена и звезды с неба, а другие раздают что-то: монеты, виски, обещания… Виски утром еще перед завтраком – так этому позавидовал бы даже один из самых больших любителей возлияний в нашей стране. Это был эпизод из другой жизни
            Вообще-то метро – это далеко не главное, что нас интересовало в Лондоне.  Побывали в музее Шерлока Холмса на Беккер стрит 221 б. Экспозиция состоит из вещей того времени, когда жил воображаемый Холмс и доктор Ватсон. Комнаты четырехэтажного музея уставлены манекенами, иллюстрирующими наиболее популярные рассказы о сыщике. На входе нас встретил артист, изображавший доктора Ватсона, заговорил с нами по-русски с кавказским акцентом. Музей интересный, особенно для тех, кто прочитал по несколько раз все рассказы Кона Доила о легендарном детективе.
       В Лондон мы прибыли к вечеру. Нашу группу называли автобусники, мы были немного помятые и усталые, но счастливые. Часа три нам пришлось постоять в пробке при въезде в город. Еще два раза автобус делал остановки, на который нас выпускали на перекур.

Настроение было праздничное, прямо можно сказать: по-первомайски радостное и оптимистичное. Достаточно было пообщаться с нашим видеоархивариусом Володей минуты три, чтобы понять насколько захватывающей была поездка по Европе. Глаза Володи просто горели восторгом от увиденного. Особенно впечатлил Брюгге, средневековые улицы, каналы с моторными лодками, храмы – нетронутый временем колорит. И еще настоящее бельгийское пиво!
       Не ожидал я встретить на лондонской улице моего давнего приятеля – Григория. Мы выходили из автобуса и забирали свои чемоданы. Я очень обрадовался, когда среди неформально встречающих я увидел Григория (Мы не виделись 15лет), он прилетел на Севино торжество из Нью-Йорка.    Это только некоторым кажется, что Нью-Йорк далеко – за семью морями -  а на самом деле рукой подать. Григорий просто купил билет на самолет, а на работе, в своей страховой конторе, взял короткий отпуск и приехал. Я спросил его с удивлением: «Как же ты так легко собрался?» Поскольку уже не надеялся, что когда-то повстречаю его.

Меня поражали и восхищали люди готовые принять решение лететь через океан и выйти через 15 минут из дома и отправиться в аэропорт Кеннеди. «А мне собраться, что подпоясаться» - ответил Гриша.

К таким легким на подъем можно отнести и Лену.  Но не только поэтому. Она практические мгновенно приняла решение ехать с нами. Сначала мне казалось, что она вцепилась в эту идею: побывать в Лондоне -  с такой необычайной энергией, что словно всю предыдущую жизнь провела в каком-нибудь Мичуринске или за Уралом. От тоски по неведомому. (Встречались ведь в нашей компании и такие далекие представители, новосибирцы и краснокурганцы.) А может ей понравилось, что я приглашаю и не нужно ни за что платить…

Со мной согласился Саша Полоцкий, он сказал: «мани - это, конечно, весомый аргумент», но я все -таки полагал, что это не совсем так. Я думал, что это любовь!

Конечно, думал я, ведь мое предложение вывело ее из унылого однообразия, она получила возможность вырваться из провинциального городка.  Я так воображал, что ей очень хотелось увидеть Лондон, и мое предложение и поездка на автобусе с шумной и веселой компанией решили ее выбор.  Это же шанс, думал я, уйти из рутины, не видеть ни соседей, ни коллег из клиники (а потом я еще узнал, что она решила отдохнуть от поднадоевшего партнера со своим традиционным сексом на терраске) и как им не воспользоваться?  И она сразу согласилась.

 Следующий день мы начали с автобусной экскурсии по местам рок-н-рольной славы, в частности, гуляли по Сохо, а закончили в Буш Хаусе – огромном здании, в котором находится Би-би-си. Поскольку мы – слушатели Русской службы Би-би-си – нас пригласили на запись передачи Севаоборот. Служащие радиокомпании – страшные бюрократы – пересчитывали группу по несколько раз, чтобы кто-то лишний не просочился (нас ведь было 66 человек, так вот 34 пришлось вычеркнуть из списка), запретили фотографировать, курить и пить во время прямого эфира (потом уже можно). Нас провели в подземный бункер, посадили в небольшую комнатку, довольно тесную для 32 человек, а более просторных помещений у них нет. Пришел Сева, Леонид Владимиров (джаз-программа) и Владимир Владимирович (исторические хроники) – постоянные ведущие Севаоборота – сели за стол с каким-то древним, наверно, 70-х годов производства микрофоном, на котором висела табличка «ВВС», и передача началась. В целом, ничего интересного на лондонском радио я не увидел. Все какое-то допотопное и консервативное, как и вся Британская империя. И Саша Полоцкий полностью разделил моё мнение, когда вечером я с ним поделился.
            После передачи пошли отмечать прожитый день в пабы Сохо и Ковент Гардена. Это самые тусовочные районы Лондона. Хорошо, что Лена не стала меня донимать вопросами: когда же мы пройдемся по магазинам? Самостоятельно ходить по бутикам она почем-то не решалась, видимо, боялась заблудиться, но, когда поняла, что на улицах легко можно встретить русскоязычных и обо всем их расспросить, стала в шопинге гораздо решительнее. Но все это было дальше, все это было потом, а пока мы были вместе.

После паба до гостиницы добирались, кто, как сможет, мы вот с Андреем из Питера ехали в просторном кэбе. Удобно, но курить нельзя. Зато можно развалиться на сиденье и вытянуть ноги.
          Кульминация нашего путешествия пришлась на следующий день - 9 июля. Мы отправились в гости к Севе, на окраину Лондона - в Гринвич.  Сначала ехали  на автобусе, затем плыли на пароходе по Темзе. Самая известная английская река два раза в сутки меняет направление своего течения. В момент отлива уровень падает на 7 метров, обнажая прибрежные отмели, а затем вода начинает прибывать, меняя направление течения. И хотя на вид река очень мутная, местные говорят, что воду можно пить.

А еще, нам поведал местный гид, отлив и прилив использовали в средние века для изощрённой казни, обычно морских грабителей.  Виселицы с осужденными устанавливали так, что во время прилива веревка на шее ослабевала, а при отливе – медленно под весом тела натягивалась.  Казнь могла длиться до трех суток, больше жертва не обычно не выдерживала и умирала.

Утром в отеле Лена утроила сцену ревности. Сказала, что на очередную пьянку она не поедет. И мне не советует. Я почувствовал, что она задумала испортить мне праздник. Этот день, ради которого я проехал пол-Европы, полземли, она решила замалевать черным маркером. «Ты не забывай, - я говорил ей в ответ, сколько мы готовились к этому дню! Мы ведь этот день приближали как могли, у нас были «версты обгорелые в пыли». И теперь ты называешь этот возвышенный день – грязным словом «пьянка»!

Отчасти в сложившейся ситуации помог секс. Это в определенной степени снизило напряжение. Особенно придавал живости вид на платформу Паддингтон, где стояли унылые пассажиры, сжимая в руках схемки линий метро. Она, обнаженная ниже пояса, смотрела на них, оперившись локтями на подоконник. После казалось, что все стало по-прежнему хорошо. Она раскинулась на постели. Когда я уходил из комнаты сказал, что с завтрака не вернусь, поскольку мы уезжаем в Гринвич!!! Она только помахала рукой.

В ресторане, проходя воль закусок я увидел мелькнуло голубое платье в дверном проеме. Значит Лена решила не продолжать бессмысленную ссору и спустилась на завтрак. Она как бы по инерции продолжала изображать обиженную. И даже села в автобусе в кресло на другом ряду.  

Мне не могло прийти в голову, что ее немецкий любовник увязался за нашим автобусом. Где-то после Амстердама обогнал нас, прилетел в Лондон на день раньше, снял гостиницу и отправился наблюдать за нашим прибытием. Потом он неоднократно звонил Лене, я помню эти тревожные звонки видно было по ее лицу, что не доставляет радости только выводит из себя. Последний раз он зазвонил телефон, когда мы только подходили к черным камням набережной. Неподалеку была пристань. Она остановилась и пошла в сторону и обратно, чтобы никто не слышал ее разговора.

 

 Пока мы были в Лондоне, она успела несколько раз встретиться со своим немецким чехом. Когда? Время летело стремительно, нелегко было заметить, когда именно она исчезала, но я точно помню, что, собираясь на экскурсию по рок-н-рольным местам я не мог ее найти.  Телефон не отвечал, но это было понятно из экономии она выключала его, чтобы не тратить минуты, оплаченные еще по германской симке.  Теперь мне понятно, что она встречалась в этих паузах со своим немецким чехом. Они гуляли в спокойном и безлюдном парке Hampstead Heath, а потом, вероятнее всего, отправлялись к нему в отель.   

Патологическое чувство ревности или просто он был ненормален психически - это так и осталось мне непонятно. Возможно его желание следовать за свой возлюбленной хоть на край света, и покажется кому-то сильной страстью. Но мне стало как-то не по себе даже от мыслей о возможном контакте с этим неуравновешенным человеком. Что ждать от такого?

Началась экскурсия на площади перед Парламентом, затем мы прошли к пристани и погрузились на кораблик. Следующий этап – плаванье на по Темзе до Гринвича. Мы миновали Тауэрский мост, старые доки и памятник Петру Первому работы Шемякина, он установлен именно в доках, где по официальной легенде российский царь изучал морское дело. И пока находился в Лондоне был так поглощен портовой суетой и общением с простым людом, что даже не нашел время встретиться с королевой. 

 Высадились в Гринвиче. Там мы осмотрели один из самых быстрых парусных кораблей – клипер «Катти Сарк», предназначенный для перевозки чая из Китая, и затем пошли во всемирно известную обсерваторию, чтобы совершить торжественный переход из одного полушария в другое. Перед обсерваторией собралась огромная толпа туристов, которые только и заняты тем, что фиксируют на фото свой шаг через нулевой меридиан. Конечно, я тоже решил запечатлеть свой исторический переход, и в этом мне помог один из наших ветеранов – Михаил, который заснял меня с другой стороны памятника Меридиану, где не было народа. (Памятник меридиану в виде кольца и линии установлен перед зданием, он изготовлен из серебристого металла). В результате исчерпали все лимиты по времени и не попали в музей.
            Припекало солнце, ноги устали от ходьбы, поскорее хотелось выпить за здоровье нашего именинника. Наконец пришли.

На огромной поляне перед своим загородным домом Сева натянул брезентовый шалман, расстелил ковры (для тех, кто потом не сможет стоять) и выставил неимоверное количество бутылок с зажигательными напитками. Гости ходили между столов, разговаривали, попивая вино, чокались бокалами и выпивали за здоровье именинника.  В основном это были журналисты с Би-Би-Си, музыканты и просто творческие личности.  

Мы подарили Севе саксофон. Он был страшно рад подарку и сыграл нам соло. Все были в восторге, не только от того, что все так славно произошло, но и от того, что мы все вместе, что мы в Лондоне, что подарок классный и выпивки море, да еще ко всему этому погода отличная.

РАЗГОВОР С КУТУЗОВЫМ О ПОБЕДЕ

            Среди гостей я встретил Виктора Кутузова – автора книги «Ледовое побоище».  Это не было неожиданностью, поскольку организатор нашей поездки, Алексей, с видом разглашения строжайшей государственной тайны, сообщил мне в виде исключения, разумеется, и благодаря давней дружбе, что, возможно, на праздник к Севе приедет сам Кутузов. Если, конечно, ему удастся уйти от слежки гебистов, которые постоянно пасут его в Лондоне. Поэтому я, собирая вещи, я снял с полки в Москве экземпляр этой книги 1992 года издания и положил в чемодан, чтобы попросить автора надписать его.  

 Книга вышла из печати 14 лет назад. Тогда она была очень популярна в нашей стране. Это был период, когда я занимался книготорговлей и, в частности, продавал «Ледовое побоище». Удалось реализовать несколько десятков тысяч экземпляров. Особенно высоким спрос был в Рязани, где находятся военные училища. А также в Ярославле и Санкт-Петербурге, куда я тоже отправлял партии эпохального издания.   

  Обо всем об этом я рассказал автору. Он был доволен, что наконец нашел своего читателя. Заметил, что ни цента не получил за почти миллионные тиражи в России. Но это ведь не главное – важно, что идея книги прозвучала в полный голос.

  С радостью, но и порой с удивлением некоторые гости здоровались с Виктором Кутузовым, поскольку еще из передач Севы было известно, что он дважды приговорен Советскими властями к смертной казни. Гебисты искали подходящий момент, чтобы схватить Кутузова и отправить в Москву, где организовать показной трибунал и затем казнить. Так рассказывал в эфире Севаоборота сам Кутузов. Поэтому его появление среди гостей и было непредсказуемым. Бывший военный разведчик, сохраняя интригу, держал всех в напряжении.

 Книга Кутузова «Ледовое побоище» вызвала   большой интерес, но особенно много читателей оказалось среди увлеченных историей Второй мировой войны. Это и не удивительно, поскольку для советских людей, изолированных цензурой от мировой литературы, эта книга стала даже откровением. В ней говорилось о том, что многие только думали, но не решались произнести. А именно: в ней доказывается на фактах, что нападение Германии на Советский Союз в июне 1941 года было упреждающим ударом, который застал Красную армию врасплох.

 На самом деле, пишет Кутузов, именно Сталин готовился начать агрессию, но Гитлер опередил его. Поэтому сталинская армия и оказалась разгромлена в первые месяцы.  Она готовилась к наступлению, а ей пришлось обороняться. В этом по мнению автора причина тотального разгрома.

Но потом в результате последующих мобилизаций армия была восстановлена и продолжала сопротивление. Когда же война закончилась. то историю стали писать под диктовку победителей, которые и, конечно, во всем обвинили побежденных.

Празднование Дня рождения Севы на зеленой поляне Гринвича между тем миновало экватор, публика разделилась на группы по интересам. Одни пошли играть в футбол, другие остались продолжать просто бухать и базарить или, другими словами, творчески переосмысливать культурные тенденции, а еще одна часть гостей собралась плотной группой возле писателя Кутузова. Это и были именно те люди, которые помимо прочего интересуются историей.

  Кутузов словно пришел на встречу с читателями. Ему задавали вопросы, а он отвечал.

Один из участников этого неформального сборища – Миша Архаров – прямо заявил Кутузову, видимо, изрядно выпив, что Сталин не мог напасть на Германию, потому что это ему было невыгодно! Зачем воевать против Германии, которая воюет против Британской империи? А именно Британская Империя была на тот момент основным врагом Сталина, это она мешала продвижению по всему миру пролетарской революции. Еще китайская мудрость гласит, что враг твоего врага - твой друг. И Сталин вполне был способен это понять и осмыслить.

 - А во-вторых, - продолжал Миша -  товарищ Сталин был немного трусоват, очень переживал за свою задницу, и понимал, что война с Германией может закончится для него полной катастрофой, и тогда не избежать смертной казни, возможно, через повешенье.

 - Сталин понимал, - продолжал Миша, -  что, не смотря на свою мощную армию, которая только кажется непобедимой, а на самом деле колосс на глиняных ногах, и Зимняя война с Финляндией этому красноречивый пример, не может на нее полагаться.  Доверять своим генералам весьма опрометчиво.

 И если судить по результатам войны с финнами, то можно предположить каким может быть финал войны с Германией. И тогда Сталин из всемогущих императоров опять превратиться в нищего сапожника. Но это только если ему повезет , а это маловероятно, поэтому, и, вероятнее всего, гуталинщика отправят обратно на каторгу.  

- Он отрабатывал маршрут побега, - продолжал Миша, -  по которому сначала он мог бы скрываться в Китае, в бывшем русском городе Шанхае, на русской железной дороге, а уже оттуда перебраться в Мексику. А куда еще? В Штатах его бы сразу арестовали и выдали немецкому правительству.

По мере развития дискуссии, вокруг писателя собиралось все больше и больше слушателей. Кто-то попросил у Севы одеяло, его расстелили, посадили в центр Кутузова, перед ним разложили закуску, принесли пару бутылок с красным вином, сами расселись тесной группой, чтобы внимать каждое слово.

  Кутузов был рад. Он с воодушевлением смотрел на импровизированно сложившуюся аудиторию, увлеченную истерией вообще и его книгами в частности. Он говорил живо, ярко, с азартом, чувствуя, что его здесь понимают, ценят и уважают, что здесь с ним все абсолютно согласны. Но оказалось, что все вовсе не так! В любой компании встречаются люди с довольно разными взглядами.

 

Как выяснилось Миша Архаров с самого начала был настроен весьма скептически был настроен. Он первый и задал Виктору Кутузову вопрос глубоко сомневающегося оппонента:

- Не потому ли в книга «Ледовое побоище» вышла именно в Англии, что именно Англия предоставила убежище бежавшему из Советского Союза разведчику? И вышла именно в такой идейной концепции, что начать войну Германию вынудили именно Советы.  Получалось, что настоящий агрессор – Советский Союз, а Германия обороняющаяся сторона…  

- Великобритания всем предоставляет убежище, кто хочет жить свободно, - ответил Кутузов. – И неважно кем был прежде этот человек: секретным резидентом из вражеского государства или сезонным сельскохозяйственным рабочим из Африки.

- С этим никто не спорит, - согласился Михаил. -  что Британия спасает и защищает голос правды. Если же вернуться к книге, то мы видим, что Сталин действительно мог ударить первым. Так что для Германии опасность внезапной атаки с востока существовала. Поэтому и появилась необходимость нанести упреждающий удар.  Об этом писали еще немецкие генералы.

- И не только немецкие, - вставил Кутузов.

- Однако изложить этот вариант русскому писателю не позволяла идеологическая установка властей. Получалось, что Гитлер как бы защищался от агрессии Советской России. Вовсе не хотел воевать, но Сталин его вынудил. 

- Свидетельств агрессивных устремлений Сталина сколько угодно, - поддержал Кутузов. – Это очевидно, только одна оккупация Прибалтики красноречивое тому подтверждение

- И теперь мы узнаем из вашей книги, - продолжал Архаров, -  что борьба в мире велась между двумя тиранами. Это схватка двух агрессоров, а Британская империя получила роль арбитра. Это Лондон в политическом плане устраивало.

- Британия сражалась с Германией еще с 39 года, - сказал Кутузов.

- Скажите, ваша книга вышла, вероятно, при условии непростых корректив? - спроси Михаил, - Их пришлось сделать при подготовке и потом внести в текст?  Или я ошибаюсь? Не было таких корректив, или как их называли у нас в стране, цензуры? 

- Нет, никакой цензуры не было. – отрицал Кутузов. – Здесь не существует такого понятия. Каждый пишет исходя из собственных убеждений. Взглядов. Своих исследований, изучения материала. И выводов.

- А разве некоторые выводы бывшего советского разведчика не могли звучать так, что это могло не устроить Лондон?

-   Чем же это устраивало Лондон? – сказал Кутузов с недовольством.

-    Именно тем, что в действительности всю тяжесть войны британцы переложили на плечи русских! – воскликнул из толпы ростовчанин Морозко. Он примкнул к нашей тусовке только в прошлом году, когда узнал, что группа активно готовится к поездке в Лондон, и что можно прокатиться по сокращенному прайсу. – Солдаты нашей страны на фронтах сражались, в окопах блох кормили, а они, небось, устраивались по-другому…

Он не закончил, поскольку сразу почувствовал, что окружающие его не поддерживают и его гражданского рвения не разделают. Кто-то из девушек даже одернула «да помолчи ты!». Но Кутузов словно не слышал этого выпада, он рассказывал, как спецслужбы советов преследуют его уже здесь, в Лондоне, и заочно приговорили к двум смертным казням.   Но он умело скрывается и никого не боится.

- А вдруг они решат испытать на вас такое средство как Новичок? – опять спросил Морозенко оттесненный в глубину толпы. – Вы готовы к такому повороту?

- Я как настоящий разведчик тщательно соблюдаю меры безопасности и поэтому отравить меня не удастся!

Все в знак согласия промолчали.  Ни у кого из собравшихся даже намека на сомнение не проскочило, что именно так и будет, настолько уверенно Кутузов произнес последние слова. Разве что вкралось предположение, что травить его в общем-то никто не собирается вовсе. Пусть себе живет в радость и пишет свои книги… Движение колеса истории все равно не повернуть. И даже Кутузов не сможет это сделать!

Разлили вино по стаканам, выпили, взяли бутерброды, закусили. Дискуссия с Кутузовым на праздничной поляне не только не закончилась, она продолжалась еще с большим интересом и активностью участников. Так молодой человек, представившийся слушателем Ермилиным из Нижнего Тагила, спросил:

- Так получается, что вину за начало войны сваливают на Сталина, который готовил-готовил удар, а в результате спровоцировал упреждающий удар на свою армию. И вот ее разгромили, а самая ужасная война началась. Так что он, Сталин, во всем и виноват.  Но это же не так!

- А вот отчасти именно так! – ответил Кутузов. – Так именно и получается, я не собираюсь реабилитировать Сталина.  Если развивать эту мысль, то получается, что он мирно жил и строил, и страна была такой славной миролюбивой, а на него вдруг подло напали…  А на самом деле, напасть первым хотел он (Советский Союз), но опередили, - какая досада! - воскликнул Кутузов.

- Да разве он мог напасть с такой армией, которая за три месяца развалилась?! – воскликнул Ермилин. -   

-  Именно поэтому и развалилась, что готовилась к наступлению! – ответил Кутузов. – а им пришлось отступать. До Москвы отступать.

-  Их разгромили. Некому было отступать, разве что обозникам с имуществом и семьями командиров и политруков. За месяц все, что было, а это 22 тысячи танков потеряли, ещё десять тысяч самолетов, и ещё личного состава около пяти миллионов. Это разгром, а не отступление, - закончил Ермилин.

- Видимо, вы не очень хорошо понимаете, - возразил Кутузов, - поскольку не военный, что для армии боевой порядок при наступлении – один, а для отступления другой. И чтобы перестроиться нужно время. А времени-то как раз на это не нашлось. Поэтому и были разбиты, поэтому и отступали. Те что остались живы и не сдались в плен.

Возражать этим, казалось бы, очевидным заключениям о построении войск перед наступлением и отступление никто не стал. Все-таки в подавляющем большинстве гости были гражданскими.  Мы любили музыку Битлз, нам больше нравилось курить или пить вино, заниматься любовью и радоваться жизни.  Но один из толпы, как выяснилось позднее, из бывших комсомольских секретарей - Морозенка, не успокаивался.

- Зачем Сталину нападать, - воскликнул он, -  когда он получил почти без единого выстрела кусок Европы в виде Бессарабии и Прибалтики. А дальше мог легко заявить о своих претензиях на Иран, Афганистан и еще Индию!  (сбылась бы мечта еще не родившегося Жириновского помыть сапоги в Индийском океане).

- Кому заявить? – удивился Кутузов.

- Разумеется Гитлеру, - продолжал Морозенка. – с ним же он собирался делить мир. Африку мог бы великодушно отдать Германии (конечно, частично оставить, отдельные территории союзнической Италии с другом Муссолини, но об этом пусть они сами договариваются: ну там кому сколько, кому Эритрея, кому Судан), а вот Азию, в частности Индию – это извольте, господа национал-социалисты, исключить из своих планов. Разве не гениально? Гитлер воюет с Англией, а Сталин в случае победы забирает себе Индию…

- А в случае поражения? Или вы будете утверждать, что у Англии шансов на победу не было?! – взорвался до этого момента хладнокровный Кутузов.

- Нет, конечно, - ответил Морозенко, - шансы всегда есть, но весьма малые. Да и сами видите, что положение у Британии было критическое. Правительство и вся знать готовилась к отплытию за океан – в Канаду. Или уже уплыла к тому моменту, не знаю.

- Как только войска вермахта форсировали бы Ла Манш, - сказал Кутузов, - в этот же момент сталинские армии устремились бы в Польшу.

- Так считает официальная историография, но зачем Сталину расходовать свои войска. Ввязываться в войну, когда он мог предложить Гитлеру сотрудничество в разгроме англичан. Пакт уже подписан, а дальше в виде дополнительных протоколов зафиксировать вторжения в Индию и Афганистан!! Сразу после высадки в Британии, – заключил Морозенко.

- Это серьезно! – заметил многозначительно Архаров.

– Посмотрите, ведь это же логическое развитие событий, - продолжал Морозенко, - после раздела Европы направить свои взоры на Среднюю Азию. Сталин именно этого и хотел! Тем более из Бирмы наступали японцы, с которыми Красная армия и соединилась бы на берегах Ганга.  Так взяли бы под контроль большую часть Индии, а Гитлер получил бы Средний Восток с нефтяными месторождениями. 

- Вы увлеклись, молодой человек, - перебил его Кутузов. – Отдав потенциальному противнику месторождения нефти на Востоке, Сталин подписал бы себе смертный приговор.

- Отдал бы только н бумаге. У Сталина была армия, которая считалась непобедимой, во всяком случае для контроля за месторождениями вполне бы сгодилась.

- Но она рассыпалась за несколько недель. – возразил Кутузов. -  Так и месторождения нефти оставались бы под контролем Сталина лишь до того момента пока туда не вторглись бы части Вермахта.

 

Дальше обсуждение перешло на результаты по окончанию войны.

 - Поему Черчилль проиграл выборы в 1945 году? – спросил Архаров и сам же ответил. – Потому что после победы в войне британский хотел жить в достатке, в социальном равенстве, иметь перспективы. Люди устали трат и лишений, совсем больше не хотели «пота, крови и слез». А правительство консерваторов во главе с Черчиллем ничего из социальных программ не обещали. Они хотели продолжать свои политику…

- Вот именно, - поддержал его Морозко, - пока Черчилль решал в подсдамские многоходовочки,  народ его переизбрал, потому что народ хотел перемен! ( из толпы кто-то прокричал слова  «Да! Мы хотим перемен! Из песни Виктора Цоя.)

- Демократия в этом и заключается, что решение за большинством, - заключил Кутузов.

- А в Европе ширилось движение социалистов, - продолжал Морозко. – Популярность социалистических идей росла, захватило это движение и британцев. Не говоря уже о Франции.

- Да они только благодаря Сталину считаются победителями, – сказал Архаров.

- Поэтому Черчилль,-  продолжал Морозко, -   проиграл выборы лейбористам.  Он даже не понимал до последнего момента, что люди в Британии устали от войны и лишений и больше не хотят жить по законам военного положения.

Вполне возможно, что они проголосовали бы за мир с Германией еще в 40 году, если бы их об этом спросили…

 

 

И пока военные без погон с историками без степеней спорили и развивали теории внезапного нападения и упреждающего удара, я почувствовал какое-то нервное беспокойство, казалось беспричинную тревогу и оградившись по сторонам понял, что все это из-за того, что нету Лены. Оглядевшись вокруг еще раз, не нашел ее ни среди группы женщин, стоявших у стола, ни возле футболистов, ни среди других одиноких праздно шатающихся по поляне или лежащих на коврах.  Еще каких-то маргинальных девушек в черных панковских нарядах. Это были готы! Непонятно только ребята или девушки. А так ли это важно, если ты – гот!  За ними стояли кинодокументалисты, которые увековечивали происходящее для потомков. С камерой на плече и штангой с микрофоном, у них кислые лица. Конечно взгрустишь на чужом празднике жизни.  Лены нигде нет! Неужели она ушла? Незаметно, по-английски. А как же еще нужно уходить, находясь в Лондоне?

В накатившем чувстве отчаянья, что теперь я остаюсь в Лондоне один, я начал искать ее мотаясь по поляне. Только Саша Полоцкий махал мне рукой что все бесполезно. Навстречу мне шел Алексей Леонидов и неожиданно куда-то свернул, исчез в толпе. По сторонам дороги сидели и стояли группы людей, большинство незнакомых, но мелькали и случайно может в дороге знакомые лица. Они выпивали, горячо говорили о чем-то или молчали. Кто-то надел наушники и слушал плеер, кто-то снимал происходящее на камеру. Мне было непонятно, что у меня с ними общего?  Я видел, что многие среди них сильно пьяны, даже так, что не могут подняться с садовых подстилок.  Откуда все эти люди? Что у меня с ними общего? Мне нужно спешить на Оксфорд стрит , потом в метро Юстон сквеэ  Я здесь только прохожий. И вон тот человек весь в черном и с длинными седыми волосами. Он тоже прохожий.

Я пригляделся и меня осенило! Я узнал в этом человеке Севу. Он шел прямо мне навстречу.   Конечно он сейчас скажет, куда подевалась моя жена, но человек с белыми волосами оставался индифферентен и прошел мимо, не обратив никакого внимания. Значит, он меня не узнал, - заключил я.  Следовательно, я вообще иначе выгляжу.

 Конечно мы с Полоцким к тому моменту уже здорово набрались, пропуская стаканчик за стаканчиком. Белое сухое вино было в сверх достаточном количестве.  Поэтому попытки отыскать Лену пришлось оставить, лишь спросил идущую по тропинке кажется ведущую программы «Хроника политических событий» (забыл, как ее зовут), она ответила, что нужно обратиться к супруге Севы. Я сразу поспешил к ней.  Наконец выяснилось, что Лена попросила Ольгу, вызвать ей такси, чтобы добраться до гостиницы. С транспортом проблем не возникло.

В гостинице она быстро собрала вещи и уехала в аэропорт Stansted (Станстед). А может быть в Хитроу (Heathrow) .

После праздничной поляны в Гринвиче я больше ее никогда не видел.  Тогда я еще не понимал, что перелистнул страницу книги свой жизни. Тогда мне неведомо было чувство, которое возникает, когда смотришь как падают осенние листья. А по стеклам окон текут капли дождя.

Тогда я ничего не почувствовал. Ни о чем не думал. Об отчаянье, что потерял близкого человека, не было и намека.  Все произошедшее – это казалось мне кинолентой популярного французского фильма которой я просмотрел на досуге, и не имею к тем событиям никакого отношения. Это не со мной – это с кем-то.  Кому-то не повезло, может быть…

  Она уехала в аэропорт Станстед,  пока мы с Сашей Полоцким пили вино.  Что в этом особенного?  Неужели так просто можно расстаться? Оказывается, да, так просто – и навсегда.

Прежде я не верил в это. Я думал, что это не так, такого со мной никогда не может случиться! И с ней тоже. Мы ведь не случайные люди, мы любили друг друга и находили в себе много общего. Она говорила мне, что будет со мной долго-долго – будет со мной всегда, всю жизнь… Что она любит меня. И это никогда не закончится… И вдруг уехала в аэропорт… Нет это глупая шутка или просто ошибка.

Невозможно так.  Нас это не касается, ведь как можно так расстаться в Гринвиче, после почти 20 лет любви и дружбы? Как же так? На дне рождения Севы? В такой счастливый и солнечный день?
            Торжество между тем вошло в стадию завершения. Часть участников отправилась в ближайший паб смотреть финал чемпионата мира по футболу. Другие сами решили поиграть в футбол, как раз рядом было подобие поля с воротами, по которому бегали с мечом местные английские мальчишки.  Наш самый физкультурный член тусовки Олег Осетров быстро достал из походной сумки спортивную форму, переоделся и сформировал команду «Наши». Противников из мальчишек назвал «Местные».  Матч получился по-настоящему боевой. Победили «Наши». 

Впрочем, об этом я узнал совершенно случайно. Уже на следующий день. А после торжества на поляне я присоединился к группе, что направилась в паб. По пути я обсуждал с Григорием возможные проблемы европейского водителя в Британии, привыкшего к правостороннему движению.  

Мы шли по зеленой улице, мимо полей для игры в гольф, теннисных кортов, и аккуратных таунхаусов также заросших кустами и какими-то декоративными деревьями. Я рассказывал Григорию о своих проблемах при езде по улицам Лимасола на Кипре, где тоже правостороннее движение. А он мне в ответ - историю о поездке на машине в Акапулько, в Мексику.  Мы говорили, как будто ничего не произошло, пока Григорий спросил: а где же Лена?  Я ответил, что она просто отправилась прогуляться в Ковент Гарден (Covent Garden) или романтичный парк Hampstead Heath. Женщинам ведь часто не нравятся мужские компании и разговоры о футболе и войне.  Мне показалось тогда такой глупостью сказать ему, что она уехала в аэропорт и улетела на свою историческую родину, что ее уже нет в Лондоне, и наша совместная поездка закончилась. Как закончилось все, что было между нами.

Наконец мы дошли до паба. Там было полно, как выразился Морозенка, черных негров, которые болели за цветных французов. А белые болели за итальянцев, их было меньше. Но в целом обстановка была довольно спокойная, некоторые посетители вообще не обращали внимание происходящее на экране. Поскольку я не болею ни за тех, ни за других, а матч предвещал долгую борьбу, я не стал его досматривать, а вернулся со всеми на автобусе в гостиницу.

Вечер большого футбола продолжался, поэтому я отправился в соседний с отелем паб, где еще успел увидеть добавленные таймы и серии пенальти. Единоборство оказалось крайне напряженным, потребовалось даже две серии штрафных ударов, и до последней секунды было непонятно, кто же победит. Обстановка в пабе накалилась до предела. До звенящей тишины перед каждым ударом.

Теперь, во время этого последнего визита в Лондон, когда прошло почти 15 лет, я вспоминаю те веселые, беззаботные и одновременно наполненных острыми переживаниями дни, я непонятно для чего пытаюсь воссоздать последовательность событий. Так ли это важно, кто и что сказал, кто пил вино, а кто уехал в отель, но я все равно сопоставляю и прикидываю.  Вероятно это позволяет мне попытаться разобраться  в себе, может что-то понять в прошлой жизни.   Поскольку порой, когда смотрю на себя в тех годах, себя не узнаю.

 Сколько тогда прошло, когда я смотрел в пабе футбольный финал, и успела ли Лена за это время добраться до Станстеда ( или все-таки Хитроу?) и пройти регистрацию ? Она, наверное, уже летела над Ла Маншем… И когда с французской командой было закончено и дружно замелькали зелено-бело-красные флаги с моей любовью тоже было закончено.

 

АТТРАКЦИОН Эбби РОУД (ABBЕ Y ROAD)

 

Как только наш гид объявил, что теперь мы идем на Эбби Роуд, я почувствовал сначала легкое волнение, по мере приближения оно возрастало и голова наполнялась мыслями о ливерпульской четверке, я уже не мог ни о чем думать кроме как о легендарной студии и улице с полосатым переходом.  Сейчас, сейчас я увижу знакомую фотографию в реальности.

  Почему-то мне казалось совершенно невероятным, что мы сможем вот так взять и просто выйти на ту самую улицу! Через которую нарисован, наверно, самый известный в мире пешеходный переход? Прежде, сколько я не рассматривал обложку альбома, мне почему-то приходили непонятные сомнения, что на самом деле никакого перехода нет и никогда не было. А то, что мы видим на фото - это все придумали МаКартни  и Леннон. 

   Залепухин по этому поводу сказал, что они просто дурачились, а вы ищите во всем скрытый и глубокий смысл. Типа того, что, если Маккартни босой – значит он в действительности умер, а на фото - двойник. И еще он рассказывал много разных небылиц.

А на самом деле, разъяснял Залепухин,  издатели альбома решили для реализации идеи обложки, выбрать небольшой южный городок в Англии на мостовой одной из улиц нарисовать «зебру». После этого провели фотосессию с музыкантами, а полоски перехода стерли. Они легкомысленно понадеялись, что   никто фанов на это не обратит внимания, но Битлы стали всемирно известны. Они стали популярнее Йисуса Христа. Поэтому фанаты со всего мира устроили паломничество на улицу Эбби Роуд. Почти все хотели увековечиться на переходе, а некоторые, особо страстные ценители музыки, даже разувались, желая быть воплощёнными в образе Маккарти. Одним из таких фанов оказалась Катя. Моя воздушная лондонская пассия! К которой как ни удивительно меня и приревновала Елена.

Здание, в котором находится звукозаписывающая студия, мы осмотрели в режиме свободной прогулки. Поскольку это одно из самых популярных битловских мест Лондона, народу было очень много. Кто-то просто стоял и курил, группа энтузиастов распивала шампанское, еще кто-то писал на заборе послание потомкам, кто-то уже обессилев лежал на асфальте.  Чувствовалось постоянное движение: люди приходили и уходили.  Самое важное для всех было взглянуть на эти самые стены и пройтись по этим самым тротуарам, на которые смотрели и по которым ходили сами Битлы.

Оказавшись среди этих хаотично текущих людских потоков, я смотрел на здание студии и размышлял, что наверно это очень важно для остальных рокеров и просто, возможно, музыкантов приехать сюда и поработать в этих стенах, ведь Битлз записали здесь одну из самых удачных своих пластинок.  Здесь, наверно, стены помогают творить шедевры!

Студия по временам Битлз была сверхсовременная, оснащенная по последнему слову техники. Так что записываться там было недешево. Но Битлз, конечно, могли себе это позволить. Еще там записывались Duran- Duran, Mike Nopfler ,  Pink Floyd, U2 и другие. Там записал свою единственную пластинку советский композитор и пианист Сергей Прокофьев. Это, впрочем, было еще в до рок н-рольные времена… А из наших ровесников – Андрей Макаревич.

Оставаясь на тротуаре перед зданием студии мне показалось, что вижу маленького человечка, такого плотного, но на тонких ножках, выбирающегося из парадных дверей с огромным пластиковым футляром для гитары, таким большим, что в него мог наверно уместиться контрабас. А этот человечек солнечно заулыбался и с гордо поднятой головой поспешил к подъехавшему микроавтобусу.

Внутрь студии нас как простых людей не пустили, поэтому нам осталось одно самое популярное уличное развлечение – переход через дорогу по «зебре».  Изображая при этом наших кумиров. 

Именно в момент подготовки к переходу (я попросил Сашу Полоцкого, стоявшего на парапете с фотиком: махни рукой, когда никого не будет за мной в кадре, я пойду по переходу) мое внимание и привлекла девушка с длинными примерно до плеч рыжими волосами, а может наоборот я заинтересовал ее, и она обратились ко мне с просьбой сфотографировать ее, когда она босая пойдет по переходу.  Полоцкий что-то закричал, но я не обращал внимания.

- Конечно, сфотаю вас необутую -сказал я - Вы будете почти как героиня Юноны и Авось – дальше пропел «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь. Я тебя никогда не забуду…

- Так кажется пел Караченцов? – спроси я.

Она улыбнулась, протянула руку и сказала:             «КатьиньЯ». С ударением на последнем слоге. Так мы и познакомились. Я взглянул в ее задорное лицо, на котором возле носа немного веснушек и белая кожа, такая нежная и чувствительная к солнечным лучам, она была необычно белой на контрасте с ярко-рыжими волосами. Только это сочетание меня уже возбудило, а еще на ней были голубые джинсы, такие же почти как у Фредди Меркьюри, подчеркивающие фигуру и еще белая футболка, а сверху еще свободная рубаха с голубыми и красными маками – все это выглядело сексуально и крайне привлекательно, так что я уже тогда готов был заняться с ней сексом. Прямо на Эбби Роуд – это ведь глубоко символично. Или попросить владельца с футляром одолжить на некоторое время микроавтобус. Но это было бы, наверное, уже слишком.

Хотя почему? Я видел, что она вполне разделяет моё желание. Нужно только сделать шаг навстречу и все произойдет! 

О чем подумала она в эти несколько секунд пока мы стояли друг перед другом? Наверно о том же самом. Мы не успели и словом обмолвиться как подскочила ее длинная подруга, вся такая взволнованная и суетливая в платье с расцветкой как рубашка у Харрисона , единственное, что мне запомнилось, она сказала, что только  отправила  сообщение всем фанам Битлз во всем мире, декламируя текст  перед  специальной публичной камерой для таких вот фанов. И теперь ее слова летят, опережая пространство и пронзая время, чтобы достичь и взволновать всех-всех, кто любит Битлз!

- Так что сигнал отправлен, - продолжала она, жестикулируя длинными руками, -  и от меня и от всех фэнов нашего Битлз-клаба форева (Beatles fan-club forever) и пока он будет лететь, нам тоже нужно успеть слетать на рынок музыкального антиквариате -  на Портобело роуд.

Она говорила твердо и решительно нетерпящим возражения тоном, пресекая даже мысли о попытках задержаться на Эбби Роуд еще на несколько минут.

Они заспешили к машине, красный “mini cooper” в 20 метрах, КатиньЯ помахала из окна рукой, они оставили меня на углу возле легендарной студии с моими рок-н-рольными друзьями.  Полоцкий уже второй раз прокричал нетерпеливо «Ну, ты будешь сниматься или нет?» Наш тур по Лондону продолжался.  А ведь все могло пойти совсем иначе. Но это уже из области предположений и фантазий.

Именно здесь могло закончится повествование о моем прошлом и начаться о будущем. Я подумал, что встретил девушку, которую искал многие годы. Так вот увидел и сразу – понял. Сразу перевернул страницу, на которой была записана моя жизнь с Леной.  На мгновение представил, что за спиной уже ничего нет – там открывается пустота, и в эту пропасть летит мое прошлое, которое так связано с Леной.  Больше не никаких встреч и никаких мыслей, я вступаю на дорожку с рыжей КатиньЯ.  И от этого всего один шаг. И мне показалось в тот момент, что этот шаг – он длинной в жизнь. По крайней мере всю предыдущую жизнь.  А это почти 15 лет – самые насыщенные событиям годы. Эти годы можно назвать самыми удачными и счастливыми. Славное было время! Поездки, встречи, открытия.

А сейчас она уходит, вокруг меня образуется пустота. Неизвестно еще что скажет рыжая. Может быть у нее другие планы на жизнь? Мне стало жаль всего, что произошло. Что я остаюсь один и нет ни жены, ни детей, и дома тоже нет. Я был все это время так увлечен Леной и поездками с ней по разным странам. Зимой в тропики, летом в Прибалтику и Скандинавию. И даже не думал об этих простых и понятных вещах, без которых многие не мыслят свою жизнь.  Не прикладывал усилий, чтобы что-то изменить.  Горько сожалеть об этом.

Разумеется, так вот решать в одно мгновение – изменить все - это невозможно. Даже элементарная логика подсказывает, что рыжая КатиньЯ может оказаться совсем не тем человеком, которого я вообразил. И сразу откажется, или немного спустя, откажется следовать со мной.  У нее с подругой, одетой в стиле Джорджа Харрисона ,  во время его увлечения индийской культурой,  наверно достаточно друзей и планов.  Так что не стоит пока огорчаться, что новое знакомство не состоялось.

Впрочем, почему же?  У меня осталось ее фото, которое сделал Саша Полоцкий, пока мы разговаривали. Поскольку он верен своей привычке снимать все и всегда. Это весьма символично, ведь это фото получилось на фоне легендарного студийного забора, исписанного автографами поклонников Битлз.   Теперь только один единственный месседж с электронным адресом ее фан-клуба, который отправила ее подруга всем любителям Битлз.  Этот адрес вернет мне надежду на продолжение. Она ведь еще и пообещала прислать то фото на пере ходе которое сделал я.  Хорошо, что так будет. И тогда мы - Come Together ( название песни с альбома ЭББИ РОУД). Хотя надежды столь иллюзорны, не стоит тешить себя близким восторгом.

Полоцкий исследовал забор, фиксируя фотиком надписи. Он был увлечен и полностью погружен в процесс.  Все-таки это место обладает сильной энергетикой, наверно потому что сюда стремятся и приезжают люди со всего света. (для них на заборе установили камеру, которая транслирует изображение в разные точки мира: Токио, Мельбурн, Париж. Нью-Йорк.) И это можно почувствовать. Кажется, что тебя охватывает эйфория от прикосновения к чему-то далёкому, но почти родному. Как все фаны Битлз. Они ведь братья и сестры!

 

Направляясь к студии, я словно чувствовал затылком дыхание Лены, что она вот сейчас подойдёт тихо сзади и задаст какой-нибудь глупый вопрос нарочно громким голосом. И мне стало неприятно от мысли, что придется что-то объяснить, а может придумывать какую-то историю: почему я общаюсь с рыжей незнакомкой.

   Хорошо, что Лена осталась там, в автобусе и не пошла со мной фотографироваться. Что для неё Эбби Роуд?  Наверно и не слышала ничего прежде…

Я стоял на Эбби Роуд, в голове стучал серебряный молоточек, как бы предупреждая и возвещая, что сейчас я шагну через роковую черту и в прошлом останется мои старая любовь - Лена, а впереди появится, или уже появилась новая - Ксения.

Стоит только мне сделать шаг, и хода назад уже не будет. Я приглашу рыжую красотку – именно так я мысленно ее нарек -  в отель, или на прогулку или еще е что-то, может, концерт, что неминуемо закончится в номере какого-нибудь отеля. Я понимал, что после этого ни Лены , ни Ирины в моей жизни больше не будет – я потеряю их, самых дорогих моих людей, так мне кажется, так я думаю о себе и о  моих чувствах. Это будет большая потеря.

Но  все равно шагнул  навстречу Ксении. Начал знакомство с ней с энтузиазмом и вдохновением. И в этом процессе я шел, сжигая за собой мосты. Находился в каком-то безрассудном порыве – готов был все разрушить, и без надежды на построение нового.   

К счастью или к сожалению, в жизни все происходит не так быстро, как хотелось бы. И в результате Ксения стала лишь виртуальной подругой, о ней можно было только мечтать, а вот Лена была рядом, ее можно было потрогать, и мечтать о ней было не нужно вовсе. Так мне тогда казалось.

Наш экскурсионный день продолжался. После Эбби Роуд мы поехали осматривать особняки Золотой мили, один из которых принадлежит Джимми Пейджу. Потом пошли обедать в музыкальное кафе рядом с Портобело. Это посоветовал гид.  И после него дальше – в Сохо – в самое плотное скопление самых злачных мест Лондона.  

В конце дня, когда мы вернулись  в отель, уже уставшие после насыщенного дня, я приметил стоящий под вековыми вязами у тротуара точно такой же как у подруги Ксении автомобиль «Мини-Купер». Красный с черными вставками и никелированным руками и молдингами. Разумеется, подобных машин много и не только в Лондоне, поэтому я не придал своему наблюдению значения.

 

К ЛЕГЕНДАРНОЙ ЧЕТВЕРКЕ

(Ливерпуль)  

Экскурсия в Ливерпуль была запланирована на следующий день после пикника на лужайке перед домом Севы Новгородцева. И хотя многие из нас злоупотребили в тот вечер, пропускать поездку в эпохальное место для истории рок-музыки никто не стал.  Поскольку Лены не было я попросил организатора Алексея вернуть деньги за билет на автобус и за гида.

 - А где же она? - спросил он с удивлением.

-  Её больше нет, - ответил я.

Он взял билет только пожал плечами.  Желающих присоединиться к группе было больше, чем мест в автобусе. Поэтому каждый билет на счету.  Я тоже сожалел. Действительно шанс прикоснуться к легенде дается немногим, и этим нужно дорожить… Но она, видимо, уже далека от музыки Битлз, и от всего, что связано с этим культурным явлением – от всей этой транс национальной Битломани.

Сбор участников тура назначен на девять часов рядом с отелем.  Многие уже собрались, но автобус еще не подали. Я стою на тротуаре под густыми вязами, рядом курят мои коллеги. Слышу их разговоры, но не вникаю в смысл, поскольку удивлен и разочарован тем, что она отказалась от поездки (некоторые мечтают всю жизнь побывать на родине Битлз) а может быть в большей степени просто сожалел, что она уехала и теперь я остался один.

 Почему она так поступила? Решение уехать появилось не сразу – напряжение постепенно нарастало, в основном из-за документального чеха, который давил на неё, настаивал, чтобы она порвала со мной немедленно и уехала с ним в Брайтон, а потом на Балатон. Или еще на какое-то курортное озеро. Его усилия совершенно напрасны и даже глупы, поскольку я был не против, что она поедет с ним, с чехом на Балатон или еще куда-либо.  Она случайно вновь оказалась на моем жизненном пути (ехать ведь в Лондон я собирался совсем не с ней!) и поэтому теперь не возражал против ее решения. С чехом она будет жить дальше или еще с кем-то еще. Не важно. Но она не уходила. Она оставалась со мной успевая встречаться с ним. Напряжение росло. Все труднее и труднее морально и физически так себя вести.  Струна натянулась до предела. И вот раздался этот звук! Это лопнула сильно натянутая струна.

Нет, сказать, что я остался один – это все-таки преувеличение, так не бывает, поскольку вокруг были мои друзья.

Полоцкий как-то сказал, что у нас много общего. Но может только он полагает, что у нас много общего, а на самом деле – это чужие люди. И они только делают вид, что свои. Им вообще всё безразлично.  Ведь они даже не возмутятся и не обидятся, если я пошлю их и уйду… а вот они послать меня не смогут, потому что они не делают ничего без команды. Они организованы в группу.  И если им придет команда, больше не общаться со мной, тогда они так и поступят.

Мои размышления были довольно отвлеченными. На самом деле я глубоко сожалел, что моя давняя подруга стала совсем другим человеком. Это особенно заметно сейчас, когда она отказалась ехать в Ливерпуль, ведь раньше это трудно было вообразить.  Когда мы жили в Советской России, в те давние времена, тогда были удивительные поездки на фестивали рок-музыки в Крым и в Таллинн, тогда мы ходили на квартирные концерты. Это весьма своеобразная форма выступления, распространенная в запретные советские времена.  Вспоминаю, как после Подольского фестиваля (эпохальное выступление «Облачного края») спасались от местных гопников, перелезали через забор и бежали по шпалам к железнодорожной платформе. 

Между тем мои рок-н-рольные коллеги докурили, а некоторые уже вынули банки с пивом, все-таки вчера был большой и шумный праздник, и сразу было заметно, что им стало хорошо. Между тем подъехал автобус, Татищев скомандовал «начать посадку» и все начали толпиться возле двери, подталкивая и отталкивая друг друга. Переждав ажиотаж, я поднялся в салон и с удивлением заметил, что один из наших самых продвинутых фанов группы Битлз – Устимека из Сибири прикрепляет планки к плакату “Beatles Forever”, уже пристроив в проходе другой бумажный рулон тоже, видимо, с каким-то призывным музыкальным лозунгом.

Дорога до Ливерпуля прошла как-то незаметно. В центре города на набережной установлен памятник: четверка вступает легкой походкой по гранитным плитам.  Автобус проехал мимо. Общий вздох разочарования. Ничего. Просто нас высадили неподалеку, где можно останавливаться транспорту, и сразу почти все заспешили к скульптурам легендарных музыкантов. Здесь с ними можно сфотографироваться.

 

Мой сосед по автобусу Юрий Шульга написал в своем блоге: «Сейчас мы возвращаемся из Ливерпуля. Мы побывали на родине Битлов! Пьем вино, которое Сева презентовал нам вчера при отъезде. Мне легчает.

Проезжаем Бирмингем.

...Итак, мы сделали это!  Я счастлив. Мы посетили Пенни Лейн, заехали к «Земляничной поляне», детскому дому-интернату, стояли возле дома Джона Леннона и провели часа полтора в музее Битлз на Алдер Док.  (Alder Dock).В этом эпическом музее группы «Битлз», с восторгом и почтением, порой переходящим в боголепие рассказывается о самых и так всем хорошо известных фактах биографии легендарной четверки.  

Можно сказать, прикоснулись к легенде. А напоследок посетили Cavern pab, где под «Гиннесс» слушали парня, который офигительно здорово пел под аккомпанемент гитары песни битлов. Мы все пели вместе с ним, танцевали. Впечатления просто выше моих слов. Специально для Алёны, у которой сегодня день рождения, он исполнил с нами для неё «Happy Birthday», а затем «Low Me Do». Алёну при этом пригласил на танец подвыпивший владелец клуба. А потом начался оторванный рок-н-ролл. Это что-то, все иностранцы нам аплодировали. Я побывал в самой «Каверне»! Даже не верится.

 

После музея продолжили экскурсию по городу: пошли на улицу Метью, где находится клуб «Каверна» – именно там и начал выступать музыкальный квартет. Тогда обычных ничем особенно не выдающихся музыкантов, но ставших потом всемирно известными «Битлз». Неподалеку от паба установлен памятник Джону Леннону, душевный, без лишнего пафоса. И еще скамейка с самым одиноким в мире человеком -Элеонорой Ригби. О ней Битлз написали песню.

 К сожалению, подлинный клуб «Каверна» в переводе «пещера», ("Cavern"), не сохранился. Рядом или почти на том же месте построен максимально внешне подобный паб. Своим узким и ободранным залом с микроскопической сценой навевает атмосферу первых московских клубов.

В «Каверне» для нас провели небольшой концерт. Было просто потрясающе, когда мы спустились в подвал , и местный музыкант исполнил несколько песен Битлов, а мы хором подпевали ему. На стенах клуба висели плакаты, гитары, фотографии времен «Битлз». Уютная атмосфера и зажигательная музыка – какого же еще счастья желать фанатам рока и заядлым битломанам?

По всем историческим местам нас вела гид – Женя. Она - замечательная девушка, уже лет пять живет в Ливерпуле, а сама… из Челябинска! Лично знакома с самим Полом Маккартни и даже читала вместе с ним стихи на одном вечеров. А в Англию в свое время приехала автостопом!! Играет в двух местных рок-н-рольных группах. Очень приветливый и улыбчивый человек.  Конечно нам хотелось ещё побывать на улице, где родился Джорж Харрисон – Arnold Grove - и возле школы, в которой он учился вместе с Полом Маккарти, правда в разных классах, но понятно, что все, что связано с Битлз объять невозможно. Даже если ты этого очень хочешь.

Тур по Ливерпулю запомнился еще и видом огромного уникального по архитектуре англиканского собора. Он является кафедральным, поразил меня своим масштабом. Построен архитектором Джайлз Скоттом, уже проходившим по нашей тематике, поскольку спроектировал и построил электростанцию Баттерси – ставшую всемирно известной после альбома Pink Floyd, а также он спроектировал культовую красную телефонную будку, ставшую одним из символов Британии. Ещё китайские ворота и музей работорговли остался на будущее. Так уж расскажу все, что знаю об этом архитекторе. Прежде интересовался темой.

 После танцев в «Каверне» мы начинаем возвращение в Лондон.   За окном автобуса проплывают центральные кварталы Ливерпуля, я понимаю, что все здесь уже перестроено и отреставрировано, особенно красные кирпичные доки, в которых и разместился музей битлов. Трудно представить, что там делалось в 50-х...

Мы едем по автостраде, за окном автобуса поля, кусты, редкие рощи, но я по-прежнему там – в Ливерпуле. В салоне играет «Битлз», вспоминаются улицы, пабы, лица друзей и скульптуры кумиров. Мысли летят, трудно их выразить: что же именно меня так взволновало, так встревожило и привело в восторг. Сколько лет прошло с того момента, когда я впервые услышал Битлов.  И до этого момента, когда я поехал в Ливерпуль – кажется вся жизнь. И все это время я верил в глубине души, что это когда-то обязательно произойдет, но не решался признаться себе, что жду этого мига.

Вспоминаю город, Ливерпуль.  Опять и опять удивляюсь, откуда в таких достаточно мрачных докерских кварталах этого пыльного промышленного города могла возникнуть столь позитивная музыка. Видимо в душе битлы были настоящими хиппи, поэтому и выразили в своих песнях любовь, цветы и свободу.

Едем по трассе, уже показались пригороды Лондона.  Уже поздно. Масса впечатлений. Завтра – последний день» - заканчивает Юрий. Может быть я написал бы тоже самое, если бы вел блог, во всяком случае его мысли и чувства созвучны моим.

Я подумал об этом, как и о много другом, разные ассоциации вызывают разные картины вдоль автострады, и опять вспомнил Лену.  Поняла бы она наше состояние: сначала ожидание, нетерпение и томление и наконец восторг от встречи с историей, о чем каждый где-то мечтал и как-то по-своему представлял. А она, может быть, никогда и не задумывалась о происхождении Битлз. Ей просто хотелось побывать в Лондоне, и вовсе не в Ливерпуле. Мои размышления приводили к новым и новым вопросам: где она сейчас? с кем она?.. Отвечать не хотелось, ответа не было. И предполагать тоже. Она уже видимо вернулась в Ганновер, забрала свою машину с парковки и подъезжает к своему провинциальному городку Пфейрзацу.

Она уже свернула с автобана и едет по локальной дороге, обсаженной деревьями и декоративными кустами. Не разгонишься, на определенных участках знаки ограничения скорости. А с ней в машине тот самый баррандовский чех. Он выпил пива и курит сигареты, очевидно, что он очень доволен собой, поскольку считает, что нарушил наши планы! У нас из-за него ничего не получилось – так думает он, роняя пепел на автомобильный коврик.

Наверно теперь уже точно конец нашим отношениям, раз она там – с чехом в своей машине, в Ганновере, а я здесь – с друзьями в экскурсионном автобусе на трассе в Лондон. Надежда умирает последней, а может мне просто не хотелось признаваться себе, что я окончательно расстался со своей дрогой и любимой спутницей.

В автобусе стало тихо. Народ утомленный от впечатлений угомонился и затих. Проехав по стране 350 километров, я вдоволь насмотрелся на однообразные пейзажи Англии. Поля неровные, леса редкие, в основном кусты, погода быстро меняется, часто начинал накрапывать дождь. Одно радует, что все зелено. Нет сухой травы и выжженных солнцем лугов. Нет пыльных дорог и зарослей бурьяна как у нас. И тут меня опять унесло в прошлое. Я вспомнил первые встречи с Леной.

        Начало июля. Летело високосное лето. Пыль на раскаленных московских мостовых. Палящее солнце. Осадок в пивных бутылках. Какое для нас тогда имело значение, что нет современных дорог, нет ни кафе, ни пиццерий, а гостиниц тем более. Зато впереди рок-концерт на Дворцовой площади Санкт-Петербурга и встреча с нашим кумиром - Севой Новгородцевым.  

       Хорошо помню, что Лена как-то сразу согласилась ехать со мной в Питер. Я удивился, поскольку собравшаяся шумная и веселая компания, почти как эта – лондонская, ей не очень нравилась.    (некоторые ругались матом, другие пили весьма демократичные напитки именуемы в народе «бормотуха»)

Татищев рассказывал, что сначала предложение поехать в Питер на Белые ночи вызывало у многих кислую гримасу. Народ желал на море, в Крым, туда, где пляж, солнце, голые женщины… И жить там в палаточном городке в Лисьей бухте, где помимо полного расслабона и еще много-много недорого, но очень вкусного вина…  А тут Питер, где северный ветер с Невы и холодные ночи. Это ни у кого не вызывало оптимизма.  Но все-таки инициатива московского сектора победила: ранним утром мы выехали с площади Белорусского вокзала (бывшего Брестского) на простом лиазовском автобусе (скотовозике) и направились под аккорды AC/DC прямо в сердце Северной Пальмиры.

 Лена вскочила в автобус в последний момент, она была в модном джинсовом комбинезоне с лямками накрест на спине. Это была последняя поездка с ней по России, встречи и похождения в Питере стали финальным долго звучащим аккордом. Потом она уехала в Германию, я звонил ей, в ответ она позвонила тоже, и на этом все затихло на несколько лет.

 

  Отчетливо помню, что везде, где мы путешествовали, или почти везде у нас звучала музыка Битлз. Думаю, если бы мы поехали на фестиваль в Вудсток, то тоже слушали бы БИТЛЗ. Это была эпоха, когда мы любили БИТЛЗ. И не только. Еще это было время, когда мы были молодыми. А теперь я возвращаюсь из Ливерпуля и опять звучит Битлз.

Не знаю откуда, но у меня записана цитата из книги одного из участников движения хиппи в Америке, в Сан-Франциско, вот что он пишет:  «Мы лежали на тротуарах и курили марихуану, пили вино и занимались любовью.  Весь мир с проблемами бизнеса и войной отодвинулся в сторону и ушел за горизонт. Перестал существовать. Это была революция без насилия. Это было освобождение. Мы по-настоящему вдохнули воздух свободы. И пропитались им каждый по-своему, кто-то на несколько недель или месяцев, а может лет, а кто-то навсегда – они умерли в сладком сне так и не вернувшись в реальный мир.»

 

ГУД-БАЙ БИТАНИЯ  

         В последний день я встал рано и пошел в музей восковых фигур Мадам Тюссо. Это было так просто и ясно, словно вовсе не 15 лет назад, а вчера, мне с удивительной отчетливостью запомнились многие детали того лондонского утра.

Так я помню, что в музее сфотографировался с В. Путиным, еще первого срока. Потом еще с кем-то. И никого из туристов не удивляла эта фигура, люди шли, смотрели и проходили дальше.  К другим деятелям, актерам и спортсменам. Самым известным и самым популярным.

 Потом спустился в подземелье, где в мрачных коридорах раздавались жуткие звуки, на крюках висели, покачиваясь, завернутые в полиэтиленовые пакеты трупы, что-то скрипело, падало, скрежетало, имитируя лязг засовов и металлических дверей, из мрака доносился звон цепей. Я шел по узкому коридору, по полу стелился дым, вдруг из двери напротив выскочил человек в черном балахоне и бросился на меня с криком. Перепугал основательно. Но это был артист. Дальше по подземелью меня еще несколько раз пугали подобным образом такие же артисты в страшных масках и жутких одеждах. Аттракцион очень удачный.

На улице, отдыхая от посещения музея, я встретил Григория. Он как-то без энтузиазма намеревался пристроиться в конец довольно сильно выросшей очереди. Печально. Стоять придется не меньше полутора часов. Об этом я и сказал ему и предложил пойти в Тауэр, по замечанию нашего гида Джерри Миллера там не бывает таких очередей…

Так мы отправились в Тауэр, чтобы, в частности, осмотреть место казни королевских вероотступников. К моему сожалению оно выглядело весьма обыденно – на клумбе стояла обычная жестяная табличка с текстом. Да еще вокруг проходили какие-то раскопки или реставрация.  Другое напоминание о былых временах гораздо заметнее: напротив, Тауэра находится паб под названием «казнен, повешен и четвертован». (“Hang, Drawn, Quartered”)

Предполагают, что именно в этом месте был четвертован буревестник научного коммунизма - Томас Мор. Какие прозорливые все-таки были средневековые англичане, подумал я, еще в ХVI веке поняли пагубность увлечения идеями социализма и коммунизма!

 

После крепости Тауэра мы побывали в музее одноименного (Тауэрского) моста и осмотрели современное здание мэрии.  Внутрь проникнуть не пытались. Интереснее попасть на военный корабль «Белфаст», превращенный в музей, пришвартованный неподалеку. Но на это времени никак не найти, поэтому решили освоить маршрут по старейшим пабам Лондона. Для этого вышли на набережную, там по нашей схеме находится одно из самых примечательных заведений этого тура -  Anchor riverside (в интерьере преобладала морская корабельная тематика: бочки, сети, дубовые столы и скамьи, компасы, канаты с уздами и скелеты диковинных животных). Там же, на набережной встретили Сашу Полоцкого. И дальше уже вместе с ним, а затем примкнувшим к нам Морозовенкой , отправились обедать в  это  колоритное  питейное заведение. 

В пабе сначала выбрали еду и расплатились, затем расселись за столы, стали ждать заказ, попивая пиво, которое нам выдали сразу, чтобы мы не скучали в ожидании.

Морозенко взял шнапс с тоником и сказал, что пиво в Англии не идет ни в какое сравнение с немецким и чешским.  Архаров с ним не согласился: «нэ, - сказал он, имитируя говор , - пыво хорошее, як  у нас на полтавщине…  ».  

-   Правильно хорошее -  ответил Морозенко , - потому то привозят его из Европы, например, с баварщины… А местное делают на воде из Темзы! А что там за вода, сами можете посмотреть… Такое же и пиво получается. Они пьют ее, послушайте, ведь они изображают экологических борцов и в подтверждение этого пьют воду из Темзы. Смотрите все, какая у нас в реке вода, типо чистая!» - горячо вещал Морозенка.

      Между тем с выдачи нам просигналили, что закуски готовы. 

        Возле окна на кухню паба Anchor я совершенно случайно обратил внимание на девушку, как мне показалось очень похожую на Ирен, но только в молодости. Когда я взглянул на нее повнимательнее, то предположил, что она из Шотландии, поскольку рядом с ней стоял парень в килте (шотландской юбке в клетку). Дальше я заметил еще так же одетых молодых людей, они зашли в паб почти сразу за нами, спорили, у них в руках были какие-то трубки  или дудки, мне было непонятно.

- Наверно сегодня какой-нибудь национальный праздник? - спросил я.  В ответ мои спутники объяснили, что сегодня всего-навсего футбольный матч с участием шотландцев, поэтому и такой маскарад на улице. Не стоит обращать внимания.    И не нужно смотреть на эту шотландскую девушку, которая надела на стадион легинсы, она просто болеет за компанию.

Больше всего это девушка напомнила мне Ирени своей прической, у нее в волосах была вплетена пестрая ленточка. Это было так похоже на то время, когда мы ходили в школу, изображая  хиппи.

Вспомнилась, зазвучала в памяти песня Макензи со словами «Летом я собираюсь в Сан-Франциско. Я заплетаю в волосы цветы и буду курить траву, буду любить и быть счастливым.»  Стало грустно, что это уже улетело в прошлое, будет ли следующим летом? ... Неизвестно. Так случается только в високосное лето. 

      А пока я в Лондоне. И вспомнил сразу наш с Леной номер в отеле напротив вокзала Паддингтон. Она вышла из ванной в одном халате на голое тело, сняла там с себя все бельишко, подошла к окну. Именно так я и запомнил ее: стоявшую локтями на подоконнике в отеле напротив Паддингтона. Кто же был со мной?  Я представлял оставшуюся в Москве Ирину, а в реальности – это была девушка из Пфейрзаца.  

Во время занятия сексом она рассматривала пассажиров на платформе, сжимающих в руках схемки линий метро. Она занималась сексом отрешенно и самозабвенно. С вдохновением. Наверно именно поэтому я и позвонил ей. И пригласил, и встретил в Германии на шоссе возле Ганновера. Я помню это мгновение, когда она запрыгнула в наш автобус. Девушка из Пфейрзаца легко собиралась на встречу, может, потому что ей это нравилось, а может, еще в большей степени, не хотелось оставаться дома.

      Завтра уже улетать обратно в Москву. Неужели лондонские каникулы пролетели? И так быстро?! Я не хотел в это верить, как, впрочем, и мои друзья. Две недели без малого – слишком короткий срок для знакомства с Лондоном. Правда им еще предстояло несколько дней путешествия по европейским городам, но все равно чувствовалось общее легкое уныние и грусть, что праздник закончился. (прощай наш ласковы Мишка) Но мы разъезжались с уверенностью, что продолжение непременно будет. (Более того Сева нас пригласил!)   Мы еще встретимся, именно здесь на Темзе, еще непременно прилетим в Лондон и продолжим наш маршрут по старейшим пабам. 

Во всяком случае у меня была твердая уверенность в том, что еще пройдусь по лондонским улицам и проеду в лондонском метро. Что и произошло, через много лет. И теперь уже нет ни Севы, ни моих друзей по путешествиям, нет и Елены – все улетело в прошлое. Бизнеса моего тоже нет, как и дома. Только воспоминаниях и надежды.

Тогда я об этом не думал. После того , как Лена улетела, поспешно собрав вещи, я испытал сначала огорчение и разочарование, а потом облегчение.  Мне предстояло, вернувшись в Москву, встретиться с Ирен.  А ведь все это время, пока рядом была Лена, я все равно не забывал о ней, моей неизменной Ирени, и конечно сожалел, что она не поехала со мной,  так хотелось показать ей Лондон ( хотя впрочем, она уже побывала здесь неоднократно) и только потому, что она отказалась мне пришлось звонить в Германию и приглашать Лену.

Но ничего, ведь сразу как вернусь в Москву встречусь с ней. Позвоню прямо из аэропорта, нет прямо из самолета позвоню и договорюсь о мете и времени. Впрочем у нас ведь место и время встречи изменить нельзя – кафе «восточные палочки». Так что главное – позвонить и сказать!

 Конечно! Что думать об этой сумасшедшей неврастеничке, что побежала на самолет, если у меня есть Ирени! Замечательная. Ведь я все это лондонское время только думал и скучал по ней. Да я очень сожалел, что она совершенно неожиданно отказалась от поездки и сообщила об этом всего за несколько дней до старта. Татищев сразу негативно отреагировал на эту новость, он предпочитал ездить со старыми проверенными туристами, да еще, наверно, потому, что Ирина ему нравилась. Он уже внес ее в списки, и теперь пришлось вычеркивать. Он затем, помню, он с каким-то особым тоном в голосе пожелал нам счастливого пути и всего хорошего. Словно глубоко сожалел, что у нас все уже разваливается еще так и не сложившись.

- Напрасно, ты, старик, сожалеешь, - сказал я – ведь я-то не отказываюсь, а девушек мы можем и других пригласить…

Только почему он пожелал «счастливого пути» я не понял. Но решил не выяснить. Все происходило как обычно, в кафе «Вокзал» неподалеку от ст. метро Менделеевская. – универсальном заведении, сначала столовой, где утром завтракали студенты, к обеду пивбаром для уставших клерков, а вечером ночным клубом с дискотекой. 

Место это давно было выбрано для встреч поскольку довольно удобно расположено, а с другой стороны атмосфера способствует (интерьер пассажирского вагона электрички, переходящий в зал ожидания какого-нибудь, скажем, Рязанского вокзала (сейчас называется Казанский) по котором курсируют одетые в проводников официанты) там и цены довольно демократичны. Помимо отечественного пива предлагали и чешское, правда никто не утверждал, что оно не с Калужского или Клинского заводов.

         Я не поверил ей, когда она сказала, что не может поехать, потому что некому ухаживать за кошкой. Сын готовится к экзаменам, а мама уехала на дачу, в свою любимую деревню Столбовка.  Куда теперь животное девать?  Я сразу решил, что обсуждать и пытаться уговорить не стоит.  Если человек отказывается от поездки в Лондон! Объясняя это кошкой, то совершенно очевидно, что у него видимо какие-те серьёзные и глубокие причины, о которых я даже не догадываюсь. 

Действительно не каждый мог поставить знак равенства между Лондоном  и Столбовкой.  И почему это делает Ирэн мне было непонятно, наверно отдыхать с кошкой в деревне на Смоленщине куда интереснее, чем ездить по дальним странам. И только некоторым так кажется, что лондоны, парижи и всякие там миланы заслуживают внимания, а ведь в действительности большинство выбирают именно Столбовку! И считают, что поступают правильно.

Действительно здесь закономерности, а не случайность, вызванная кошкой. Мне вспомнилось как трудно было уговорить Ирэн поехать даже в Арабские Эмираты. Она и здесь придумывала разные предлоги, чтобы отказаться. Мне было не понять, поскольку я был полон фантазиями, что Дубай - это город солнечной мечты, миллионеров и всеобщего благополучия. И если мы едем туда, значит мы максимально приблизились к мечте: море и ослепительное солнце, белый отель на песчаном берегу. И ночи любви в жарких объятиях под шум прибоя, они накатываются не берег в нескольких метрах от нашего отеля, прямо под окном. Мне представилось, что это курорт именно для тех, кто прикоснулся к мечте. В определенной степени материальным выражением этой мечты стал отель Гранд Шаржа Резорт.

Теперь наши прогулки по лондонском пабам еще одна перевернутая страница с иллюзиями восторга. Тогда мы могли соприкасаться с жизнью совсем других, далеких от нас людей, с их укладом и манерами. Слышать и пытаться понять их речь и порой удивляться их стилю одеваться.  Это все было необычно и вызывало эмоциональную реакцию, поэтому запомнилось и теперь особенно грустно, что это стало недостижимо потому, что идет война, но и потому, что Лондон с прогулками и пабами, спорами и любовью остался далеко в прошлом.

 Оставшееся до отъезда из Лондона время мы просто блуждали по городу, посетили собор Святого Павла и Музей современного искусства Тэйт Модерн. Я опять сожалел, что Ирэн осталась в Москве. Здесь, в музее столько интересного и необычного.   Она была бы в восторге.

После «Вокзала», где я сообщил Татищеву, что она не поедет с нами в Лондон, и он начал разводить руками, изображая сожаление, и как будто бы все остальные тоже закивали, сожалея о потере бойца, мы не стали задерживаться и поспешили к выходу. Да, вот именно здесь, именно в этом месте – точно запомнил - и пожелал нам Татищев счастливого пути.

 

ЧЕРЕП  ДЭМИЕНА   ХЕРСТА

Прогулка по мосту Миллениум и череп Дэмиена Хэрста стали одними из символов поездок в Лондон. Сколько было встреч, пабов и блужданий по улицам, а вспоминается этот череп, воспроизведенный на различных мерчах, открытках, листовках, плакатах, посвящённых современному искусству.  И вообще жизни и смерти. И еще постоянно вспоминается мост Миллениум и переход по нему в галерею Тейт Модерн, даже немного качающемуся, если сильный ветер. Возможно он запомнился потому что это одно из самых популярных мест для фотографирования, и после поездок обязательно остаются фотки с этого места.

Мелькают на улицах городов эти картинки с черепом, а у меня из памяти всплывают лондонские дни, или возникают ассоциации, когда я вижу черепа, что я опять вернулся в Лондон – в те дни.  Они летели стремительно.  Опять я вижу, как прохожу по залам Тейт Модерн, поднимаюсь на лифте, а потом еще на эскалаторе, еще раз вверх, и верх, навстречу идут южные люди и рядом стоят такие же со смуглой кожей. Идут студенты, идут туристы, просто любопытные, а есть среди них уже продвинутые.

Нужно сфотографировать это фантастические безумные или может предельно тупые инсталляции. Вообще лишенные смысла. И лишенные формы. Зачем? Это ведь потом не показать никому. А может наоборот это и  покажу потом. Потом эти картины и скульптуры окажутся самым интересным элементом поездки?

Но я тщательно наводил фотоаппарат (тогда я не пользовался смартфоном) и снимал, снимал. А потом еще купил в магазине сувениров целый альбом с такими же фотографиями, но выполненными профессионалами. 

Теперь мне понятно, что все это было вовсе не со мной.  Теперь я вижу, как он покупал в почтовом ларьке открытки, подписывал их и отправлял своему приятелю на улицу Берзарина, поскольку тот увлекался туризмом и собирал почтовые карточки из разных стран. Конечно открытка из Лондона довольно простовата для коллекции с открытками с острова Пасхи и северных датских земель. Но это не важно – главное поучаствовать в формировании коллекции.   

Череп инкрустированный бриллиантами – самое известное произведение Дэмиена Херста. Эта инсталляция была одним из экспонатов временной выставки в Галерее Тейт Модерн. Посещение её  и вообще всей экспозиции галереи стало шагом в иное пространство. 

Во время первого визита в музей современного искусства чувствуешь некоторый дискомфорт – все вокруг кажется каким-то чужим, незнакомым, непонятным. Это естественно, как при соприкосновении с неизведанным.  Порт для старта в иную галактику в поисках неведомой жизни.  Миллионы километров или световых лет, далекие звезды, необъяснимые явления – все на пути покорителей космоса.  (За это им уже монумент установили)

Лена сказала мне именно об этом. Она теряется: как реагировать на диковинные цветы или сморщенные в виде складок или морщин воронки, каких-то вагинических очертаний, или простые листы может из картона, а может стальные или какого-то другого металла (потому что действительно вес стальных листов не выдержат крюк в потолке,) видимо они все-таки из алюминия.  Я отвечаю, что мне тоже хочется порой забыть это все и заштриховать белый чистый лист цветными карандашами или черным грифелем.

Вынимать из стола тюбики с краской, флакончики и со спреем и разбрызгивать, творить на чистом белом холсте. А что получится оно потом само назовет себя и займет место в пространстве.

Но был и позитивный момент. В галерее, переходя из зала в зал, я был в определенной степени уверен, что не встречу здесь того документального чеха, который преследовал нас в Сохо (Soho) и Коверт Гардене (Covent Garden) и еще потом в Гайд Парке (Hyde Park), его здесь не будет, потому что она (Лена) заверила его, убедила , что совершенно не любит современное искусство. Даже ненавидит его и не понимает. И поэтому никогда не пойдет в подобный музей.  Эти инсталляции и неестественные предметы, похожие на внешние   органы (возможно и на внутренние) и конечности. Она не хочет ходить и рассматривать вещи, которые вызывают неожиданные ассоциации. Так что с чехом она сюда не пойдет, а, следовательно, я не встречу их, случайно оказавшись один в пустом и бесцветном зале (тоже инсталляция о больничном одиночестве).  Это хорошо или плохо, что я не встречу ее с любовником, хотя он тоже считает меня любовником).  Они отправятся музей The London Dungeon или музей коллекции Виктории и Альберта. 

После выставки, очень хорошо помню, видимо это было со мной, совершенно ясно, что это был июльский ветреный день, мы перешли через реку по мосту «Миллениум», остановились перекусить в пиццерии напротив собора Святого Павла. Не сказать, что там было уютнее чем в других пиццериях Лондона и вообще пиццериях сети «Патио-пицца» по всему миру. Просто это была наша знакомая с прошлого визита пиццерия, словно мы давно-давно и часто бывали там прежде. Настолько все казалось неизменным и привычным.  Даже казалось, что там по-прежнему работали те же самые официанты.

Мы расположились за столиком около окна с видом на парк и собор. Мне казалось, что эта пиццерия стала небольшим элементом другого мира - в Москве тоже можно было посидеть почти в точно такой же пиццерии.  И таким образом далекий и туманный Лондон в эти минуты становился ближе, в эти минуты казалось, что слышишь английскую речь и звон колоколов Святого Павла.

Лена словно угадала мои мысли, она говорила, что вот сейчас, сейчас мы находимся в Лондоне, а все настолько привычно, что может показаться, что мы на Тверской. И когда мы зайдем пообедать в пиццерию на Тверской, тогда тоже можно вообразить, хотя бы на несколько мгновений, что мы вновь в Лондоне.

Мы заказали красное вино и овощной салат. Заказ выполнили быстро. Было мало посетителей. Много свободных столиков. Но от нашего возле окна можно смотреть на колонны и стены величественного храма. Там, перед ним, на площади проходила какая-то манифестация.  Видимо собрались участники общества борцов за трезвость или защиты животных, а может любителей природы и вегетарианцев. Это неудивительно и не редкость для Лондона.

 

 

      В оставшееся время наша небольшая компания успела побывать в Вестминстерском аббатстве, а потом еще раз перекусить в другом старейшем пабе на Флиит стрит (Fleet st) Ye Olde Chechire Cheese, (подземелье из лабиринта узких коридоров и небольших комнаток) еле-еле успели вечером к назначенному часу отъезда из отеля. Взяв вещи, автобусники без энтузиазма, грустно побрели к автобусу, а мне на следующий день предстояло отправиться в аэропорт.

 Поскольку Лены со мной уже не было, я решил вернуться в Москву на самолете. Автобус, честно говоря, довольно утомил. Рейс был ночной, но все равно заснуть не смог, видимо, из-за выпитого вина. Тем более что его предоставляли в неограниченном количестве, поскольку летел я бизнес-классом.

Расположившись в широком кресле, я пил бокал за бокалом, надеялся, что произошедшее мне откроется по-другому. Я думал о своей подруге – Лене. Почему она улетела так быстро. В отеле она объяснила администратору, что ее срочно вызывают на работу. Девушка на ресепшен была удивлена, когда передавала мне слова подруги, и предлагала поменять номер на сингл, чтобы меньше платить. Я усмехнулся, потому что тоже был немного удивлен. А девушка, слегка замялась, я заметил, что она хочет еще что-то сказать мне, но не решатся. Тогда я сам спросил ее. И выяснилось, что за полчаса до меня, в ресепшен обращался мужчина средних лет, длинные волосы с резинкой, серебряный крест на цепи из ярко-желтого металла, в гавайской рубашке и черных джинсах, в красных кроссовках на липучках, он говорил с акцентом свойственным восточноевропейцам, и он тоже интересовался Леной…

- И что же вы ему ответили? - спросил я.

- Я сказала, что ее нет, что она выписалась, - ответила девушка.

 Ошибиться было невозможно. Это был чех. Видимо он отчаялся встретиться с ней на улице и решил обратиться напрямую в отель.

Саша Полоцкий потом рассказал мне. Оказывается документальный чех доехал на своей Шкоде «Фелиции» за нашим автобусом прямо до Мюнхена. Он так и не понял, и не догадался, что Лена улетела еще из Лондона. Он надоел ей своими домогательствами и сценами ревности. И она решила прекратить. Но мне почему-то об этом ничего не сказала. А чех был убежден, что она едет со мной в автобусе.  А я на самом деле был в это же время уже в Шереметьеве.

Наверно он планировал на одной из остановок, когда будет большая “rest aria”, попытаться встретиться с ней и уговорить ее бросить этот дурацкий автобус и ехать с ним прямо домой в Пфейрзац. Жаль, машину он выбрал небольшую, поэтому для такой высокой девушки как Лена она была явно тесновата. А на отель он тратиться не хотел, поскольку поиздержался в Лондоне.  Сгорая от нереализованных желаний в душной малолитражке, чех нервничал и два раза нарушил правила: проехал по резервной полосе на повышенной скорости.

А может быть это только литовским водилам казалось, и «Фелиция» с чешскими номерами, опять как неделю назад какое-то время ехала за автобусом. Все-таки нужно признать, что Фелиция ехала за автобусом, но не имела вовсе никакого отношения к документальному чеху. Это же очевидно: зачем живущему в центре Германии брать на прокат машину в Чехии да еще устаревшей модели (таких уже ни в каком рентакаре  не найдешь). Эта логика свойственна рациональным людям, а чех, со всей очевидностью его странного поведения, к таким не относился. 

Все прояснилось, когда они приехали в Мюнхен.

Зачем? Неужели Гамбурга с легендарным кварталом Рипербан им показалось недостаточным?

Отнюдь, Мюнхен это – столица пива, любителей напитка, фестивалей и разных биргарденов. Поэтому там нужно обязательно побывать, особенно, когда первый раз в Европе и совсем не уверен сможешь ли туда еще раз попасть.

Мои пивные товарищи выбрали один из больших пивных   (Ливенброй) , чтобы организовать в ней шумную дружескую попойку. Инициатором выступил Морозко. Впрочем ему особо ничего делать и не пришлось, он только предложил осуществить идею, как сразу нашлось достаточно желающих ее реализовать и принять активное участие в торжестве, которое назвали «Пивной путч».

Все участники марша собрались в три часа и начали сначала просто пить пиво и плотно закусывать. Потом прибыл Морозенко, он выступил со своеобразным отчетом. Он назвал его «доклад товарищам по партии о поездке в Лондон». Такой он был человек, педантичный и протокольный, что по любому поводу составлял отчет и обязательно старался с ним выступить.  Послушали. Одобрили. Выпили.

Удивило ли это кого, а может осталось незамеченным, но среди посетителей биргардена оказался и бывший режиссер из Чехии. Он вместе со всеми пил пиво и закусывал, даже похлопал в знак одобрения оратору.   

Дальше находиться в пивном зале уже не хотелось, поэтому вышли на воздух и затем маршем прошли по улицам Мюнхена. У кого были магнитофоны, включили песни Битлз. Морозко кричал и требовал завести марш!    Но его не послушали, включили любимую песню фанов Леннона  All need is love,  ведь это действительно так:  -  все что нам нужно – это любовь.

Во время шествия кто-то включил песню со словами «Летом я собираюсь в Сан-Франциско. Я заплетаю в волосы цветы и буду курить траву, любить и быть счастливым.

      Среди них была девушка. Она одета в колготы (лосины) точнее легинсы, она шла словно свободно гуляла по улице, возможно, когда возвращается с фитнеса, поэтому ниже пояса, ноги и особенно туго бедра, поэтому ее зад казался настолько естественным, что будто под колготами вообще -  ничего из одежды нет. Если бы она еще надела легинсы телесного цвета – вот так было бы по-настоящему эротично и довольно соблазнительно. Но только издалека и со спины. 

  Так начался марш Мира и Цветов в пивной построенной на месте бывшей "Бюргербройкеллер". Этот исторический биргарден  до наших дней не сохранился.  Находился Бюргерброй келлер  где-то между нынешними центром современного искусства и гостиницей "Хилтон".

 

 

Так что же мы теперь с Леной по-прежнему друзья и любовники (не смешно) или уже все закончено? Тогда я решил, что все закончено, поскольку я еще не знал, что впереди у нас еще поездка в Шотландию, и греческие острова – Санторини и Корфу. Это чудесная Греция, где глубокое голубое небо сходится с ослепительно белыми домиками, а вокруг синеет море. Вот именно туда она так мечтала отправиться. Часто говорила об Эгейском море, о путешествиях по нему. И я тоже начал мечтать об островах.

 

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

 

ПОЕЗДКА В ПИТЕР

 После Лондона я поехал в Санкт-Петербург. Отчасти, чтобы продлить каникулы, отчасти из интереса к городу Достоевского. В нем он прожил большую часть своей жизни и написал несколько романов. Оставил описания города, ставшие иллюстрацией его настроений и восприятия.

Если быть точным, то писатель прожил в Питере  28 лет. Он называл город   призраком, городом-фантомом, который возник ниоткуда, возник на гнилом финском болоте. И пройдет время, и этот город также исчезнет. Уйдет в никуда.

 Возможно Петербург Достоевского ушел в невозвратное прошлое, как и ушла царская династия Романовых, одним из представителей которой и был основан город. И эти факты еще раз напоминают, что фантом тоже когда-то улетит в неизвестность.

        Достоевский писал о Санкт-Петербурге.  «Это фантастический город, который возник как-то неожиданно, почти мгновенно. Но также внезапно ведь может и исчезнуть? Искуриться паром к темно-синему небу… Весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»

        И затем еще цитата: «Мне так грустно смотреть иногда на его сырые, огромные стены, на его мраморы, барельефы, статуи, колонны, которые тоже едва сводят зуб об зуб от сырости, на обнаженный мокрый гранит тротуаров, как будто со зла растрескавшийся под ногами прохожих… Черный купол петербургского неба почти всегда залит тушью.  адский туман, и видно кругом лишь на сажень.»

 

Кроме этого мне давно хотелось там побывать. Последний и единственный раз я приезжал в Питер е почти 30 лет назад во время фестиваля Белые Ночи, Тогда казалось, что вся жизнь впереди, теперь же, когда вижу Питер, не покидает чувство, что жизнь уже прошла.

Я вспомнил как это было тогда – 30 лет назад.

       Наши друзья из Нижнего Новгорода предложили разбить палаточный лагерь на необитаемом острове и там провести ежегодную встречу радиофанов ВВС. Это было, конечно, сильное предложение, поскольку лето выдалось знойным и всех тянуло на пляж, к воде и холодному пиву.  Однако не все горели желанием ехать на Волгу. Поэтому с нижниками вышел жаркий спор.

         Все происходило в одном из московских пивных баров «Кружка», собравшиеся так ожесточённо спорили, что чуть было не дошло до драки, чуть было кружками не начали кидаться. Больше всего нижников разозлил аргумент нашего организатора, который заявил, что Сева приедет именно в Питер, а вот в Нижний он никогда не поедет! Потому что Питер его родина, а Нижний – это вообще совковый отстой и провинция.  Такое определение из уст столичного жителя звучало как обидное оскорбление.  Нижники искренне возмущались.

        Необитаемый остров в середине русла Волги.  Они нашли спонсоров – местный ликеро-водочный комбинат, который не только предоставил спиртные напитки в неограниченном количестве, но и готов был оплатить расходы на аренду палаток и закупку самых основных продуктов. (картошку, макароны и гречневую крупу) . Еще они обещали устроить на острове нудистский пляж и праздник Нептуна. Иль ночь на Ивана Купалы  

      Наконец большинством было решено все-таки реализовать идею встречи в Питере – и отправиться туда не на поезде или на самолете, а на скоростном комфортабельном туристическом автобусе.        

            Тогда мало кто из нас представлял, что такое в действительности «скоростной комфортабельный туристический автобус», тогда, 30 лет назад, таких не было или таким могли назвать любой междугородний автобус. Впрочем мы об этом не думали, поскольку воспринимали происходящее легче и проще. Мы готовы были терпеть неудобства, лишь бы ехать.  И нам было безразлично какой именно будет автобус – главное, что мы вместе.

Со мной в Питер поехала Лена, тогда она считалась моей новой подругой. А поездка для нас выглядела как романтическое путешествие. К автобусу она отнеслась отрицательно – хотела лететь на самолете.  На встрече в пабе перезнакомилась почти со всеми членами московской группы нашего клуба и выяснила, что большинство из них тоже за перелет. Но это уже ничего не решало, поскольку автобус был заказан и оплачен.   

       Ехали по ленинградскому шоссе на удивление быстро и почти не попадали в пробки и заторы из-за многочисленных фур. Особенно в Вышнем Волочке, успешно проскочив который, можно было уже вздохнуть с облегчением и понадеяться с уверенностью, что удастся добраться до Питера к концу дня. Но напрасно. Было уже поздно, до Питера казалось не больше трех часов. Дорога неожиданно сузилась из-за ремонта в одну полосу, по которой машины двигались по реверсивному принципу.  Почти час мы простояли в пробке. Наконец решили свернуть и поискать место для остановки.

       Выяснилось, что мы проезжали мимо местной природной достопримечательности – Саблинские водопады.  Там и решили остановиться на ночлег.  Для этого там же, рядом устроились в пионерском лагере. (В те годы подобные лагеря пустовали, поскольку никто не хотел работать за зарплату по-старому, а платить по-новому лагерное начальство не имело возможности).

 Остаток дня и начало вечера осматривали водопады, купались, даже попытались пожарить шашлыки, но не нашли ни мяса, ни дров… Пошли исследовать пещеры. В целом они произвели весьма слабое впечатление. Их трудно найти, до них трудно добраться.

            От водопада тоже остались не в восторге, он, наверно, больше похож на слив, когда вода из сточной трубы падает в пожарный пруд или в вонючий очистной водоем. Жаль, что при помещении этих достопримечательностей с нами не было экскурсовода, он бы точно смог украсить наше пребывание в этих местах своим увлекательным рассказом.

            После ужина выяснилось, что у нас угнали автобус. Это произошло пока мы ходили на водопад. Что теперь делать? Эта новость расколола нашу веселую пьяная группу на две части. Одни особе не переживали по поводу малокомфортных условий и сразу решили остаться на ночлег в туристическом лагере (Прежде это был обычный пионерский лагерь, там школьники проводили каникулы, но теперь его перепрофилировали и сделали открытым для всех, в том числе и для работниц коммерческого секса). Последнее обстоятельство, видимо, и стало решающим для тех, кто остался в лагере.

    Друга часть нашей тусовки пошла пешком к железнодорожной платформе Поповка, чтобы ехать в Питер. Они смотрели на оставшихся с сожалением и сочувствием (как на идиотов), поскольку не сомневались, что автобуса больше не будет. И этим оставшимся в лагере утром придется также идти на платформу.

      Их возглавил наш Питерский коллега братец Бородин, который пообещал всем комфортабельную гостиницу почти в центре, и с видом почти на Зимний дворец или Петропавловку и еще бесплатный завтрак    (с шампанским, возможно),  и еще билеты на рок-концерт.

            После того как оставшейся в лагере разместились по комнатам, наиболее ответственные направились в ближайший магазин. И нашли его открытым, хотя время уже клонилось к позднему вечеру. К всеобщей радости, наши друзья запаслись выпивкой и продуктами. Казалось, что им больше ничего и не надо. А чтобы праздник по-настоящему удался отправились искать коммерческих девушек.  Жрицы любви с удовольствием приняли участие в бурной ночи. Удалось уединиться практически всем. Разумеется, желающим. А затем веселье в пионерском лагере продолжалось на поляне с костром.  Возле него устроили танцы, пели песню Степанцова про старшую пионервожатую, которая слегка помятая, но ничего… Все как в тексте Бахыт-Компота…

Утром появилась новая информация, что автобус не угнали, а решили на нем немного подхалтурить извозом местных дачников.  Участвовали в этом и сами автобусные водители. Видимо они и придумали всю эту историю с угоном.  

      Последовательность теряется во времени поскольку все покрытым плотным алкоголическим туманом и еще многими годами уходящими в прошлое. Но ощущение, что тогда все было незабываемо осталось. Почему? Наверно именно потому, что тогда мы были молодыми и нам казалось, что еще все впереди.

        Действительно, почему же не искупаться в Саблинских водопадах? Стояло жаркое лето, начало июля. Группа энтузиастов отправилась туда после ужина уже сильно навеселе. И моя подруга тоже увязалась с ними. Разумеется, купаться они собирались голые, поскольку ни плавок ни купальников не брали. Вообще об этом не было речи. Хорошо, что Лена купальник все-таки прихватила, но увидев мрачный черный водоем с быстрым течение, она отказалась, и я скорее увел ее в пионерлагерь.

       Главное в этом путешествии: мы ехали поздравить Севу Новгородцева с Днем рождения. Он обещал прилететь в Питер прямо из Лондона! Мы приготовили ему подарок. Купили в складчину сертификат на аренду яхты в Эгейском мире. В одной их передач Сева обмолвился, что мечтает сходить на яхте по Греческим островам. Потом еще подтвердил это в приватной беседе. Вообще самостоятельное плаванье на яхте по эгейскому морю казалось тогда невероятным развлечением только для фантастических миллионеров. Сотни греческих островов, лазурное море и белые домики на горах и все это залито ослепительным солнцем – тогда это было за пределами реально достижимого, только еще рухнул Союз, и мы могли пока только мечтать.

     

       Утром уже в одиннадцатом часу литовские товарищи подали угнанный вчера вечером автобус. Тогда мы еще не знали, что они возили на нем дачников. Поэтому радовались, что пропажа быстро нашлась. Расселись по местам, и машина тронулась. Появился гид, доброволец из нашей тусовки, готовый рассказывать о питерских предместьях из любви к искусству.

        Вскоре мы миновали Шушары и оказались через полчаса в центре города. Как всегда, знакомство началось с прогулки по Невскому до Сайгона, или того места где раньше был Сайгон, и обратно. Вел нас уже местный краевед-энтузиаст Бородин. Вообще это было обязательным или традиционным ритуалом для вновь прибывших. 

         Возле Гостиного двора мы свернули с Невского и пошли обедать в колоритную демократичную пельменную, чтобы потом до глубокого вечера знакомиться с остальными достопримечательностями.       

    Тогда во время первой поездки, это было почти 30 лет назад, мало что конкретно запомнилось - все смешалось – люди, кони, залпы несуществующих орудий, и еще дворцы, мосты, вокзалы – все стремительно улетало назад, когда я смотрел из окна автобуса, даже не хотелось что-то подмечать, останавливать взгляд , обращать  внимание, - пусть  вертеться эта карусель и ускоряет свое движение с каждым днем.  У меня еще столько всего впереди.  Успею еще ни раз полюбоваться этим Питером.

У меня впереди еще целая жизнь, в которой будет еще много-много поездок в том числе и в город на Неве.  В ней будет еще много всего!

К сожалению, так сложилось, что именно для Питера времени так и не нашлось. Пролетели годы и теперь, через 30 лет мне стало понятно, что жизнь уже позади, а в Петербурге так и не побывал.

 

  «ЖАРА, ИЮЛЬ, НОЧИ ТАКИЕ ЗВЕЗДНЫЕ…»

 

Жаркие июльские дни хотелось провести на пляже. (а можно и ночи) Но куда податься бедным рок-фанам  в малознакомом городе? Мы не знали. Тогда Бородин предложил отправиться на берег Невы.  А именно к Петропавловке. Там прямо возле стен крепости можно найти отлогие укрепленные бетонными квадратами широкие скосы и расположиться на них. И устроить пикник.  «А еще там среди разнообразной публики, частенько греются на  плитах весьма соблазнительные дамы.»  Добавил для придания некоторого ажиотажа своему предложению Бородин. 

Но сразу отправиться туда не получилось.  Питерский график включал переговоры с издателями, встречи с Севой, мероприятия фестиваля «Белые ночи» и еще, самое главное, очередной съезд Июльцев  - план  составлен довольно напряженный.  Но вовсе необязательный к выполнению.

 Нам представлялось, что «Белые ночи» органично вольются в наши рок-н-рольные тусовки, поскольку с нами был Сева и это решало все, а городские организаторы пусть устраивают культурную программу в «Юбилейном» и концерт Рика Уитмена на Дворцовой.  Еще у них были заготовлены  выступления каких-то попсовых выскочек, эстрадных певцов и даже мастеров художественного  свиста.

На второй день нашего тура была запланирована первая встреча с Севой. Вся наша тусовка, добравшись из палаточного лагеря под Сестрорецком, собралась на Садовой улице. Оттуда все должны были плавно переместиться на зафрахтованный кораблик. И совершить плаванье по руслу Невы, затем по ее протокам и рукавам. Мы помнили, что Сева все-таки бывший моряк и поэтому ему по душе будет любая водная прогулка, и если сложно предложить морскую, то речная вполне по нашим силам.  И предлагая это наш организатор Алексей не ошибся. Времена, впрочем были такие, что даже такое простое дело, как аренда речного трамвайчика обрастала трудноразрешимыми на первый взгляд проблемами. А именно, каким образом внести оплату за кораблик? Это можно было сделать только через расчетный счет официальное организации, с которой должен быть заключен официальный договор на бумаге.

Нашелся среди нашей тусовки один человек – бывший комсомолец, быстро понявший, что время комсомольских секретарей уходит в прошлое и теперь нужно отличаться в чем-то другом. И лучше всего продвигая какую-нибудь идею, очевидной противоположностью прежним   партийным установкам.

По документам звали   нашего комсомольца Владлен Гнустенко, а в жизни он представлялся просто Володя.  Ранним утром почти за неделю до мероприятия он отправился в Ленинградское пароходство с гарантийным письмом об оплате и доверенностью на заключение договора аренды кораблика выданные ему комитетом комсомола завода «Колибр» . (на этом заводе работал секретарём парткома старый партийный товарищ его сводного отца)

 Нужно отдать должное Владлену с задачей он справился почти «на отлично». Свободных средств на счете комитета комсомола оказалось предостаточно даже на недельную аренду. А три часа фрахта оформили с первым секретарём как консультацию-тренинг по профессиональной ориентации. Наличку же полученную от Татищева, первый секретарь положил в сейф со словами «на октябрьскую наглядную агитацию пойдет» . Но затем подумал немного, осмотрелся и выдал Гнустенке казначейский билет в 25 рублей за старание. Чем тот был неслыханно рад.     

Долгожданный день водной прогулки выдался солнечным.  Утром с моря дул прохладный ветерок, я  стоял на пристани, кажется она называлась Адмиралтейская, и с беспокойством всматривался в перспективу улицы, откуда должна была появиться мои спутница - Елена. 

Сева уже приехал с Васильевского острова, да и остальные участники поездки были уже в сборе, даже пиво и закуску подвезли, а ее все бы было видно…  Меня это нервировало и раздражало. Еще утром в отеле, сразу после завтрака, мы спустились на первый этаж в ресторан, она сказала, что уходит на встречу.  По обрывкам телефонных фраз я понял, что это будет где-то на Сенной площади (где, согласно стихотворения Некрасова женщину били кнутом,) в каком-то небольшом кафе, и она еще просила свою коллегу не опаздывать. Это была девушка из местного Дома моделей. Выслушав объяснения, я ответил, что буду жать ее на пристани.

 Кораблик покачивался на волнах уже полчаса. Мое беспокойство, что моя подруга может опоздать, перешло в твердое осознание, что она вообще не придет. Поскольку ей не интересна вся эта суета! Все эти манипуляции с концертами, рок-н-роллом, Севой, корабликом и пивом. (видимо опять отправились в Baltimore House hotel и вернется только к вечеру.)

И откуда она узнала про девушек, увлекающихся коммерческим сексом? Что они вообще оставались в заброшенном пионерском лагере?

 Потому что ты вместе со своими дружками ходил по проституткам! Я устала от дороги и поэтому сразу легла и заснула, но это вовсе не означает, что я не знаю, чем вы там занимались, когда пошли в бывшие административные бараки. Там именно и тусовались ь «эти девушки»! Теперь после этого я не хочу больше с тобой находиться. Достаточно.  В Питере или не в Питере! Мне все равно. А ты можешь дальше путешествовать один или со своими дружками. Вы находите интересные развлечения!

Чем дольше она говорила, тем сильнее распалялась. И в словах ее не было правды. Была только злоба и раздражение и еще конечно зависть и ревность!

- И красивые они, эти женщины? – воскликнула она, но я промолчал.  Я надеялся, что истерика скоро закончится. Не нужно только возражать! Не нужно говорить, что это наглая ложь, что этого не было, потому что не могло быть в принципе.  (очень убедительная аргументация!)

 

Я нервно курил на пристани. Ничего себе начало!  И это только первые дни новых питерских каникул! Столько надежд, столько планов - и все напрасно. Захотелось все бросить и вернуться в Москву.

Конечно она не придет.  Конечно, чтобы  придать  еще большей убедительности сегодняшним утренним заявлениям. А я еще старался, бронировал комфортабельный отель с номером «люкс» с окнам выходящими на канал Грибоедова. Но може все-таки одумается и приедет? Размышлял я продолжая вышагивать вдоль причала.   А с зафрактованного кораблика уже махали руками и кричали, что пора отдать концы.

Сева сидел в кают-компании, окруженный плотным кольцом фанов, рассказывал истории из своей морской и радиовещательной жизни. В тот момент — это история о плаванье в арктических льдах на дизельной плоскодонке. Все слушали, затаив дыхание и разинув рты. Происходящее снимали на камеру, напротив пристроился с микрофоном на штанге репортер из местной молодежной газеты «Рок-республика» . Между тем обособившаяся группа участников уже приступила к уничтожению пивных запасов.  На носу кораблика фотографировались, а на корме несколько анархически настроенных членов нашей пестрой тусовки подняли черный флаг с перекрещенными костями и черепом. И включили музыку кажется «Каннибал Корпс», впрочем, могу ошибаться. И мы поплыли!

Примерно через часа три мы заметили, что за нами на катере с подводными крыльями гонится речная милиция.  Оказалось, что их крайне всполошил черный флаг на корме нашего корабля.

По требованию ментов пришлось флаг спустить. Но это не омрачило настроение нашего коллектива. В нашем распоряжении еще оставался буфет с надежным запасом пива.

Речные менты забрались к нам на борт и, когда увидели Севу, и когда им объяснили, что здесь происходит, они  очень удивились и обрадовались. Начали доставать служебные блокноты и просить у Севы автограф. Оказывается, что они тоже являются слушателями его передач, но так заняты на работе, и поэтому не имеют возможности участвовать в наших тусовках. На прощанье Алексей подарил им подписанные Севой буклеты о нашем молодежном движении.

 Закончив водную прогулку, наша дружная компания отправились на Дворцовую площадь.  Шумная нестройная колонна вызывала у прохожих недоумение, особенно когда начали фотографироваться перед Зимним дворцом.  Я с ними не пошел, а поспешил прямо на улицу Рубинштейна, в местный рок-клуб, где нас уже ожидали преданные поклонники Севиного радиотворчества. 

Шум голосов и музыка стихли, я почувствовал, что наконец-то остался один и мне нужно спешить.  Где сейчас Лена? С кем она? Что делает?  Не избавиться от этих мыслей. Пока я шел по набережной вдоль одного из каналов, они вновь и вновь возникали в уме , создавая  какое-то неприятное напряжение.

 Я шел мимо полуразрушенной церкви, гаражей, когда-то богатых особняков с колонными, вспоминал ментов с блокнотами и наших панков в косухах с черным флагом в руках. Они сейчас – там, веселятся и пьют пиво. А я – здесь, один.  Почему же она не пришла на кораблик? Почему она так поступила? Неужели встреча со швейной подружкой так важна? Или это только мне так кажется? Пора забыть ее, и переключиться на другую – на ту, кто больше соответствует моим взглядам и стилю? Моим креативным взглядам на действительность.  А у нее на уме только толстые кошельки пустых деляг. Даже каких-то барыг или рыночных спекулянтов! – так я распалял себя сильнее и сильнее, пока не понял, что все это напрасно и не имеет никакого смысла. Она все равно не слышит. И не услышит никогда…  

Пешеходная прогулка с Севой по городу включала несколько остановок. Первая, как я уже сказал, была на Дворцовой площади, а вторая на улице Рубинштейна. Там был запланирован ужин и концерт питерских фанов в честь приезда Севы. Паб назывался «Братья по разуму», видимо, в честь местной футбольной команды, поскольку в интерьере было много соответствующей символики: кепки, майки, шарфы, перчатки, а еще афиши, фотографии, флаги и мячи, завернутые в сетку. Почему выбрали именно этот паб так и осталось непонятным. Впрочем, интернациональная кухня порадовала.

В глубине зала я заметил Новикова. Он сидел в одиночестве за большим столом, на котором я рассмотрел только одну наполовину пустую  кружку и тарелку с фирменными шпикачиками, кажется. Это было в последнем ряду, потому пока я пробирался к его столу, встретил много знакомых лиц: музыканты, журналисты, меломаны, коллекционеры грампластинок и просто фаны.

Поздоровались, я спрашиваю Новикова «А где же Сева?» Он отвечает, что, наверно, с фирмачами встречается.  Обсуждает издание своей книги. О музыке и работе на радио. Мрак проблем.

- Что же это должна быть за книга? – спрашиваю я. 

- Наверно о том, как стать богатым и всеми известным,- ответил иронично Новиков.

- Не думаю, что Сева будет об этом писать.  Это скорее будет книга о пути человека по жизни. Куда этот путь его в конце концов привел: к славе и забвению?

Но в ответ Новиков только шутил.   Потом он сказал мне:

 - Чем дольше мы живем, и как бы движемся к будущему, тем глубже проникаем в наше прошлое. Вчера, казалось, мы думаем только о завтрашнем дне, размышляем: как там наша жизнь сложится? А сегодня мы уже повернулись на 180 градусов и смотрим во вчера, и открываем много нового в прошлом. Принято говорить, что, если мы живём - это значим движемся вперед, но на самом деле все глубже и глубже опускаемся в прошлое. В глубину лет. – Новиков пророчески поднял руку с указующим куда-то вверх перстом. -  И открываем там много непонятного и прежде незамеченного. И среди этих новых открытий в прошлом мы тоже движемся вперед. Только относительно настоящего дня – это движение как бы назад.  Но оно поступательное!

- А что же это за открытия в прошлом? – спросил я.

- Ничего сложного. Это обычные предметы, которых мы раньше не замечали. Ходили мимо и не видели, а теперь, когда мы стали старее, когда приобрели опыт, мы начали их замечать. Это и есть открытия. Например, я узнал, что у меня есть дети. Двое. Мальчик и девочка.  Но сколько себя помню, я видел их во дворе, но не знал, что на самом деле это мои дети. А еще песня, которую оказывается тоже написал я, но этого никто не знает. А я вот теперь узнал. « Такая вот смешная вышла жизнь» - эти стихи из моей песни. Я нашел эти строчки в моем дневнике и написаны почти 10 лет назад.

- Это просто совпадение, - сказал я.

- Нет, так не может быть. - отвечал Новиков. - Так что идея моя в том, что чем старее мы становимся и уходим в завтра, тем становимся моложе. Именно об этом и рассказывается в книге Севы, и все делается на примере одного юного пионера из страны Советов.

- Раньше все в этой стране были пионеры. И ты тоже.

- Конечно! Но из книги нетрудно догадаться, что этот пионер сначала повествования очень похож на реальную Севу, но годами он становится другим. Он становится другим человеком с другой биографией, другими представлениями и другими идеями нежели Сева. Так что в конце книги мы видим уже двух Сев. Одного – автора, а другого – основного персонажа. В общем все что с ними происходит – это очень интересного.

Потом Новиков добавил, что это в общем-то эта должна быть книга об истории музыки, о современном рок-н-ролле, о передачах Русской службы Би-Би-Си, о слушателях и о тех временах, когда все это происходило, и еще дополнительно – это, пожалуй, главное – о роли во всем этом Севы, как радиоведущего. И просветителя вообще.

- Трудно с тобой не согласиться, - сказал я – но для того чтобы книга была в тренде нужно добавить в повествование разные истории об отечественной и зарубежной рок-музыке, что придаст книге актуальность и динамизм.

- Вот именно, - поддержал Новиков.

- И когда же мы увидим эту книгу? – спросил я.         

– Никогда, - сказал Новиков, - хотя она уже написана.  Осталось только зафиксировать на бумаге и отнести в типографию. Эта книга и есть – мы!

Подошла официантка и положила на стол меню. Спросила, что принести из напитков. У нее были ярко рыжие волоса до плеч, а звали ее, судя по бейджику, Ксения. (Фигурой она была похода на солистку АББА блондинку Агнету) Я попросил принести кружку 0.5 светлого пива Пилзнер. Она ответила, что имеется только Эфес Пилзнер. Я согласился.

- Не совсем понятно, - как это книга о работе Севы на Би-Би-Си, об английских музыкантах и о рок-н-ролле на самом деле станет книгой о нас?

- А просто потому, что Сева – один из нас, - заключил Новиков патетически.  Я подумал, что он уже сильно набрался.

В пабе заиграла музыка, на экране начали демонстрировать фильм с живого концерта Пинк Флойд «Моментальная потеря рассудка» Momentary Lapse of Reason”

 – Все-таки непонятно, - с удивлением сказал я, -  как Сева может обсуждать с фирмачами издание книги и одновременно следовать в этот паб с толпой фанов? Буквально 15 минут назад я видел пеструю и шумную группу к которая направлялась сюда. И в центре шел именно Сева. Он еще что-то говорил важное…

- Ничего особенного – ответил Новиков.

- Но они же не могут одновременно находится в разных местах. Значит с фирмачами беседует кто-то другой.

 - Почему же – воскликнул Новиков. Для одних Сева с фирмачами, а для других с фанами! У всех свой Сева! Это жизнь! – очевидно, все-таки, что он уже очень сильно набрался – заключил я опрометчиво.

 

Помню, Новиков сказал мне тогда, слова врезались в память, он сказал, что полюбил слушать передачи Севы Новгородцева потому что это придавало ему силы в борьбе с агрессивной социальной средой, которая окружала его повсюду в Советской России, и что благодаря им он морально выжил и остался собой.

Возможно ли переоценить значение этих коротких полуночных передач? Что это было в сравнение с бурными потоками лжи из остальных средств массовой информации: из этих газет и программ телевидения. Но радиовещание наоборот казалось менее агрессивным и более либеральным, правда это только в градации уровней свободы в советских изданиях.  которых это величина строго стремилась к нулю.  Ведь по-существу советское радио врало так же как всё остальное.

- И против всего этого бурного потока какие-то полчаса – воскликнул Новиков -  и они оказались намного важнее, и они решили все. По крайней мере для меня.

-  Эти полчаса после полуночи – это время возле приемника, продолжал он - пролетало незаметно, эти 30 минут (а прежде было еще меньше – 20 минут) это какой-то стремительный миг, но этого было достаточно, чтобы убедиться в своей правоте.  И что нельзя верить им всем, потому что они все врут! И хотя я был один, я был убежден в собственной правоте. 

 Новиков рассказывал мне про один день своей жизни. Осенью рано вечереет, и было уже темно, когда он шел по опустевшей улице, а мимо проезжали пустые такси.  Не было денег, чтобы доехать. Такой унылый конец осеннего дня, нечего выпить и нечего покурить.  Было холодно, наверно от того, что воздух был влажным, было ветрено и сыро. Самая плохая погода, какую можно придумать. В Питере такие дни не редкость. Очень хотелось поскорее добраться до тепла и выпить к подогретого красного вина.

Кто сошел с ума? Мир или я?  Не понимаю. Я шел по вечерней улице и задавал себе в который раз этот вопрос. Везде приводят доказательства, только предельно ясные доказательства, везде стараются убедить: это ты смотришь кривым взглядом, искаженным! (от вина и травы) и еще у тебя неправильные глаза, и руки тоже неправильные! И поэтому и мысли неправильные или наоборот. Весь ты какой-то неправильный. Непричесанный.  Так жить нельзя!

Вот сейчас будет поворот во двор, после палатки «Овощи - фрукты» я сразу сверну во двор и закурю. А ты все пытаешься доказать, что солнце должно светить, а река должна течь. Кому? Ты никому и никогда не сможешь доказать, что земля вращается вокруг солнца. Ведь все видят, что оно восходит на востоке и заходит на западе. И потом на следующий день, обернувшись вокруг земли вновь восходит на востоке и вновь заходит на западе. Это же очевидно. И понятно всем. 

 Я шел по проспекту Коммунизма. Тогда ведь все вокруг говорили только одно, а я вот думаю совсем другое. Мои мысли идут в противоположном направлении. И слушая Севу я убедился, я понял, что я не один, а со мной весь мир!

 

«Я ОДИН - ПРАВ, а ОНИ ВСЕ - НЕТ»

Мы выпили еще по кружке пива.  Агнета теперь внимательно следила за нашим столом и быстро подносила наполненные кружки. Когда она подошла в очередной раз, я засмотрелся на нее и неожиданно вспомнил о моей Елене. А ведь она должна быть со мной!  И где же она? Этот вопрос я повторил Новикову.

- Удивительно, что ты говоришь про неё, - ответил он. -  Она ведь тоже где-то ищет тебя и спрашивает своих подруг. Все зависит с какой стороны посмотреть.  как посмотреть.

- С какой стороны не смотри,- ответил я.

- Именно по этому наша жизнь течет в разных направлениях. И мне порой путаем в ком направлении движемся в определенный момент. Движемся мы в прошлое или в будущее?  

А вечер пива и дружбы между тем набирал обороты. Наверно она опять отправилась на свидание в отель Балтимор Хаус, заключил я и постарался больше о ней не думать.

Распахнулась с грохотом дверь и зал начал стремительно заполняться рок-н-рольной публикой, в косухах с флагами и цепями, гитарами, магнитофонами, банданах и каких-то немыслимых бейсболках, с ремнями и коваными ботинками.   Это наконец прибыла группа, сопровождавшая Севу. И в эпицентре бушующей толпы шел он сам! 

 Народ расселся по местам вдоль столов и отдельных столиков. Официантки засуетились стремительно разнося кружки, но у многих были припасены бутылки с вином и более крепкими напитками.  Из глубины кто-то громко припросил выключить магнитофоны.

Ломанов-Доренко произнёс тост «пусть будет рок-н-ролл жить всегда, типа «лонг ливин рок-н-ролл и хард-рок форева», и еще здоровья и долголетия нашему сеятелю Севе Новгородцеву» и все немедленно выпили.

Это было дружно, в едином порыве. Сплоченно и монолитно.   Многие по целому граненому стакану, наливали  вино какого-то светло-желтого цвета, похожее на ушедший в прошлое портвейн Иверия. 

- Братцы! Мне хотелось бы поблагодарить вас за встречу, - начал, поднимая бокал с шампанским, ответный тост Сева. – я глубоко тронут вашим вниманием. Я не ожидал, что приедет столько людей со всех самых дальних сторон нашей огромной страны. Спасибо вам. Спасибо, что вы есть. Теперь я навсегда с вами. А следующую встречу предлагаю провести в Лондоне. У меня в Гринвиче. Приглашаю всех в Лондон!  Да здравствует рок-н-ролл!

И все немедленно выпили.

Оставаясь за столом Новикова, мне было видно почти все помещение кафе. Это состояние невозможно описать, его можно только ощутить. Было видно, что общество стремительно и неудержимо пьянеет… И что же с ними будет дальше? – подумал я, и опять зазвучали в уме Ленины слова «не собираюсь участвовать в пьянке с этим сбродом». (Это она еще говорила в отеле на канале Грибоедова) Но ведь совсем все не так. И бар отличный – «Братья по разуму». Мы же ведь тоже все братья! Подумал я, тоже пьянея сильнее и сильнее…

До прихода основной группы, пока мы имели возможность спокойно пить пиво, Новиков рассказал мне о встрече Севы в аэропорту, куда он прилетел из Лондона.

Делегаты из ОККУПАЙ АБАЙ (стихийная организация молодежи всех возрастов простив политического террора и фиктивных выборов президента) приехали встречать Севу и зарместились прями напротив выхода из «зеленого коридора». Сева н возвращался на Родину. Это праздник! Торжество! Вместе с ними и другими маргиналами, а также панками, анархистами, металлистами, религиозными сектантами, и просто хиппи собралась толпа в несколько сот человек.  Многие из пришедших знали о Севе понаслышке, главное для них было поучаствовать в неформальной мегатусовке.

Небольшим цивилизованным островком в ней выделялась группа журналистов, они были одеты цивильно и вели себя сравнительно спокойно. Стояли в центре зала прилета ощетинившись камерами и микрофонами.

 Неформальных люд прибывал и прибывал. Ситуация выходила из-под контроля, обстановка накалялась. Казалось, что публика встречает ла своего кумира весьма агрессивно. Но это только потому что они по жизни были такими – агрессивными их сделала общественная среда того еще, советского общества. И поскольку от этих слишком сильных объятий бывшей Родины ее питомец мог задохнуться, Севу решили вывести через черных ход, чтобы он не пострадал от жаркого чувство изъявления народа.

Новиков вздохнул и продолжал: «Наверно Сева представлял свое возвращение из-за границы и встречу в аэропорту несколько иначе. Думал, что придут известные джазмены или просто музыканты, творческие люди, равные ему, а может и более известные. И поздравят с возвращением. Одним словом, этот миг станет торжественным и в определенной степени маленьким триумфом большой личности в узком кругу.

Правда, что именно воображал Сева – неизвестно. Хотя, впрочем, это мы можем свободно предположить какими могли быть его фантазии. Или все выдумака – неизвестно. (так и сказал выдумАка).  Все-таки на самом деле все гораздо проще» - заключил Новиков и отпил большой глоток Адмиралтейского светлого.

- Мне нужно уехать, чтобы написать книгу, сказал Новиков.

- И куда же ты собираешься?

- В Лондон, куда же еще? – удивился Новиков. – Понятно, что это не совсем подходящее место для писания книги. Лучше, наверно, отправиться в Корнуолл или в Девон и там, арендовав небольшую квартирку, приняться за писание.  Только в моем случае – это продолжить писание. 

- У меня совсем другая книга, - сказал Новиков.

- Книга? Ты пишешь книгу, - удивился я. – Даже пока не спрашиваю, о чем книга, просто зачем? Объясни, зачем тебе писать книгу? И мне сразу все станет ясно. Что за книгу пишешь и вообще.

- Как это зачем? -  воскликнул Новиков.  – я уже несколько раз начинал писать эту книгу. И никак не могу закончить, потому что это очень длинная книга. Нет у нее пока конца, потому что это книга моей жизни! – заключил он гордо.

- Так-так, - сказал я, изображая удивление и настороженное внимание. – И о чем же она?

- Не вижу оснований для иронии, - ответил Новиков. -  Первый раз я начал писать ее, когда еще учился в школе. Тогда, помню было лето, я поехал на каникулы за город, там у меня было много времени. Я взял тетрадку и ручку и пошел в заросший овраг. Там были кусты, большие деревья, какая-то густая трава, а дальше бурьян в человеческий рост, но там было тихо и спокойно. Там не было никого! Конечно кто полезет в такую чащу? Я обогнул дикие заросли травы, бурьяна и чертополоха, углубился в лес. Больше похожий на кусты.  Увидел прогалину и направился к ней. Нашел крепкий пень, сел на него и начал писать. Так писал, писал, уже не помню сколько прошло времени. Не хотел или не мог остановиться… Так меня захватило. Но ведь главное: уметь сокращать… 

- Сразу вспоминается наш классик со своей «сестрой таланта», - добавил я.

- Вот именно! - поддержал Новиков. -   Потом, когда закончил и переписал, отправил этот текст на почти на пяти листах приятелю, другу по переписке – обычному деревенскому пацану, с которым познакомился прошлым летом на речке. Мы ловили рыбу и подглядывали за девчонками (неудачно). Так исписав пять тетрадных листа, я получил первый вариант своей будущей книги, и все отослал этому далекому парню. Точнее недалекому. И он даже не ответил. Наверно, потерял листки, потерял эти нетленные страницы! – воскликнул Новиков.

- О чем же там шла речь? На этих первых страницах? – спросил я, вовсе не надеясь услышать хотя бы в какой-то степени конкретный ответ. В ответ Новиков заговорил с такой уверенностью будто только два часа назад закончил писать начало своей книги.

   -  Сначала это был рассказ о моем первом полете. Романтично, необычно и даже фантастично. Это был полет на воздушном шаре.  Он украл у пионеров из кружка Умелые руки воздушный шар и улетел на нем через Конаковское водохранилище. Потом уточню и объясню. Сейчас о главном.

Новиков разгорячился и начал забывать нужные слова.

- Послушай! Не, ты послушай, говорил он -  Важным, самым важным, как казалось мне, нужно изложить в книге всё!.. Или почти всё: мысли, идеи, озарения, -  все это постоянно приходят ко мне. Об этом обязательно должны узнать люди, как можно больше людей!

- Для этого книгу нужно издать миллионным тиражом и разослать во все магазины! – предложил я.

- Дело вовсе не в тираже. - ответил Новиков и допил кружку залпом. -  Самое важное рассказать, обо всем, что было в жизни, что могло бы быть, но чего так и не произошло. Но я это ждал с нетерпением, наверно, это как первая любовь – неожиданная и непонятная. Особенно, когда она направлена на соседку или учительницу естествознания.

- Нет, у нас в школе этот предмет назывался Природоведение, -  заметил я.

- Наверно так именно и называется, - согласился Новиков. – учат детей природу любить.

Он опять замахал нашей Агнете, чтобы несла еще пива. А в пабе между тем началось исполнение песен под гитару. Кто-то решил спеть «Время кузнечиков», а потом «Охота на дураков». Впрочем слова было плохо слышно, поэтому о названиях песен можно говорить крайне приблизительно.

- И когда она принесет еще пива?! – воскликнул Новиков, - Знаешь, скажу тебя прямо, я в своей слишком много мечтал, - продолжал Новиков. -  Я мечтал, что наступит время, когда я буду важен для кого-то и кому то нужен. Я вообще стану интересен для людей.  Почему и от чего? Такие вопросы я не задавал.

- Вот их уже и принесли! – сказал я. Новиков продолжал. 

 - А еще я мечтал о друзьях и знакомых, которые придут откуда-то оттуда – он неопределенно махнул рукой вверх, куда-то в сторону и над своей головой.  -  Но я не видел тех, кто рядом. Вся моя жизнь была в надежде и ожидании. В стремительном ожидании, что должно произойти.  Я надеялся и верил. Это похоже на иллюзорный калейдоскоп абстрактных картинок из неземных мультфильмов. Они переливаются и капают, растекаются и стекая по наклонной поверхности вновь собираются в радужные лужицы…. 

- Звучит настороженно, - сказал я. – Похоже на обычные глюки. Надо быть внимательнее к себе и осторожнее. Так что лучше про книгу расскажи. Что с ней?

- А книга? - воскликнул Новиков-  В книге все должно быть изложено предельно конкретно. Не нужно расплывчатых фраз и полунамеков на непонятные вещи.  В книге все должно быть изложено ясно и определенно.

- А с другой стороны, в книге должно быть как можно больше двусмысленности. – сказал Новиков. – Чтобы фантазия у читателей работала и развивалась. Чтобы они пытались ответить на вопрос куда же все-таки течет река.

Он немного помолчал.

 - И еще хочу сказать об озарениях, У меня было два раза, - твердо заявил Новиков. – Когда я видел приземление инопланетян. Но большее озарение, когда я увидел карту с нанесенными неизвестными землями. Островами!!  Это были острова между Новой Зеландией и Чили…Это было видение о  Мальвинских островах...

- Каких-каких островах? – невольно перебил я.

-  Мальдивских!! – поправил Новиков. – Если бы точным и честным, то о поездке на Мальдивские острова. С кем, как и в каких местах! Мы улетали на сверкающем лайнере, со мной была победительница конкурса красоты города!!!  Представляешь какая крутизна! Впрочем, не это главное, - заключил Новиков.

 - Самое главное: мне нужно спешить. Вдруг я не успею, ведь неизвестно сколько каждому отпущено. И когда наступит смерть, известно лишь Богу. А может он особо и не задумывается над продолжением моей жизни…

- Замечаю, что с годами становится труднее писать, - продолжал Новиков.-  Порой уже нет той энергии и того задора. Не просидишь за столом до рассвета, как в былые времена, и не отправишься утром на работу энергичной походкой как будто и не было бессонной ночи.

Мне были понятны и знакомы его сетования. Я неожиданно вспомнил коллег по последней экспедиции в Лондон, когда они гуляли по ночным улицам, пили пиво (предварительно закупили в супермаркете) и пели песни под гитару (конечно битловские) до рассвета.

Они взяли гитару Градского (однофамильца) и устроили небольшой «пикник на обочине» на берегу канала, что протекает за вокзалом Паддингтон. А утром как ни в чем не бывало пришли на завтрак, бодрствующие и смеющихся, будто и не было шумной и пьяной ночи. Лишь у Миши Архарова была какая-то в некоторой степени кислая физиономия. Но и это быстро прошло.

 

- После школьных писательских опытов, - рассказывал Новиков, -  наступила пауза, которая длилась до окончания института, который я так и не окончил. Действительно очень долго. – и Новиков расставил руки. -  И время тогда шло медленно. За все те годы не могу вспомнить, что у меня были, как теперь называют, «творческие поиски». Такая тоска, безденежье и отсутствие живого секса… Кроме, разве что, того жаркого лета, которое я правда провел дома. Тогда я подрабатывал дворником, на это уходило примерно по 3 часа в день вместе с дорогой до территории, а все остальное время писал. И в итоге опять не закончил. И даже не готов был показать написанное хоть кому-нибудь.  

Эта книга о человеке, который живет двойной жизнью.  Одна жизнь очень интересная, богатая путешествиями, встречами и приобретениями.  А другая – скучная и однообразная, бедная и скудная, полная бессмысленной суеты и рутинных дел.

В книге словно два разные человека. Но на самом деле один - второй только двойник. Но кто?  Он – мой двойник. А может быть- это я, наоборот, его двойник. Я так и не разобрался, - высказался Новиков.

Начинается повествование с того, что он выезжает из Москвы накануне празднования Нового года. С ним едет его постоянная давняя партнерша.  Полагая что вырвался из мегаполиса в очень удачное время, но в городе остался его любимая подруга, о которой он все время думает и кажется, что он живет по-прежнему с ней, ему кажется, что с ней он разговаривает, обедает, занимается любовью, а не с той которая в поездке, которая рядом.

Поэтому он чувствует, что остался в Москве и продолжает жить с другой. Но кто же в таком случае -  рядом, а кто остался там, в Москве? В дополнение его московский двойник пытается перевести активы на свой банковский счёт. Потому что ему сообщают, что скоро начнется война. Но чей это свой счет?  Опять возникает вопрос для кого этот счет свой, а для кого -  нет.

Об этих действиях он получает смс-сообщения. И пытается противодействовать. Он борется с самим собой. И женщины вокруг только сбивают его с толка.

С ужасом от неожиданной мысли, от понимания, что Новиков написал книгу обо мне, я продолжал слушать. 

 - А вообще в книге, - продолжал он, - идет речь о путешествиях. Поездки начинаются спонтанно, другие тщательно готовятся, маршруты прокладываются по по России и Прибалтике, и даже совсем знакомым недалеким местам, как Карелия или Поволжье.  Поездок много и только автор повествования не может разобраться в какой поездке был он, а о какой ему рассказал двойник. Однако в итоге почему-то всегда получается, что у двойника самые интересные и насыщенные путешествия. «Почему все лучшее достаётся именно двойнику?» На этот вопрос он не может ответить, но пытается найти ответ. А может ему только кажется: что все самое лучшее, интересное достается двойнику?

Проснувшись однажды под утро, после тревожного нервного сна больного человека, еще в предрассветных сумерках, и наливая воды из графина, он удивился возникшему неизвестно почему вопросу «О чем же действительно фильмы Тарковского?». Действительно, о чем и о ком снимал свои фильм Тарковский? Это только мне непонятно мне или всем тоже непонятно, но они об этом помалкивают?

 Или это была просто отчаянная попытка заявить о своей индивидуальности? Наперекор властям, давившим на общество и желавшей всех усреднить и подогнать под одну гребенку, он снимал своё кино. Понятное ему, даже не задумываясь: будет ли оно интересно другим?

Надо поехать в город Юрьевец, на Волгу, это родина Тарковского, там будет легче во всем разобраться. Там – мемориальный музей, там проходит кинофестиваль «Зеркало» приезжают люди, разбирающиеся в творчестве режиссера.   Есть с кем пообщаться и потом поразмышлять. 

 

- Тебе, наверно, стоило стать режиссером и снимать кино, - предположил я. – Совсем другие средства выражения, да и с актерами не соскучишься…

- Возможно мне когда-то очень хотелось им быть, но так и не стал, - заключил Новиков. -  Все дело в том, что другой человек прожил мою жизнь, но я так и не понял, кто же этот человек в действительности? Может его вообще нет? Может, он - только моё воображение? Мои безумные фантазии? Но кто же в таком случае прожил мою жизнь?

- Да. Много вопросов. - сказал я.

- Конечно, много. И в книге я хочу найти ответ на главный вопрос: кто прожил мою жизнь? Как бы не парадоксально это не звучало, может это бессмысленно? Но тогда мне хотелось бы найти смысл. И чем больше я занимаюсь самокопанием, тем все более и более усложняется. так что лучше не углубляться. Пиво, кстати, надо бы освежить…  

Мы замахали нашей псевдо Агнете из АББЫ, которая появилась в дальнем конце зала с шестью полными кружками в руках.

Дальше он опять начал рассказывать о своем ночном путешествии. О том, как он шел поздним вечером через темный еловый лес по разбитой тракторами и тралёвщиками дороге, и время близилось к полуночи, скоро должна начаться передача «Рок-посевы». А он продолжал идти, не останавливаясь, даже когда сбивался с тропинки и проваливался  по щиколотку и глубже, почти по колено, в жидкую темную грязь. Только во второй  половине дня закончился  поливавший трое суток дождь. Приемник работал постоянно, шумел, свистел помехами. Пока до полночи еще было время можно послушать «Голос Америки», а вот за минуту до полуночи нужно было аккуратно и быстро перенастроить его на волну Би-Би-Си. И услышать знакомые позывные, они разнесутся по ночному лесу звоном колокольчиков и раздастся из неведомой дали знакомый и почти родной голос Севы.

Наконец передача началась. О чем в тот вечер вещал Сева – этого Новиков вспомнить не мог.  Теперь, конечно, это можно легко восстановить, имея полный список программ с датами эфира, но так ли это важно?  Сколько было таких передач?  - задал риторический вопрос Новиков.

До деревни еще оставалось около четырех километров, по такой дороге и в таких условиях, наверно часа два, может быть полтора. У него был фонарь на ремне, только благодаря которому он еще не свалился в метровую ямищу, раскатанную тракторами еще прошлой осенью и зимой в оттепель. А теперь залитую водой, наверно, по грудь. Удивляться здесь нечему: такие дороги обычные явление в сельских районах Советской России.

 Наконец лес закончился. На опушке Новиков достал из рюкзака бутылку с вином и выпил из горлышка, так навскидку: грамм 160 болгарского Каберне. Это было очень популярное, недорогое и качественное красное вино.  Вспомнились строки «мечешься безумно, глотаешь из горла. Не хочется ведь думать, что жизнь уже прошла».  Он вздохнул с надеждой- кругом темные просторы.

Меж разгоняемых ветром облаков, виднелись звезды, а вдали среди холмов – огонек в одном из приземистых домиков. Умирать не хотелось. Его еще ждут.

Больше пить не стоит – иначе не дойду, еще ведь огромное поле впереди, река, потом еще болото и снова поле, но уже поменьше. А там и домик покажется во всю полноту, уже не приземистый и с высоким срубом с чердаком и окном. В этом доме его ждут. Может там друзья, а может просто люди, что в гости зашли, но у них там ужин, и еще и них трава. 

- В те глухие и душные времена, - продолжал Новиков, -  передачи Севы больше всего помогли мне.  Именно в том, что я почувствовал, что не одинок. И что мысли мои правильные. Напрасно комсомольцы называли их измышлениями больного шизофренией диссидента. И если они есть – значит, я живу, по совести.  Я нашел поддержку. Возможно автор об этом даже и не думал, возможно делал все спонтанно, от души, поскольку сам когда-то пережил подобное состояние (примерно так можно выразить: все считают там дураком, а на самом деле дураки – они) Но жить приходится в культурном подполье, куда загнала меня и многих других власть советских большевиков.

Так я почувствовал себя увереннее. Даже захотелось сказать, используя универсальный слоган с пропагандистского лозунга «Победа будет за нами. Враг будет разбит». Мне стало легко и главное: я чувствовал себя свободным!

Осталось дойти совсем немного. А на следующий день сразу - утром, наверно, как встану, то пойду и навещу мои рыжую лисицу. Она живет в красном домике краю деревни (это только я называю наше садовое товарищество «деревней»), мы пойдем с ней гулять и займемся сексом возле реки или в поле, среди высоких диких трав…

Потом я расскажу про все, что со мной было. И мы начнем собираться в поездку. Решено, что мы с лисичкой поедем на море! В Грецию, на остров Санторине. Где голубое небо и белые домики на склонах гор. С моря теплый ветер, шум прибоя, рыбаки с лодками – кажется, что день нескончаем и полон замечательных встреч и событий.

 

Тогда я старался записывать в своей путевой тетради произошедшие встречи и ,главное,  немного  описывать тех людей, с которым довелось знакомиться.  Вот строки о тех днях.  «Нужные встречи всегда случайны. Неожиданно встречаешь важных людей в самых непредсказуемых местах, но только через много лет понимаешь, что эта встреча действительно была для тебя очень важной. Так я познакомился с Новиковым. И после этого долго, может несколько лет, а может пол жизни проходит, а ты все никак не поймешь почему именно так все стало развиваться. Тогда я приехал в Шереметьево и встретил там Новикова , который познакомил меня с Татищевым. Казалось, что ничего. А оказалось, что это привело к  большим переменам.»

 

 

 

730 ШАГОВ К ЗВЕЗДАМ

Возвращаясь в наше время, в арендованный номер в гостинице Гоголь , я помню, что рано на  следующий день мы отправились на экскурсию , которая называлась  «Семьсот тридцать шагов к славе» или путь «на эшафот» кому что больше нравится.   

Экскурсия «Путь Раскольникова» (это тоже самое, что и «730 шагов к славе») начиналась от Сенного моста со стороны Сенной площади и заканчивалась у дома старухи процентщицы по адресу канал Грибоедова 104.  

 

Почти также было тогда в начале 90-х, когда почти в такой же отель, только чисто совковый,  пришел наш питерский сусанин - Бородин - и сообщил, что приглашает всех на концерт « Машины времени», а пока мы будем добираться от площадки он проведет экскурсию по местам рокеров Питера и Достоевского. Начало мероприятия сразу после завтрака. По мере продвижения по маршруту, группа будет останавливаться в кафешках и барах и подкрепляться чашечкой кофе или чем-то еще, может, пивом, а может покрепче. После окончания программы  концерт «Машины времени» и еще одной хорошо известной мировой рок-группы, название которой пока в секрете, но билеты можно оплатить уже сейчас. Так Бородин заинтриговал всех. И практически все согласились – начали сдавать деньги. После выяснилось, что цена билетов начиналась от 5 рублей, а Бородин предлагал нам по 50 копеек, оплатив разницу со своего кармана.

В ресторане отеля  он попросил столик и стульчик, разместился в коридоре, перед входными дверьми, выложил перед собой списки участвующих и листовки с описаниями остановок на маршруте. Он широко улыбался, видимо, сознавая культурную важность и общественную нужность своей миссии. Попросил официанта принести четыре бутылки Боржоми, одну из которых выпил сразу.  А из другой предлагал налить всем желающим. Вероятно, у него вчерашний вечер закончился героически и поэтому сегодня «горели трубы».

Где-то рядом с нашим отелем, рядом с Сенной площадью раньше находился трактир (а теперь вместо него какое-то сетевое кафе) в нем и узнал Раскольников о богатой старухе процентщице. Он случайно подслушал разговор   студента и офицера. А позднее на углу переулка Гривцова (тогда он назывался Конный) опять оказался свидетелем другого разговора между сестрой старухи и Лизаветой, местной прачкой, из которого узнал некоторые подробности, а именно, когда процентщица будет дома одна. Побывать именно в той квартире, где произошла трагедия было невозможно, поскольку Достоевский на указал точного адреса. А это было бы очень интересно. Тогда роман приобретал бы характер подлинной истории с детективным сюжетом. 

По таким историческим и литературным местам нам предстояло совершить познавательную прогулку. были это места. Сначала мы двинулись по набережной Грибоедова. Меня немного удивило, что Лена сразу решительно изъявила желание поучаствовать в экскурсии, хотя Елена и не читала Достоевского (кроме школьной программы), аттестат у неё с отличными оценками почти по всем предметам.

 Я смотрел на темную воду канала, на странную закрытую брезентом и фанерой лодку, плывущую без мотора, и вспомнил нашу последнюю встречу с Ирени. Обычно последняя встреча не запоминается, поскольку никогда точно не знаешь какая встреча последняя. Только потом выстраивая события определяешь, что вот именно та встреча, которая прошла в отеле рядом с березовой рощей и МКАДом, именно она и стала последней.  Мы возвращались по Дмитровскому шоссе, движение поздно вечером было слабым, начинал накрапывать осенний дождь. Я следил за дорогой, она молчала. Наверно мы думали о своем, о каких-то мелких бытовых делах, не могли и вообразить, что именно сейчас все в последний раз, что продолжения уже не будет…

Гид продолжал рассказывать историю Родиона Раскольникова, сопровождая слова описаниями эпизодов из жизни и творчества Достоевского. Мы двигались по маршруту экскурсии, видимо по этим же улицам и переулкам ходил в свое время Достоевский.  

     Видно было, что сравнение города с фантомом, который неминуемо исчезнет в истории, как и возник, не радуют экскурсовода. Особенно когда он цитировал Достоевского, читал нам выписанные заранее отрывок.

Мы остановились на пересечении Гражданской улицы и Столярного переулка, напротив дома, где жил персонаж романа Достоевского, оттуда и начинается «путь Раскольникова» до квартиры старухи процентщицы. В тексте романа указано сколько шагов нужно было сделать. Ровно семьсот тридцать.

По ходу экскурсии мы должны были повторить этот маршрут. Пройдя еще метров 500, мы повернули на мост Раскольникова и, перейдя его, оказались на другой стороне канала.

Потом гид показал нам то место возле стены дома (в начале Вознесенского переулка), где лежал тот самый камень, под который Раскольников спрятал украденные у старухи деньги и вещи. И пояснил, что об этом конкретном месте исследователям-литературоведам рассказала жена Достоевского Анна Сниткина. Она утверждала, что место показал ей лично сам писатель, поэтому ошибки быть не может.

 

Тур «Петербург Достоевского» закончился на улице Рубинштейна. С некоторым удивлением я узнал, что нащ гид, оказывается тоже является фанатом радиотворчества Севы и тоже участвовал в том далёком в начале 90-х съезде июльцев в Питере. Мы разговорились и решили зайти в знакомое кафе «Братья по разуму», чтобы пообедать. Кажется, что совсем недавно мы встречали здесь Севу Новгородцева, прошло всего-то каких-то 30 лет, кажется, что это было только вчера….

- Отсюда начинается уже другой экскурсионный тур, - сказал Бородин- Он называется «Ленинград Новгородцева». И любой может принять в нем участие!

В ходе него я отвечу вам на один очень важный вопрос: почему Сева все-таки решил вернуться в этот город-призрак, город-фантом?  Почему именно сюда, а не в Москву или не в Таллин?   Об этом мы и поговорим с вами в следующем туре. Я постараюсь ответить вам почему именно сюда, пусть совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы почувствовать с полной ясностью кем он был и кем он теперь стал.  

Жизнь разделилась на «до отъезда» и «после». Тогда было трудно представить, что через несколько лет он будет работать ведущим программы рок-музыки на Русской службе Би-Би Си в Лондоне! Об этом даже мечтать было как-то очень неприлично. Только настоящий фантаст с нестандартным взглядом на мир и очень смелым воображением такое мог предположить. Но вот ведь так получается, что трудновообразимое становится обыденной реальностью. И Сева, прилетевший из Лондона, идет нам навстречу по улице Рубинштейна, улыбается и сейчас поведет нас в свой исторический тур.

 

ДВА ЭПИЗОДА

Эпизоды питерского съезда включают посещение рок-концерта группы АВИА , драку с гопниками из Сестрорецка, как они себя называли, проводы Севы на Московском вокзале, прогулку по барам Невского и посещение музея Кунсткамера, куда дошли самые стойкие и любознательные. Большинство же оставалось в палаточном городке на берегу озера, готовили еду и пили разбавленный спирт Рояль (некоторые и не разбавляли). Они вели разные странные разговоры об интересующих только их предметах, некоторые наверно даже не могли ясно сказать кто же такой Сева.  Им эта встреча была нужна для тотального отрыва и парения в алкогольном тумане несколько дней на берегу живописного озера. Что-то подобное происходило потом на фестивале Нашествие. Туда тоже приезжают люди, уставшие от обыденности и желающие оторваться на несколько дней.  Может быть наши съезды стали первыми пробными шарами в таком поведении. Конечно это не легендарный Вудсток, но все-таки.

Через пять дней часть группы примерно человек 25 двинулась на вокзал, остальные погрузились в автобус и поехали в Москву. Так в глубоком похмелье, но вовсе не в плохом настроении встреча фанов была закончена. 

Моя подруга Елена сразу же категорически отказалась оставаться в палаточном лагере. В первый день мы уехали оттуда и больше не возвращались, поскольку предпочли отель Ревизор. В нем тоже, впрочем, не задержались, переехали в другой – ближе к Сенной площади. Так захотела Елена.

Мне было интересно проводить время на мероприятиях фестиваля Белые ночи. В основном рок-концерты и встречи. К сожалению, она только один раз составила мне компанию. Я был огорчен, но что поделаешь.  Коллективные выпивки ей не нравились.  И все поведение моих друзей по клубу тоже.

Может быть это только теперь я оцениваю наше пребывание в Питере, поверхностное. А тогда мне нравилось все: я полагал, что так и нужно жить.  Город со всеми достопримечательностями и остался как бы в стороне, уплыл куда-то в пьяном тумане наших тусовок. И об этом я не сожалел, поскольку тогда был уверен, что все еще впереди. Еще похожу по музеям, ещё по любуюсь архитектурой. Куда это денется?  И вовсе не обязательно проводить время с Леной. С ней у меня еще вся жизнь впереди!

Так я думал в те дни, когда был в Питере. Это было в самом начале.  А вторая поездка туда через 35 лет, как раз после возвращения из Лондона, когда большая и самая интересная часть жизни прожита. И поездки в город на Неве как бы обрамляют, начинают и заканчивают этот период. 

Как раз в этой второй поездке я побывал на экскурсии 730 шагов к звездам.

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ

Под утро приземлился в Москве. Прилетел из Лондона, а казалось, что вернулся из другой жизни, было грустно, особенно от вида серого поблескивающего задания Шереметьева. Дальше деревенские пограничники и навязчивые таксисты, - дальше уже все по-прежнему.

 Теперь я не верю, что был там. Как же я мог попасть туда - в Лондон, в ту жизнь – не помню, и не понимаю. И произошло ли это со мной? И была ли со мной девушка из Германии, и неужели мы гуляли по Амстердаму, а потом шли все шумной компанией по Лондону, смеялись, шутили, пили пиво, я запомнил только уплывающую назад вывеску Риджент стрит, а мы двигались к Трафальгарской площади, а потом дальше – в Сохо. Это был какой-то сумасшедший по насыщенности событиями день. Наверно, кто-то за месяц не увидит столько, а кто-то и за год. Да что там – год, среди провинциальных россиян встречаются индивиды, что и за всю жизнь не открывают столько…

 Что я чувствовал тогда?  Волнение, удивление. восторг. Поскольку как, впрочем, и многие из нашей компании, впервые оказался в Лондоне, не просто одном из самых известных и больших городов, а еще и центром культуры и бизнеса.

Вращаясь в унылой суете и вспоминая те дни, я прихожу к заключению, что конечно тогда в Лондоне был не я. Слишком все здорово получилось. Это был человек из параллельной жизни, а может из противоположной, но это был человек изображающий меня. Или наоборот: живя в своем мире я пытаюсь быть похожим на него, но тщетно. Ничего не получится.

Теперь мне остается только сожалеть, что я живу скучно и однообразно, моя жизнь течет по прямой. Карантины, запреты, безнадега.  А у него сплошные полеты и виражи! Мало сказать, что я завидую ему, я мечтаю стать им. Но увы – земля улетает из-под ног, я не могу устоять, удержаться – и лечу, но только вниз. Я падаю. Чтобы вновь очнуться на дне. И начать новое восхождение.

 

ВСТРЕЧА В КАФЕ на ЗУБОВСКОМ

В том обычном кафе на Зубовском бульваре часто можно было встретить студентов. Обычно они писали что-то в своих портативных компьютерах. И заказывали только кофе и ещё, наверно, овощные салаты.  Другие посетители проходили мимо. С подносами и тарелками. Только двое попивали из кружек пиво. Может сожалея, что в кафе запрещено курить.

После моего возвращения в Москву, я позвонил Ирине. Она предложила именно это кафе, хотя было непонятно почему сразу не поехать ко мне? Видимо она хотела сказать что-то важное для наших отношений. Возможно даже поставить точку в наших случайных непостоянных, прерывающихся, но опять и опять возникающих и продолжающихся встречах. 

- Ты словно тонкая нить, связывающая меня с большим миром прошлого - тогда я сказал ей, - с теми друзьями, что были в том мире. Он уже ушел, остается только тонкая нить - это ты!

Она кивнула, согласившись со мной. Хотя вероятно не понимала, о чем я говорю, когда вспоминаю о большом шумном мире, уходящем с каждым годом все дальше и дальше в прошлое. Там остаются друзья и подруги, рассматривая лица которых на расстоянии находишь новые черты.  Возможно это немного напоминает общение с одноклассниками. В школьные годы мы виделись каждый день за исключением воскресений и каникул, игры во дворе и походы в бассейн, разные внеклассные мероприятия и спортивные состязания – все вместе. в круговороте детских и школьных забав, поэтому не успевали, а может и не могли рассмотреть и понять друг друга, оценить и решить: стоит ли с таким человеком дальше общаться?  А теперь, когда это время ушло в прошлое, глаза открываются и у нас появляется способность о много судить. Это ничего не значит, поскольку школьная пора уже далеко и уже ничто с ней не связывает, и отношения с одноклассниками потеряны. Чем старше мы становимся, тем пристальнее вглядываемся в то время, когда были совсем юными.

 

Теперь нам порой не хватает на обычный обед в недорогом кафе.

  - Расскажи, как ты съездил в Лондон, - спросила Ирина, чтобы начать разговор.

-  Хорошо, но я все время очень сожалел, что ты не поехала со мной. Там было много интересного для тебя. Особенно, когда мы пошли в галерею современного искусства.

- Когда я была в Лондоне тоже ходила туда, - ответила она. – Но мне было трудно сразу понять это искусство. Как-то сумбурно, и еще торопилась, не  зацепило словом с первого раза. А второго не было… пока еще.

- А могло быть. Мне было бы с тобой хорошо. Я во время всех поездок в Лондоне думал о тебе. Мне тебя не хватало. И почему ты не поехала со мной? 

- У тебя там было много друзей, - ответила она. -  Тебе было бы не до меня. И потом куда я поеду? Как я маму оставлю? Мне за ней нужно ухаживать.

Я ничего не ответил. Я смотрел на Ирину и понимал, что люблю ее еще сильнее. Это не выразишь словами, это мысли, которые еще не стали словами, они как сны, пролетают в мгновения, впечатляют своей яркостью, но их невозможно детально описать. Стоит начать пересказывать смысл словно растворяется исчезает очарование и настроение за отдельными конкретными деталями. 

 Я видел ее во сне (И что из того?) и подумал, что это любовь. Но любовь — это чувство, которое начинаешь осознавать, только когда теряешь. Именно в этот момент я чувствовал, что теряю ее. И поэтому понимал, что ее, единственную только и любил.

В кафе вокруг нас шумели звоном посуды, разговорами, стульями и кассовым аппаратом. Как-то будто бы в стороне от всего этого мы сидели напротив друг друга и кажется не замечали суеты.  Ира пила кофе, как обычно большую чашку капучино. Она охватила ее ладонями словно хотела согреть руки, словно уже наступили холода, хотя еще только заканчивался июль.  я замечал, что она стала мне ближе, чем была до лондонской поездки.

- Больше без тебя я никуда не поеду, - сказал я. - Ты будешь со мной. Согласна?

- Да, - тихо ответила она и сделала небольшой глоток. – я всегда буду с тобой. Во всех оставшихся днях.

- Мне бы этого очень хотелось, но это, мне кажется, невозможно. Слишком много проблем и условностей. Ты каждый раз рассказываешь о них. Хотя я пытаюсь тебя убедить, что не стоит принимать эти бытовые вопросы за серьезные проблемы.

- Наверно это так, - ответила она, -  но для меня это важно. Да, может это смешно, но для меня проблема: как перевести рассаду на дачу. За это к сожалению, никто не берется, даже таксисты отказываются. Звонила в транспортную фирму – тоже не хотят ехать. И куда же мне теперь эту рассаду девать? – воскликнула она.

Мне сразу стало как-то скучно и уныло от мыслей, что ей некуда деть рассаду. А днем она помогает соседке, подруге ее мы, ходить в магазин «Копейка» , потому что у нее больные ноги и она придвигается с трудом. Еще она звонит в поликлинику и ждет, когда приедет санитарка сделать укол или вызывает врача, а вечером смотри сериалы на канале «Домашний». Очень увлекательно, но на следующий день уже невозможно вспомнить детально, о чем же была предыдущая серия.  После всего этого она устает и поэтому не хочет сходить в музей или на экскурсию. Когда? Если ждешь врача, наладчика телевизора, сантехника, мастера по ремонту стиральных машин и еще кого-нибудь?

-Зачем тебе все это нужно? – спросил я, хотя в общем-то знал ответ. Она пожала плечами и ответила, что привыкла к такому ходу вещей. Она беспомощна и наивна. Слушает упреки и просьбы ее соседки, подруги, своей мамы, деспотичным и капризным характером, и по мере сил выполняет их. Куда я могу позвать ее? Куда она поедет? Я почувствовал, что нахожусь на грани глубокого разочарования.

А люди безучастно гремели подносами и посудой. Звучало эстрадное радио с песнями популярных артистов. И еще сквозь столпившихся у прилавка пробивался комсомольского вида высокий студент в очках без оправы с выражением циничного пренебрежения на интеллигентном лице. И ему кричали друзья или коллеги со стороны «Миша не спеши, осторожнее Миша….»

 

И зачем я желал встречи с ней? Разве что для того, чтобы заняться сексом. Да, это, пожалуй, именно так.

- Может быть мы поедем сегодня по нашим местам еще раз, - наконец предложил я. - начнем с Ботанического сада или с Нескучного сада. Тем тенистая прохлада и там будем вспоминать, и радоваться словно это в первый раз.  Потом отправимся в итальянский ресторан, и затем в отель с названием «Пристанище одиноких сердец генерала Каманина».

Она согласилась.

Эта встреча, как обычно, закончилась на улице анархиста Кропоткина. Я подвез и высадил Ирени возле ее дома. Было жарко, даже очень – прямо знойно, - раскаленные тротуары - что можно было сказать, что лето в разгаре, что вторая половина июля.

На самом деле наше лето уже закончилось, догорало, на календарях уже в конец августа.  И скоро пожелтеет листва на аллеях парков и опадет пестрым ковром на серый тротуар.

Я помню, как она вышла из машины, хлопнула дверцей, и затем несколько минут неторопливо шла по вечерней улице к своему подъезду. Я смотрел, как она уходит. Она скрывалась сначала за кустами, мусорными контейнерами, потом за углом кирпичного жилого дома – в узком проходе между стеной и металлическим забором.

Тогда я почувствовал, что она удаляется, не просто идет домой, а движется все ближе и ближе к той последней грани или черты, после пересечения которой уже не возвращаются.  Она становится от меня все дальше и дальше. Вот сейчас она повернет за угол – исчезнет, и все - словно вообще уйдет из моей жизни.  

Она уйдет - не просто скроется за поворотом обычной московской улицы -  она вырывает кусок моей жизни и уносит его с собой. Она уходит, и кажется, что жизнь становится бесконечно пустой и скучной.  И какой-то особенно бессмысленной. Она идет по тротуару и ее шаги отзываются как стук серебряных молоточков у меня в голове.

Уже после того как я вернулся из Лондона, пришла смелая идея поехать в Вологду и в Череповец. В тех краях, может вовсе не в тех, находятся мои истоки. Возвратиться к истокам – это желание приходит ко многим в конце жизни. Осмыслить и оценить свой проделанный путь можно вернувшись мысленно к его началу. Но где оно, моё начало пути? Об этом нелегко сказать. И даже трудно предположить, поскольку конца-то тоже не знаешь. Никто тебе не скажет где именно и когда конкретно ты умрёшь.

Когда я остановился на две недели в Санкт-Петербурге, я помню низкое северное солнце, оно слепло глаза, но это были холодные лучи, поэтому шла дрожь по всему телу, и было необычно: хотя еще ранее утро, но уже светло как в полдень.  Перепутался день с ночью. Оборвалась тонкая нить, связывающая нас, я полетел в Санкт-Петербург на Белые ночи.

Она ушла. А с этим все эти 12 лет любви, встреч, поцелуев… И как ты еще говорила «вид мятых простыней». Все унесется, что было связано с нашими встречами.  Улетели годы в пустоту. Получается, что я жил «словно по привычке, заодно с другими на земле…»

Мои мысли крутились вокруг этой случайной цифры.  Может вовсе не 12 лет, а больше или немного меньше. Но это время словно один день. Его хотелось повторить еще и еще один раз. Если бы было можно время отмотать назад и повторить этот день, и прожить его еще раз и еще раз (а может быть и сделать что-то иначе, нет! Именно! Сделать многое иначе). Опять я приходил к мысли, что прежнюю жизнь прожил кто-то другой.

 

ЗАВЕШЕНИЕ ПОЛЕТОВ

Хорошо помню, как после возвращения Из Лондона встретился с Ириной и стал ей рассказывать о поездке, но как-то сразу заметил, что это ее мало интересует. Как же так? Глубокое разочарование охватило меня, я, помню,  сел в машину и поехал по Садовому домой, размышляя как же все здесь скучно и печально, а я-то воображал!  Надеялся, что она непременно поедет со мной в слудующую поезду. Конечно так! И разве может быть иначе?

Мое разочарование меня опустошило. Я был  как  путник в пустыне, который  после нескольких часов ходьбы  наконец находит колодец с водой и напившись  обнаруживает, что дорога не стала короче, и ему еще предстоит долгий путь.

Наступило серое утро, когда явное становится явью. Я все придумал, вообразил… Тогда я проезжал мимо вокзала Ватерлоо и думал о ней, как мы будем садиться в поезд и спешить по перрону, а прежде искать в расписании с какого же пут отправляется наш поезд. Когда же двери закроются, и он тронется. Как я мог воображать, что эта суета и есть моя любовь.  Разве они там, где ее не было и не могло быть. Она жила в другом измерении, уже воспитав детей и теперь ухаживая за пожилой женщиной – ее мамой – она совсем не стремилась к новым открытиям.  И вообще ни к чему не стремилась, проводила дни в нескончаемой домашней рутине: уборка, магазин, готовка, обед, сериал и долгие бессмысленные разговоры по телефону.

Но все-таки не смотра на унылость существования мне было с ней хорошо. И этого было больше. Радость окашивала наши встречи в оптимистичные тона.

 

 

ЭПИЛОГ

 

                             «Эту жизнь живу я словно кстати,

                                             за одно с другими на земле.»

 

Раздвоение становится сильнее.  И с каждым днем. Я вернулся в Москву. Вспоминаю и вижу, что мое второе «я», мой двойник все дальше и дальше, а первое готово принять жизнь здесь такой, какая она есть: прямой и однообразной, с незначительными, но нерешаемыми проблемами, которые тянутся как хронические болезни, и тянутся кажется бесконечно, как будто на протяжении всего времени, что тебе отведено. 

Теперь жизнь будет течь по прямой. И только в одном направлении.

Из окна на Селезневке виден огромный город, трудно представить, где же он заканчивается. Дома, люди, машины – окружающая среда, которая весьма чужеродна, враждебна и негативна.  В этой ситуации воспоминания о поездке в Лондон, изложены мной, но от имени моего «двойника», и все это можно назвать последней попыткой соединить разъединённое.  Теперь стало еще яснее - это невозможно.   По Лондону путешествовал другой человек. Только еще раз убедиться насколько различны берега вдоль которых течет Темза. Но по-прежнему нет ответа: куда же она течет?

Тогда в Лондоне я был счастлив и не замечал времени, и не считал денег. Сколько именно на банковском счете, на который постоянно поступают отчисления от вложенных средств в качестве дивидендов, проценты по вкладам и купоны от инвестиционных продуктов. Все это совершенно не важно, и не нужно думать над всеми этими деталями ни в общем, ни по отдельности – все замечательно.

 Сколько еще времени впереди? – я даже не спрашивал – наверное бесконечность!  Мне должно хватить до конца бессмертия - убежденно полагал я. И не замечал, как летит время, и бесконечность стремительно сокращается, как шагреневая кожа.  Я не видел этого. Не замечал. Но это ведь и есть настоящее счастье.

Потом я долго вспоминал остановки в городах Европы и Англии, случайные и запланированные встречи, отели на наших маршрутах и пытался понять почему же я не отправился в поездку с той, моей настоящей любимой, а пригласил другую девушку из Германии, вообще из прошлого, со страниц уже прочитанной и закрытой книги. И не находил ответа. Поскольку видимо во всем этом был не я – а мой двойник. Он ездил вместо меня в Лондон, любил девушку из Пфейрзаца , пил эль в пабах Сохо и Коверт Гардена, рассматривал жриц любви в окнах Амстердама и Гамбурга. А где же в это время был я? И что я делал?  Где моя жизнь?

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

1.  Лондон начинается с Паддингтона

2.  Show must go on

3.  Путь в Берлин

4.  Открывая Туманный Альбион

5.  Разговор с Кутузовым о победе

6.  Аттракцион Эбби Роуд

7.  К ливерпульской четверке

8.  Гуд-бай Британия

9.  Череп Дэмиена Херста

10.             BUSH HOUSE

 

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

 

11.             Сева в Питере. Поездка

12.             Жара, июль, ночи звездные…

13.             Нева должна течь

14.             Я один прав, а они все – нет.

15.             В кафе на Эубовском

16.             730 шагов к славе

17.             Два эпизода, а между ними - жизнь

18.             Завершение полетов

19.             Эпилог

 

конец