В ДОРОГЕ ПО АРИЗОНЕ

 

История путешествия на основе путевых заметок 

     Предисловие

      «По Аризоне» - история о путешествии двух друзей по югу-западу североамериканских штатов. Один из них, Олег, эмигрировал в Америку в начале 90-х, другой, Виталий,  российский предприниматель, приехал к нему в гости. Они встретились почти через 15 лет, чтобы осуществить свою давнюю мечту: совершить тур по Америке. Для этого они взяли напрокат машину и отправились через всю страну из  Лос-Анджелеса в Майами.  

    Идея поездки родилась очень давно, еще в советские времена, когда они жили в Москве, и только мечтали о путешествиях по миру. Тогда они торопились поскорее уехать из страны и начать новую богатую и полную открытий жизнь. 

        В самом начале поездки неожиданно выясняется, что их приглашает в гости девушка, с которой они когда-то дружили. Она уже давно перебралась в Америку, и теперь она успешный голливудский дизайнер, владелец бизнеса - человек, добившийся многого в жизни своими силами. У неё особняк в пригороде Сан-Диего, много знакомых – она респектабельная американка. И друзья решают, что встреча с ней поможет быстрее решить все свои проблемы.

     Однако долгая дорога по каньонам, индейским резервациям и пустыням утомляет путников, и уже не Новый Орлеан и не Майами, а Лас-Вегас представляется им желанным местом. Они устали, а помимо этого во время поездки выясняется, что теперь у них гораздо меньше общего, чем было прежде.  В результате между ними возникает конфликт. Причина его – их бывшая подруга из Сан-Диего.

  

Первая часть
 

«ОТЕЛЬ КАЛИФОРНИЯ»  

 

«…ты лишь можешь освободить номер,

но уехать отсюда не сможешь никогда.»

(из песни Eagles “Hotel California”)

 

 

      Ложусь спать, а перед глазами, словно кадры военной кинохроники, мелькают картинки аризонских пустынь, гор и дорог. Просыпаюсь в испуге: где я? Что это за странный мотель?  Комната вовсе не похожа на гостиничную. И только через несколько мгновений возвращается реальность -  я же у себя дома! Путешествие медленно уходит в прошлое. Но воспоминания остаются, и они не отпускают меня. Со временем привыкаю к дому. Но мне все кажется, что я еще там – словно на другой планете, -  по-прежнему еду по пустому шоссе вдоль красных гор.

     Все началось с того, что он позвонил рано утром, когда я еще спал. У него в Лос-Анджелесе только наступал вечер. Это был Олег - мой старый еще с далеких советских времен приятель. После первых же фраз, я понял, что он хорошо принял и его потянуло на рассуждения о поездках и путешествиях. Тема была знакомой, но теперь зазвучала по-новому: он предложил совершить грандиозный автопробег по западным американским штатам. С излишней горячностью, как мне показалось,  начал расписывать   красоты и потрясающий драйв такой поездки. «Одним словом, - заключил он -   впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Давай поедем на машине по «Исторической дороге 66», только не так как проходил маршрут Ильфа и Петрова, он  начинался в Нью-Йорке, а заканчивался в Лос-Анджелесе, а наоборот».

      Он полагал, что это станет для меня открытием Америки. Но меня никогда не привлекали раскрученные туристические маршруты. Хотелось чего-то оригинального, незатасканного…  А может, он сам давно мечтал совершить такое путешествие, но не было ни возможностей, ни попутчиков? И тут вдруг вспомнил обо мне. Почему же не предложить?

      Слушая его, я подумал: «А может, удастся и в Сан-Диего заскочить? Там ведь недалеко. Всего два часа по хайвею». От неожиданной перспективы меня охватило легкое волнение.

Дело даже не в том, что в Сан-Диего мне хотелось побывать с глубокого детства, город представлялся заоблачной мечтой, а в том, что совсем недавно я выяснил, что  в Сан-Диего, оказывается, живет подруга моей юности – Лариса. Удивительным образом предложение Олега совпало с нашей виртуальной встречей. Это я воспринял как знак судьбы, и заезд в красивый южный город на берегу океана стала почти обязательным пунктом.

     Ничего особенного увидеть в этом городе я не ожидал: большой порт, широкая гавань, по улицам ходят военные моряки, на рейде современные крейсеры и белые пассажирские лайнеры – конечно, солнечно, празднично, все радует и придает оптимизма, но не до такой степени, чтобы лететь туда через пол мира.

          И вдруг виртуальная встреча. Хотя вовсе не вдруг, поскольку тогда было именно то время, когда началось массовое увлечение интернетом, когда сотни тысяч пользователей начали регистрироваться в недавно появившихся социальных сетях. Стали всплывать  давно забытые лица. Среди них оказалась Лариса. Она была одной из тех немногих, с кем я познакомился еще в далекие советские времена.

          Прошло много лет,  но я не мог забыть те встречи. Может потому, что по прошествии лет они стали казаться мне необычнее, чем были на самом деле. Хотя, вероятно, только я мог назвать их необыкновенными, и лишь потому, что больше ничего подобного в моей жизни не происходило. Другие могли говорить о встречах с девушкой как о чем-то довольно обыденном. И как выяснилось, не произошло и потом.

 

     Наступило время «Ч», я набрал номер Олега в Лос-Анджелесе и сказал, что через месяц вылетаю.

      Помню, как после «зеленого коридора» уже с чемоданом я вышел в зал прилета, остановился в центре, обвел глазами пеструю толпу встречающих и увидел как Олег притискивается сквозь них. Мне показалось, что он стал выше, может просто потому что раздобрел на  американских-то натуральных харчах. Он расплывался в улыбке, лицо покрывала трехдневная щетина, залысины спереди увеличились, от этого он стал как бы еще лобастее. Но все равно он оставался тем же старым добрым корефаном, с котором было столько выпито и столько проговорено. Казалось мы расстались только вчера, а не 15 лет назад. Он хлопнул меня по плечу и сказал:

     -            Ну, здорово, Змеиный глаз!

     -            А это ты, старина Билл! Ну, здорово, - и я тоже хлопнул его   по плечу.

     -             Покурить наверно хочешь, Змеиный глаз! Сколько не курил. Я помню, еле-еле выдержал, когда летел. Пойдем на улицу.

     -           Да, старина Билл, хочу. Веди! Даже сигаретами угощу.  

         И мы выходим из аэропорта, минуем офисы авиакомпаний, прокатных контор, обмена валюты и дорожных чеков, проходим через автоматические двери мимо чернокожего распорядителя в униформе с серебряными пуговицами и оказываемся, наконец, в темноте теплого калифорнийского вечера. Достаем сигареты и, молча, минут 10, курим. Стоим возле аэропорта и курим. Нужно перевести дух. Закончилось часть жизни, начавшаяся еще в Соведепии, теперь для меня пошли часы на американской земле.

 Легенданый отель Калифорния

 

ПЕРВОЕ УТРО В АМЕРИКЕ

     Первое утро в Лос-Анджелесе было тяжелым. Мне сильно хотелось спать, еще не привык к смене дня и ночи. Перелет был долгим: более 13 часов пришлось провести в кресле. Немного болела голова, после вчерашних торжеств по поводу «встречи на Эльбе», и еще слегка подташнивало. Хотелось выпить немного пива и полежать, но нужно было идти в прокатную контору. Хорошо, что для гостей отель предлагал бесплатный кофе в неограниченном количестве.

Наполнив картонный стаканчик, я стоял в холле отеля и смотрел через окно на проходящую рядом автомагистраль. Сплошным потоком на одинаковой высокой скорости ехали тысячи автомобилей. Неужели только вчера я впервые шагнул на Американскую землю? Неужели только этим вечером приземлился в аэропорту? Неужели это не сон?  Да, это реальность! Это Америка. Я впервые на земле, добраться до которой мечтали и мечтают миллионы людей во всем мире. Но не все добираются. Это можно испытать только один раз в жизни. Наверно, как выход в открытый космос. Даже мурашки по коже, стоит представить сколько пота крови и слез впитал этот путь.

      Для меня все было проще: дорога, сборы, хлопоты с визой, билетами – и теперь все позади. А вот те, кто добирался сюда в прошлом и позапрошлом веке тратили по несколько месяцев, болели, мерзли, изнывали от жары, сидели в карантинах...

        Между тем на парковку отеля неспешно вкатился светлый Нисан. Олег, как договаривались, приехал за мной, чтобы вместе отправиться к прокатчикам. И после получения машины мы хотели сразу стартовать, но получилось несколько иначе. 

     Чувство хронической даже болезненной неторопливости я заметил в поведении Олега еще когда обсуждал с ним по телефону в Москве маршрут нашей поездки. Это было очень долгое и занудное переливание воды из пустого в порожнее.

      Звонил обычно он и предлагал ва­рианты, развивал мои смелые идеи, которые при ближайшем рассмотрении оказались по-настоящему бредовыми. Один раз я предложил спуститься в кратер вулкана в Мамонтовых горах, на что он ответил мне, что может лучше заночуем в лесах Иллинойса или разобьем палатку на берегу озера Тахо.

      Я понимал, что можно предлагать все что угодно, поскольку у моего американского друга не было проблем ни со временем, ни с деньгами. Он был на все согласен, потому что совершенно свободен и абсолютно независим. Он как птица в полете. Я заметил это еще во время подготовки к путешествию, но не придал значения.

          Потом выяснилось, что его проекты остались пустым трепом, но главное было достигнуто: я проникся идеей автомобильной поездки через континент. Более того, я согласился взять на себя расходы по аренде машины и оплате мотелей. Олег не мог, а может, не желал осилить даже части этих расходов.

       Сначала я предложил ехать на его автомобиле, и напрасно: он сразу и категорично отверг это, сославшись на то, что машина у него старая, часто требует ремонта, может сломаться, а у нас – маршрут. И вообще, он на машине «зарабатывает на жизнь». Фальшивый пафос этих слов рассмешил меня, но Олег продолжал, не желая замечать насколько комично выглядит белый европеец зарабатывающий на жизни на развалюхе. 

    - Ты бы знал сколько мне стоило научиться на ней ездить! – сказал он. – Я даже представить себе не мог пока был в России, что здесь сяду за руль. Я купил эту машину в долг, 1200 одолжил, потом отдавал почти 15 месяцев, а потом еще на ремонт 350 потратил и 400 на страховку.

       После этого решили окончательно, что машину арендуем. И не будем больше возвращаться к этому вопросу. 

      Меня порадовало, что Олег после вчерашнего праздника выглядит бодрым и свежим. Не будет с ним похмельных проблем - оптимистично заключил я. И действительно не успел я допить кофе, он уже стоял возле и поторапливал. Мне нужно было еще собрать вещи, для этого потребовалось не более 15 минут. Перед самым  выездом, как только вышел из комнаты я сказал, что неплохо бы, чтобы сэкономить время, сначала заехать в супермаркет,  закупить  побольше припасов и  питьевой воды, а потом ехать к прокатчикам.

       Логично, поэтому Олег не протестовал, поскольку оплата великодушно предоставлялась мне, но, когда я сказал, что пакеты и бутылки сложим временно в багажник или на заднее сиденье его Нисана, а потом переложим в прокатную машину. Он начал возражать, что лучше сразу грузить в прокатную. И как бы в доказательство показал на багажник, хотя и вместительный, но почти полностью забитый разными нужными и не очень вещами.

       «Вот это - подход! Вещи на все случаи жизни. И еще преподносит это как хозяйственный подвиг! – разгорячился я. – Но ничего, ничего, начало путешествия всегда проходит напряженно,» – продолжал я размышлять, успокаивая себя.

      Я стоял возле его дряхлого автомобиля, когда-то яркого и белого, а теперь грязно-серого, и наблюдал, как Олег сначала вынимает из багажника, а потом укладывает обратно те же пакеты и свертки. Это продолжается уже минут 15, и видимо, он решил убедить меня, что торопиться с ним бессмысленно. А также продемонстрировать, что для припасов места явно недостаточно.

С недоумением я посмотрел на его машину и спросил:

       - Зачем ты возишь с собой столько разной одежды? И всего этого, - я кивнул на кучу хлама, в которой вырисовывалось несколько пар обуви, постельные принадлежности, еще какие-то бытовые приспособления и устройства, предметы личной гигиены, а также пустые пластиковые бутылки, целлофановые пакеты, одноразовые тарелки, ложки и вилки и еще какие-то матерчатые кульки с сыпучим круповидным веществом. Показав на них, я спросил:

 - А это, наверно, гашиш?

 – Нет, бери круче, это гексоген, - ответил он, - Положил несколько мешков на всякий случай.

     Все это, на его взгляд, было крайне необходимо, особенно, когда по несколько недель живешь вне дома. А  такие периоды в его жизни были довольно часты. Даже, точнее сказать, наоборот он больше жил вне дома – в мотелях Сьерры-Невады, чем в многоквартирном доме в Ковер Сити, в Лос–Анджелесе. Практические в любом месте Калифорнии можно было найти недорогой мотель, даже в курортных местах возле озера Тахо, или проезжая по горным дорогам Сьерры-Невады. Везде одинокий путник найдет себе приют по карману.

       - Вот только до горы Шасты я так и не доехал, - сказал Олег. -  Хотя очень хотел на нее подняться.

      Меня это заинтересовало, поскольку про Шасту ходили всякие небылицы, рассказывали о магическом воздействии на психику побывавших там людей. Якобы название «шаста» - несколько измененное от слова «счастье», а так назвали гору жившие здесь много веков назад предки славян. Они верили, что душа поднявшегося на гору обретает особую энергию, и назвали гору «Счастьем».

   

  Общая схема маршрута по юго-западным штатам  

     Олег спросил, не помню его слов, но смыл был такой: не хотел бы я на собственном опыте проверить легенды древних? Разумеется, хотел бы! Это было бы грандиозно, если мы отправимся вдоль побережья Тихого океана до Сан-Франциско и потом доедем до Шасты. Но он отнесся к этому предложению весьма скептически, заявив, что подъем на высоту порядка 4000 метров требует серьезной подготовки. Мне показалось, что он воспринял поездку на Шасту даже ревностно, поскольку как же так: я поднимусь на священную гору и сделаю это в свой первый приезд в Америку, а он живет здесь уже несколько лет, а так до сего времени даже к ней и не приблизился.  

      И тогда он опять завел про «одноэтажную Америку», условно называя так маршрут Ильфа и Петрова. Нечего, мол, изобретать велосипед – нужно ехать по проверенным временем местам. Я согласился, поскольку действительно, если верить легенде, не считал себя еще полностью подготовленным предшествующей жизнью к процессу осчастливливания на священной горе. Еще не закончен мой путь в обыденном, чтобы вступить в нирвану! Так и сказал Олегу, на что он ответил «да, надо, надо еще учиться и учиться коммунизму!»

    Так ни к чему и не привела наша очередная дискуссия о маршруте. Мне стало ясно, что Олег хочет ехать по штатам, не каким-то конкретным, а просто ехать по огромной и красивой стране. Ехать только вперед, к линии горизонта и ночевать там где, настигнет закат. А с рассветом вновь трогаться в путь. И впереди будут не­скончаемые дороги. И полная свобода и романтика. И право выбора. Именно поэтому, он пропускает все мои замечания о маршруте мимо ушей.

У ПРОКАТЧИКОВ

      В прокатной конторе Олег впервые удивил меня. Прожив в Америке 10 с лишним лет, он говорил немного лучше, чем я. Зато понимал американцев хорошо.  

       Девушка за стойкой объяснила в нескольких словах  условия аренды, понимала, что распространяться перед нами бессмысленно, и назвала цену – 1070 долларов. Мы сначала растерялись от такой заоблачной суммы (за 17 дней), но затем начали просить скидку. Тогда она вышла  посоветоваться со старшим менеджером, вернулась через 3 минуты и назвала новую цену – 715 долларов.

     Прокатчики фирмы “Enterprice” сделали существенную скидку. Мне показалось, что они стараются работать так, чтобы  не потерять ни одного клиента, даже готовы понизить цену, только, чтобы автомобиль взяли именно в их компании. Такой подход нас вполне удовлетворил. И мы выразили согласие восторженными  «Zer Gutt! OK! Хорошо!!»

Но и этой суммы я конторе не заплатил. Во время поездки спустило колесо. Не желая менять его самостоятельно, мы вызвали техпомощь, которая приехала и поставила запаску совершенно бесплатно. На следующий день я отремонтировал проколотое колесо за 12,5 дол + 2.5 чаевые, а потом, при сдаче машины  приложил счет из шиномонтажа. И мне сминусовали 12.5 долларов. 

       Офис прокатчиков – это вам не конторка под лестницей с замасленным телефоном-факсом на столе. Это просторно помещение, светлый зал, во всю длину которого установлено 15 или 18 стоек для оформления документов, а дальше за стойками, дверь в другое помещение - в огромный ангар. Там, наверное, 300 или 500 автомобилей.

      Непрекращающийся поток клиентов немного тормозится из-за очереди перед стойками, но затем через несколько минут стремительно растекается по ангару, и  каждый забирает приглянувшуюся машину. Все происходит быстро и четко, как в супермаркете.

          Менеджер как-то мельком посмотрела на мои права, гораздо больше ее интересовала моя кредитная карта, на которой она заблокировала сумму, эквивалентную плате за прокат. Затем она довольно неразборчиво заполнила бланки договоров, попросив расписаться. Я поставил свои инициалы в нескольких местах. Она выдала ключи.  Сбылась мечта российского автомобилиста – он оказался на американских дорогах.  

        Мы выбрали машину модели Chevrolet «Combat» LX красного цвета. Незамысловатый такой автомобильчик, довольно резвый, но и прожорливый.  На нем не было центрального замка и стеклоподъемников. Но мы сами решили взять именно такую комплектацию, менее удобную, но более экономичную. Олег постоянно твердил: «Нечего им, гнидам, переплачивать», и повторял свои замечания о необходимости всячески удешевлять путешествие, поскольку смысл не в том, на каком автомобиле -  дорогом или дешевом, а в том –  куда мы поедем.

ПО НАПРАВЛЕНИЮ К ПАЛМ-СПРИНГС

      Как хорошо все начиналось. Мы стартовали из Лос-Анджелеса почти в одиннадцать. «Пятница придает бодрости,» - заметил Олег. Быстро миновали пригороды огромного мегаполиса. Когда едешь, они кажутся нескончаемыми, кажется, что город закончился: шоссе  идет меж холмов, поросших диким кустарником, но вот за подъемом вновь открывается аккуратные ряды из сотен,  тысяч белых двухэтажных и одноэтажных домиков. Лишь проедешь эти кварталы, вновь голые серые пространства, а потом вновь белые домики…
Освоить первый отрезок пути Олег великодушно предложил мне и, расположившись в штурманском кресле, закурил, смачно выпуская дым. Я легко согласился, даже не предполагая, что в дальнейшем этот вопрос: кому и когда вести машину будет постоянно обсуждаться и даже вызывать споры.

Олегу непременно хотелось быть за рулем во время заката, когда оранжевый диск касается горизонта и медленно-медленно за него уплывает. Что особенного в этом явлении и почему нельзя наблюдать закат со штурманского кресла, мне так и осталось непонятным. Однако, каждый раз, когда до захода солнца оставалось 15-20 минут, он просил остановиться и поменяться местами. Сначала я отнесся к такой просьбе с безразличием, а потом, когда мы уже поднадоели друг другу, это стало меня раздражать. И в основном потому, что я не люблю останавливаться без особой надобности и терять из-за этого время.

 По мере того как мы все дальше и дальше уезжали от Лос-Анджелеса, мне становилось ясно, что впереди меня ждет нелегкое испытание. Мой друг сильно изменился. Прежде он был уверенным и успешным, а теперь как мне казалось полностью растерял эти качества. Тогда он легко тратил, потому что знал, что сможет легко заработать. Теперь считал каждый цент. Даже мобильник себе не купил. Не ожидал я , не думал, что встречу своего успешного товарища настолько в удручающем состоянии. Конечно, я предполагал, что у него не все так безоблачно, но не до такой же степени!

    Тогда еще на улицах оставалось достаточно таксофонов и можно было обойтись. Наверно для таких как Олег. Он прямо так и сказал, что ему вполне хорошо и без мобильника, поэтому не советует мне тратить деньги на такую ерунду. Да еще платить потом за звонки. 

     Мы разговаривали в небольшом магазинчике для русскоязычных, где  мне объявили какую-то неразумную цену – 300 долларов. У меня был аппарат но европейского производства, в Америке он не работал, поскольку там действует другой стандарт. 

   Зачем я согласился с ним? В результате я остался без связи, о чем в дальнейшем ни раз пожалел.   

       

 

Первая честь маршрута от Калифорнии до Техаса

 

ГАВАЙИ

Изготовив пепельницу из банки кока-колы, Олег, покуривая в приоткрытое окно, как бы между прочим заметил:

- Недавно на Гавайи плавал... Так вышло, пояснил он, что матери выдали собезовскую  путевку (пакетный тур)  со скидкой как пенсионерке («вороне бог послал путевку от собеза»), на недельный отдых на Гавайских островах, но поскольку  ехать она отказалась, нужно  было плыть на теплоходе – так Олег назвал круизный лайнер – у нее морская болезнь, то мне пришлось воспользовался этой путевкой.

Стоила она примерно 500 долларов, которые он оплатил, одолжив деньги у матери. Она хотя и не каждый месяц, но откладывала по 50 долларов из пенсии. Получение семейного «кредита», он снабдил горячими и абсолютно эфемерными заверениями, что непременно  отдаст, как только вернется. И отплыл в Гонолулу в третьем классе круизного лайнера.

Его романтическая история началась еще на корабле. Он рассказывал ее непоследовательно, частями, включая много деталей, понятных только ему, поэтому делал частые пояснения. Так что пересказывая, я упомяну только основное.

   В его группе плыла одинокая женщина, возраст которой Олег так и не смог точно определить, поскольку фигурой она была как тридцатилетняя, а лицом как семидесятилетняя. И эта женщина, как выяснилось, желала сексуальных приключений. Она сразу поняла, что с Олеом не стоит рассчитывать на денежноемкие курортные ухаживания. Это, бесспорно, было ее достоинством. Другая характерная черта этой дамы заключалась в ее прическе. Олег заострил на этом внимание, он сказал, что особенность прически именно в полном отсутствии волос.  Она полностью обрила голову, -  и потом выяснилось,   - не только голову.

Общаясь с ней, рассказывал он, казалось, что находишься в отделении лучевой терапии для онкологических больных. Такая внешность снижала  шансы познакомиться с кем-либо вообще, но Олег великодушно закрыл на это глаза. Тем более, что их дружеский секс мог продолжаться не более полутора недель: сначала в отеле на Гавайях потом на корабле.

Мадам «Котовская» не интересовалась ничем, кроме здоровья и была этим очень похожа на других американок и американцев, она могла обсуждать разные способы омоложения сколько угодно. А Олег вообще к врачам не ходил, журналы не читал, телепередачи на лечебные темы не смотрел, поэтому не мог быть для неё интересным собеседником. Впрочем, это компенсировалось сексом. Она, как он выразился, во время оргазма так страшно закатывала глаза, словно проваливалась в пропасть. Вместо глаз на него смотрели два бельма, и ему порой становилось жутко рядом с этим безволосым и безглазым непонятного возраста существом, поэтому он предпочитал заблаговременно гасить свет.

Истории про девушку с прической «под Котовского» из онкологического диспансера, продолжалась несколько дней, Олег также рассказывал про Пёрл-Харбор и про чудовищные провокации, про отдых на экзотических Гавайях и поездки в горы. Истории растянулись в многосерийный фильм, складываясь из фрагментов, эпизодов, штрихов, как лоскутное одеяло. Возможно, в этом и проявлялся его художественный метод, а может быть, это просто я так запомнил его рассказы из-за частых остановок на перекуры и на перекусы.

Интерстэйт №5 в Калифорнии

     ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

      Нечего возразить по поводу отличных американских дорог, даже находясь в России. Разве что только можно сказать, что на Гавайи по ним не доедешь. Чем не аргумент для отечественных идеологических комментаторов?

        Куда бы вы ни отправились в Америке, основное, что всегда будет с вами – это дорога. Отличные дороги сформировали американский образ жизни. Дороги - это прекрасно и неизменно. Это уверенность, что свободен не только в выборе направления, скажем, отправиться в Монтану, а еще в том, можешь легко реализовать свое желание.

        - Считается, что построил их президент Эйзенхауэр, - сказал Олег. – Этим он и запомнился простым американцам. В Штатах самые совершенные дороги в мире.

       - Ты бы еще сказал «У меня в Штатах!» Что скромничать?! – ответил я.

       -   Конечно лучшие. Разве сам не видишь?

       - Нет, в Германии лучше, -  ответил я. -  Когда путешествовал, помню, ехали из Мюнхена в Берлин, я  сразу заметил.

- И что ты заметил?

- Здесь в Америке, если указатель стоит, то нужный съезд с фривея будет через мили полторы, и больше указателей об этом съезде не будет – все. Только непосредственно над съездом висит щит. Так что если не успел во время перестроиться в крайний правый, то проскочишь. 

        - Ну и что? – сказал Олег.

        - А ничего. Просто в Германии напоминают о каждом съезде минимум три раза. А здесь – нет. Так что по организации дорог они впереди, не говоря уже о покрытии.  Хотя, вероятно, если бы в Америке были такие же расстояния как в Германии, здесь бы тоже оснастили все хайвэи и фривеи многочисленными знаками и указателями. 

        - Нет, Виталий, ты не прав, - терпеливо выслушав, ответил Олег. – Дорожная система в США лучше. Даже самая лучшая в мире, - так нас учили в школе получения гражданства.

        - А понимаю-понимаю. Дороги в Америке самые дорожные дороги в мире! Так вас не учили? И что это еще за школа такая? Может, и дневник с отметками покажешь? – спросил я.

        - Есть такая школа! – гордо ответил Олег. – Очень хорошая школа, язык учат, историю учат, а потом, по окончании, там выдают не аттестат зрелости, а пащпорт гражданина УСА! Понял? – сказал он важно и поднял вверх пожелтевший от никотина указательный палец.

Дальше он продолжил историю о поездке в Гонолулу.   

- Как бывший учитель истории я не мог  пройти мимо такого факта в истории Второй мировой  как бомбардировка военной базы в Перл Харбор. Мне было это интересно, а поскольку я поехал на Гавайи, то особеннo. 

Не без гордости он заявил, что побывал на военной базе  в Пёрл-Харборе, где открыт мемориальный музей «Аризона», а в бухте стоит на вечном приколе линкор «Миссури».  Он плавал на Гавайские острова, не только для того, чтобы полюбоваться на волны и вулканы и потрахаться с «лысой», а чтобы выяснить как же именно началась война.

Действительно, бомбардировку Пёрл-Харбор принято считать началом войны. А теперь, через несколько десятков лет, не только началом, но и кульминацией.

         Рассуждения Олега сводились к тому, что Япония  проиграла войну именно в результате внезапного налета на Пёрл-Хабор. Разрушения на базе дали  японцам только временное военное преимущество, которое в исторической перспективе было ничтожным, поскольку Японии противостоял на суше, на море и в воздухе куда более сильный соперник, чем Британская Империя, а именно - Соединенные штаты.

       Узнав об атаке на Пёрл-Харбор, Черчилль взмахнул руками и восторженно воскликнул « Теперь мы победим!». Создается впечатление, что японцев умело спровоцировали, посулив легкую победу на просторах Тихого океана, если они внезапно нападут на американскую эскадру. И они воспользовались благоприятной возможностью (как им казалось) нанести сокрушающий удар, и в результате оказались вовлечены в войну с неравным соперником. Через четыре года были разгромлены и потеряли все, что завоевали. (Китай, Малайзию, Сингапур и др.)

       Олегу нравилось рассуждать на военно-исторические темы, и поскольку его умозаклюючения часто носили гипотетический характер, их можно было развивать до самых невероятных границ. Порой казалось, что он говорит если не с трибуны, то вещает перед школярами или студентами в аудитории. Более того, он стремился  втянуть в дискуссию и меня. Он постоянно спрашивал: «Ну, а ты что думаешь?», «А с этим ты согласен?» , « Представь, как бы это было, если бы…»

            - Ударив по Пёрл-Харбору, - говорил Олег, - Япония нанесла флоту Соединенных штатов определенный ущерб, но не уничтожила его. Не были потоплены основные ударные военно-морские силы американцев – авианосцы. Их во время атаки на базе Пёрл-Харбор просто не было.  Случайно ли такое совпадение?

        - Конечно, не случайно, - соглашался я. – А где же были авианосцы?

        - Когда японская армада шла к Гавайям,- продолжал Олег, -  американская воздушная разведка сообщала в штаб (ВМС), что они приближаются и готовятся атаковать. Но эти важнейшие сводки словно застревали где-то. Наверно на самых верхах власти. Главное, что эта информация не доходила до президента. Поэтому боевая готовность не была объявлена – корабли оказались беззащитны перед атаками торпедоносцев.

         - Так что же с авианосцами? – повторил я. – Где же были авианосцы?

         - Вот именно! – Олег поднял вверх указательный палец. – Авианосцев на базе не было, поэтому ей – базой - и решили пожертвовать. И сделали это, чтобы втянуть Америку в войну.

        - Кто же это сделал? – спросил я.

        - Подожди. Сейчас поймешь. Какое тогда было положение в мире? – риторически воскликнул Олег. - Японская сухопутная армия захватила Китай, французское правительство Виши передало им контроль над французскими территориями в Индокитае. Британский флот в тихоокеанском регионе уже в 1941году был в  основном потоплен, а в начале февраля  1942 года японцы одержали еще одну громкую победу – ими был взят Сингапур. Так что дорога в Австралию была открыта. Но стоило ли туда идти, в эти засушливые степи и безжизненные пустыни, если можно было продвигаться через Бирму в Индию, райскую страну - мечту всех завоевателей - и самую богатую Британскую колонию? Конечно, японцы выбрали Индию, учитывая, что после её оккупации или освобождения от британцев господину Черчиллю придется всерьез задуматься об условиях перемирия.  Или уходить в отставку. А ему этого не хотелось. Поэтому конечно разумнее было бы сесть за стол переговоров и договориться с Японией и с Германией, что ради мира жертвует частью, но сохраняет главное – Британскую империю. И Лондон, конечно. Тогда бы японцы уже по договору получили права на управление огромными территориями в Юго-восточной Азии и в Индии. Это была бы Великая Империя Восходящего Солнца!

     - И ты веришь, что японцы смогли бы дойти до Индии? – спросил я.

    - Они бы легко смогли, если бы их не спровоцировали  на войну с Америкой. Вместо радужных перспектив создания Великой Империи, они ввязались в долгую и бесславную войну со Штатами, войну на истощение, победить в которой могла только Америка, поскольку имела огромный промышленный потенциал.

     - Кто же по твоему мнению это подстроил? – спросил я. 

     - Думаю - Британская разведка. – сказал Олег. - Поэтому Черчилль и радовался. Они выполнили, в конечном счете его приказ, когда распространяли дезу, подкупали чиновников и военных, рассылали шпионов как в Японию, так и в Вашингтон. Конечно, даже сейчас никто не позволит официально проводить расследование. Никому не выгодно, чтобы люди узнали правду. Тоже самое и о начале войны с Германией.

      - Это 22 июня что ли? – спросил я.

      - Конечно, это была их предыдущая операция и весьма  успешная, - с уверенностью сказал Олег. – Ни Сталину , ни Гитлеру не нужна была эта война. Они даже мирный договор в 1939 году подписали. А вот Британии было как раз очень выгодно поссорить своих противников.  Надеюсь, ты не будешь утверждать, что британцев просто распирало от чувств искренней любви и преданной дружбы к товарищу Сталину и господину Гитлеру? 

     - Да, не буду утверждать, - легко согласился я.

     - Только не мог Черчилль представить, что армия Сталина будет через несколько недель почти разгромлена, и судьба совдепии повиснет на волоске…И когда это случилось, сразу предложил Сталину помощь. Как же так! Схватка только началась, а у одного бойца уже подкашиваются ноги… Они сколько эту схватку готовили, сколько сил, средств потратили, наконец, добились: спровоцировали, а в результате война лишь только начавшись, уже готова закончиться… И весьма печальная перспектива в результате рисуется: поскольку с разгромом Сталина больше не на кого Черчиллю надеяться, и нужно или уходить, или подписывать с Германией мирный договор. Но Черчилль как известно ни того ни другого он не хотел. Поэтому обратил свои взоры на Америку. Вот там его спасение. Но для этого Штаты непременно нужно было вовлечь в войну. Для этого использовали японцев.

       -  Да, ловко они это провернули, чувствуется профессиональный подход, настоящие шпионы поработали, - сказал я  задумчиво.

       - Если бы только шпионы! Там деньги какие работали! Самураи проиграли в самом начале, сразу после налета, война хотя и продолжалась, но была уже проиграна. А появление ядерного оружия их окончательно сломило. Этим, кстати, воспользовалась советская армия, «разгромившая» деморализованного и сдающегося без сопротивления противника.

      На этом Олег закончил свой исторический экскурс. Видимо,  эти идея ему навеяли тропические Гавайи.

     - В мемориале «Аризона» делать нечего, - сказал Олег, -  Там только гимны звучат и флаги реют – все пронизано патриотическим пафосом. И ничего о провокации придуманной международными магнатами военно-промышленного комплекса там не выяснить. И пытаться не стоит. Только бравурные маршей наслушаешься и от победных речей уши заболят. А вот о подлинных причинах войны - ни слова. И это утаивание еще раз подтверждает мою правоту, - заключил Олег и смачно добавил: - зато отдых удался... Экзотика.

Дороги шатата Аризона

В начале второго дня мы приближались к городу-курорту Палм Спрингс  (Palm Springs), два часа пролетели незаметно. Он известен минеральными источниками и фешенебельными отелями и площадками для гольфа. Все это не входило в наши планы, поэтому Палм Спрингс проехали не останавливаясь. После него еще миль 40 до места ночевки - “Motel 6”. По выбору Олега, он когда то бывал здесь. 

Пока я заканчивал с оформлением, Олег подогнал машину багажником прямо к двери номера. Он находился на первом этаже. Напрасно я попытался ему объяснить, что нужно наоборот.

     - Дальше вещи тебе таскать, ты согласен?- спросил он. - Затем вышел, открыл багажник и сказал, величаво указывая на содержимое рукой:

          - А вот изюм, наверно пять или шесть брикетов, еще сушеные бананы и стаканы – лезуаны. В дополнение ко всему  - сухой суп, - туп, как конский круп. Утром достаточно развести кипятком и завтрак готов, и без всяких понтов, – закончил Олег обзор припасов.

        - Это из той же серии, что и  Кохи-нор: быстр и скор. Но вот непонятно зачем ты пять бутылок водки взял? – Спросил я, указывая на литровые темно-синие бутыли.

       - Так ведь водки не бывает много. Разве не так, Витте?- ответил он.

ВОСПОМИНАНИЯ НА ТРЕТЬЕМ КОЛЬЦЕ 

Каждое утро я плетусь на работу в нескончаемой  пробке, по вечно забитому Третьему кольцу, и вспоминаю дороги Аризоны.

     Вижу сквозь лобовое стекло и одно и то же: бетономешалки, грузовички-фургончики, машины бомбил. Даже не могу поверить, что  совсем недавно впереди было только пустое шоссе, как стрела, уходящее к краснеющим на горизонте горам.

 

 Дорога в Национальный парк ДЖОШУА ТРИ (JOSHUA TREE)

 

     Третий день путешествия начался удачно. Мы быстро собрались, стартовали рано утром. Выехали из “Motel 6”,  не тратя время на болтовню в номере за чашкой кофе. Сразу свернули с фривея №10 в Национальный парк Джошуа Три (переводится Древо Йошуа). Он известен своими деревьями довольно оригинальной формы. На самом деле, эти растения больше похожи просто на колючки. И  названы они так, потому что  первые люди, увидевшие их, нашли сходство с фигурой святого Джошуа, воздевшего руки к небу.

Парк Джошуа был первым Национальным парком или заповедником на нашем маршруте, и вообще первым для меня американским Национальным парком, поэтому я был несколько разочарован, когда увидел всего лишь облагороженный кусок пустыни. В моем представлении «парк» - цивилизованно обустроенная природная территория. А здесь просто открытое пространство,  заросшее естественным образом  колючками Джошуа и еще усеянное огромными весьма колоритными валунами. Их сгруппировали в огромные по размерам кучи по несколько камней, и возле каждой утроили специальные площадки для пикников.  Место это засушливое, и с колючками там соседствуют разве что кактусы всех мастей. Торчат повсюду в голом поле, как  наш татарник, называются растения  Cholla Cactus. Я специально списал с таблички название.

          После парка вернулись на фривей № 10, полюбовались на сотни вращающихся ветряков. Вокруг  все поля и  холмы уставлены рядами, на сколько хватает глаз, белых исполинов разной величины, которые без устали, размеренно машут своими руками. Это целая электростанция, черпающая энергию из воздуха.

     На дороге я предложил поменьяться местами. И еще перекусить, ведь почти не завтракали. Остановились на обочине и достали из багажника немного припасов. Неожиданно возле нас остановился непонятно откуда взявшийся полицейский патрульный автомобиль. 

           Страж порядка, пристально посмотрел на нас. Это понятно, поскольку в нескольких десятках километров проходит неспокойная мексиканская граница. Затем помолчав, словно убеждаясь, что мы настроены миролюбиво, у нас нет оружия, и мы не нарушаем законы, вышел из машины. Он был невысокого роста с чертами лица мексиканского индейца. 

             -   Нужна ли помощь? – Спросил кэп, поравнявшись с нашим авто. - И залянув в багажник с батареей синих огромных бутылей водки.

             - Нет-нет, все ОК!!!- замахали мы руками, поспешно захлопывая крышку, что вызвало кророткий малиновый звон. Общение с ментами не входило в наши планы.

            Полицейский как ни удивительно сразу уехал, развернувшись через две сплошные. Даже не стал проверять документы. Я засомневался:

         - А не слишком ли поспешно так сразу так отшили мента?

-   Ты хотел ему налить? - спросил Олег.

         - Конечно! Может, он уже устал патрулировать шоссе, а задержать нарушителя никак не удается. И тут вдруг мы, два чудака, решившие устроить пикничок на обочине. 

          - Это только советские менты готовы до столба докопаться, а местные – на работе. – Разъяснил Олег. – По пустякам не докапываются. Так здесь не принято.

       Мы быстро вернулись на свои места в кабине и тронулись.

В Национальном парке JOSHUA TREE

РЕКА КОЛОРАДО

        Не прошло и получаса, как пустыня неожиданно закончилась. Мы въехали в пойму реки Колорадо, и вокруг вместо колючек и камней зазеленели луга. 

     Замечательный оазис был разделен    многочисленными оросительными каналами на огромные прямоугольники, засаженные какими-то буйно растущими культурами. Вдоль каждого канала шла асфальтированная дорога, соединяясь с другим полем  аккуратным мостиком.

        Остановившись у одного из них, мы увидели, что по бетонному желобу журчит прозрачная словно родниковая вода. На жаре она манила приятной прохладой, захотелось искупаться, ну хотя бы умыться, однако Олег, видимо уловив моё желание, сразу предостерег меня, что здесь могут быть растворены очень вредные для здоровья человека химические удобрения, поэтому не стоит даже к этой воде прикасаться. 

 Поля были засажены обычным хлопком. Для, северного жителя, это растение выглядит весьма экзотично. Посмотрев на невысокие стебли, и белые  коробочки я почему-то сразу представил солнечный Узбекистан.

           - Здесь как в Андижанской долине неподалеку от  Ташкента.

          - А это хлопковые плантации товарища Рашидова,- сказал Олег, словно угадав мои мысли, и величаво повел рукой и указывая на бескрайние поля.
      Никто из нас никогда не был в Узбекистане, и не представлял местной жизни, но усилиями советской пропаганды: в газетах и по радио  восхищались мудростью товарища Рашидова, под руководством которого местные хлопководы «добивались» невиданных урожаев, в сознании закрепилась ассоциация «Узбекистан – хлопок – Рашидов».

        Потом, после смерти Брежнева, уже в эпоху перестройки обнародовали факты и выяснилась вся гнилая коррупционная сущность узбекского лидера. 

       Рекордные урожаи оказались дутыми цифрами. Процветала тотальная система приписок. Когда каждый, начиная с рядового бригадира и заканчивая министром  немного прибавляли к отчетам, чтобы цифры смотрелись лучше и чтобы получить за это премии. Вскрылись аферы, как говорил Бывалый «проклятых расхитителей социалистической собственности». Появилось так называемое «Узбекское дело». Но товарища Рашидова, сердечного друга Леонида Ильича, уже не было в живых. Вождь узбекских хлопководов, как говорят,  покончил с собой.

Хлопковые плантации товарища Рашидова.

 

После оазиса опять началась пустыня. Мы проехали еще несколько десятков миль и увидели вдали искусственные горы, точнее, отвалы. Там находились цинковые рудники. Поднялся ветер. На шоссе понесло  белую пыль, целые облака поднимались над степью.  Внешне очень походило на метель. Можно было вообразить, что нас засыпает снегом, если бы не температура плюс 25 градусов. Со стороны степи на дорогу несло мелкий-мелкий белый песок очень похожий на снег. 

  Мы сильно сбавили скорость, казалось, что мы уже потеряли дорогу, и едем по дикому белому полю. Где-то на его краю я заметил драйверов на багги. Они забрались сюда на обычных машинах с трейлерами. Установили их лагерем в степи и катались на своих трубчатых этажерках по бездорожью.

Далеко вдали, сквозь поднятую пыль мы увидели шоссе. По нему двигался плотный поток автомобилей, в основном фуры и грузовики. И хотя был еще день, казалось, что наступили предзакатные сумерки, настолько сильно песчаная буря закрывала небо, все машины шли с включенными фарами.

Это хайвэй № 8 – самая напряженная дорога, за которой кончаются Штаты. За этой дорогой уже ничего нет кроме мексиканской границы. Я подумал, что это шоссе № 8, наверно, как «дорога жизни», движение по которой никогда не останавливается. Ее охраняют с одной стороны полицейские, а с другой - пограничники. Она полны жизни даже в самых экстремальных условиях, потому что по ней везут грузы очень нужные людям. 

ОСТАНОВКА В ТУСОНЕ

Вскоре мы выехали на интерстейт 8 и вздохнули  с облегчением, поскольку застрять в пустыне во время   бури не входило в наши планы. Дальше по шоссе продолжили движение на восток. Через полтора часа, миновав  город Juma (Юма), остановились возле придорожного кафе “Denny’s”, чтобы пообедать.

Мы часто посещали ресторанчики этой сети, поскольку в них можно было заказать действительно настоящий суп. Что мы и сделали. На второе я взял говяжий стейк, и ещё компот из сухофруктов. Олег подумал-подумал, как будто у него был выбор, и заказал то же  самое.

После обеда в Дэннисе не пошло и двух часов как  подъехали к городу Тусон. (Так называется модель корейских внедорожников “Hyundai”, весьма распространенная в России под народным именем «тушкан»). Нам открылась невеселая картина -  десятки тысяч одноэтажных, очень похожих домиков, между которыми летела стрела скоростного шоссе. К городу, оставшемуся в стороне, вели многочисленные развязки и съезды.

    - Заезжать в унылый серый Тусон не будем! - неожиданно заявил Олег. -  Что там делать?!

- Как это так? Погоди, - перебил я. -  У меня нет переходника для фотика.  Не могу зарядить батарейку.

На второй день я выяснил, что не могу зарядить аккумулятор своего фотоаппаратапоскольку в Америке другая конфигурация розеток, европейские устройства не подходят.

           - Вот, из-за такой ерунды, как адаптер, мы выходим из графика, теряем время в каких-то тусоных… - зарвыступался он. - Ты что думаешь, больше магазинов что ли не будет? Мотаться по этой пыли…По этому Тусону... Потом адаптер купишь, - раздраженно заключил он.     

     С трудом я сдержался, чтобы не послать его. Он продолжал твердить своё. Мол, купим потом, в другом городе, там еще лучше адаптеры продаются, чем в этом тупом Тусоне. 

   Не обращая внимание, я свернул с трассы в "унылый Тусон".

      - И вообще, - продолжал он,- зачем тебе такой фотоаппарат, с какими-то батарейками? Вот смотри, у меня одноразовая пленочная камера на 12 снимков за 99 центов, и этого мне вполне достаточно.

Я опять промолчал. Даже в отсталой России, даже самые малообеспеченные слои населения перестали пользоваться одноразовыми фотоаппаратами еще в самом начале двухтысячных. И откуда они взялись в американских магазинах? Видимо, специально собрали остатки и решили их распродать по 99 центов в магазинах для американских нищих. Там он и купил свой фотик и нисколько не стеснялся этого.

     Меня это удивило, поскольку я думал, что в Америке, живут богаче. Теперь я мог на примере моего друга убедиться, что это не всегда так. 

        Достаточно вспомнить, что в Москве у него был иной статус. У него была собственная квартира, у него была работа – в школе он вел факультативные занятия по рисованию. Он распоряжался своим временем, и его было предостаточно. Так что можно было щедро тратить его на писание картин, некоторые из которых даже удавалось выгодно продавать. А потом, можно было ходить по выставкам и кабакам, или начинать новые знакомства, а можно было ничего не делать. Советская эпоха подразумевала порой полное безделье для отдельных граждан.

       В Москве в своем окружении он пользовался  определенным авторитетом, а теперь, здесь в Америке, все испарилось, и его мог пнуть ногой под зад даже самый последний мексиканский посудомойщик.

        Если вспомнить годы Горбачевских реформ, то после них мечты некоторых наших соотечественников переехать жить в Америку стали приобретать реалистичные черты. Олег сразу засобирался, правда, не проявляя, в силу своего характера, большой активности. Размышляя о переезде и начале новой жизни, в которой он надеялся реализовать себя как художник, он, разумеется, видел себя успешным и востребованным. Звучит очень смело, особенно для Америки.  И вовсе не представлял себя  таксистом или разносчиком пиццы. Не мог и вообразить, что, перебравшись в другую страну,  опустится почти  до уровня бездомного безработного.

      Впрочем это только на мой взгляд он оказался на уровне мексиканского сезонного рабочего. Себя он оценивал иначе. Ну и что, что нет мобильного телефона? Так зачем он, если практически некуда звонить. Нет компьютера, но кто ответит, что ему делать на этом компьютере?

        Я знаю, задавал ли он себе эти вопросы. И хотел ли честно отвечать на них. Наверно потому, что ответы были печальны, не прибавляли оптимизма его жизни, особенно на фоне благополучия многих других эмигрантов.

       Поселился Олег в государственной квартире своей мамы, получал скудное пособие, как безработный. И пока его выплачивали, перебивался случайными заработками. Особенно предпочитал частный или нелегальный извоз. И поскольку денег хронически не хватало (они уходили на выпивку и сигареты) кормился с пенсии матери. О денежных проблемах он высказывался очень часто и гневно:

 - Черным здесь правительство и пособия, и работу халявную дает, краснокожие вообще могут ничего не делать, а к ним бабки текут, а вот до меня, белого эмигранта, никому дела нет!!!

- Это же расовая дискриминация! Гады! – поддерживал я.-  «Свободу Анжеле Дэвис!» - помнишь такой был лозунг? Даже на демонстрации с транспарантами ходили…Помнишь " Дайте же, суки, свободу Анжеле Дэвис! - такую строчку из песни Гарика.

  Как же ему все-таки приходится зарабатывать он распространялся крайне неохотно. Я даже засомневался, а не задействован ли он в какой-то криминальной схеме?

 

Попетляв минут 15 по пустым улицам Тусона, мы легко нашли гигантский универмаг и одновременно супермаркет. Это было ничем особо не выделявшееся невысокое здание прямоугольных форм без окон, и то что это магазин, мы определили по парковке рядом, которая была размером в несколько футбольных полей. На ней  одиноко стояло десятка два автомобилей.

В магазине среди стеллажей можно было легко заблудиться. Только с помощью ассистента я нашел отдел, где на крючках были развешаны  самые  разнообразные комплекты адаптеров для розеток всего цивилизованного мира.

Покупкой адаптера посещение супермаркета не закончилось. Олег заявил, что раз уж мы приехали сюда, то нужно непременно пополнить запас продуктов: купить печенье, сухофруктов, колбасной нарезки, сыра, минералки. «И зачем все это, если повсюду фаст-фуды?» - подумал я, но когда он повернул в винный отдел и начал загружать в тележку водочные бутыли, понял, что вовсе не изюм и чернослив был ему нужен.

Взглянув на полуторолитровые синие бутыли, которые появились в продуктовой тележке, (еще три было в багажнике автомобиля),  я спросил:

-  Неужели ты собираешься все это выпить? Один? Я водку пить не буду. Мне достаточно вина.

 - А пусть будет про запас, - ответил он,-  водки ведь никогда не бывает много…

 Махнув рукой, я расплатился. Одна такая бутыль стоила 28-29 долларов, в общем-то, небольшие деньги, пусть будет счастлив хотя бы от халявной водки.

Конечно, в былые времена нам всегда не хватало водки, и приходилось бегать к таксистам. Я так и спросил           

    - Запасаешься, чтобы не бегать к таксистам? 

    - Вот-вот, - ответил Олег,- чтобы не бегать. Таксисты здесь очень несговорчивые и непонятливые, водку с собой не возят. Что поделаешь? Мексиканцы.

 Возле касс супермаркета суетился какой-то небрежно одетый темнокожий человек, видимо, бездомный, который предложил довезти тележку до машины. Так они зарабатывают мелочь на опохмелку.

От услуг бродяги  мы отказались, но я высыпал ему в ладонь несколько монет. «Может быть, когда-то кому-то из нас придется так побираться, пусть тогда люди будут к нам добрее,» – подумал я.

Горные пейзажи Аризоны

УТРОМ В КАСА-ГРАНДЕ  (CASA GRANDE)

      Город с населением около 50 тысяч человек, находится на юге Аризоны. Основан в 1879 году.

  Моего компаньона после вчерашнего было не поднять. Махнув на него рукой, я вышел из «Мотеля №6», чтобы прогуляться. Пока воздух еще не нагрет только взошедшим солнцем, короткая энергичная прогулка как легкуя зарядка перед завтраком. 

      Я увидел, немного удивившись, почти пустую парковку. Наши мотельные соседи уже, оперативно сложив вещи, завели свои автомобильчики и чуть ли не с восходом солнца отправились в путь. И теперь они уже далеко, а мы вот все еще здесь.

      Мой компаньон не торопился, махнув в мою сторону или на меня рукой – «Иди, Виталик», -  я так и не понял, что он хотел сказать, - продолжил выполнение утреннего моциона.

Какой из него пилот, еще час нужен, по меньшей мере, чтобы он обрел четкость в движениях, и к нему вернулась некоторая бодрость. Ему нужно послоняться по номеру, первый раз побывать в ванной, выкурить сигарету, посидеть на кровати, перебирая, вынимая и складывая в рюкзак свои вещи.  Потом выпить чашку кофе, если не было кофе, то чаю. Потом вернуться в ванну и продолжить водные   процедуры. У меня не хватало терпения наблюдать за этой маетой.

Вернувшись в комнату,  я обнаружил, что принципиально ничего не изменилось. Олег продолжал неторопливо складывать вещи в рюкзак. 

- Ну, сколько ты еще будешь возиться? - Спросил я и включил кофеварку.

          – С чувством, с толком, с расстановкой – нужно собирать вещи, а не так, как пономарь, – ответил Олег.

       - Ладно, даю тебе еще 10 минут, пока я пью кофе. А потом я еду завтракать в центр, ты торчи здесь…

         - Что это еще за центр?  

          - Откуда я знаю! Найду какой-нибудь центр и буду там отдыхать...

ZAIN canyon 

ВГЛУБЬ СТРАНЫ ПО ФЕДЕРАЛЬНОЙ ДОРОГЕ № 10

Уже на четвертый день путешествия мы пересекли Аризону и двигались по Нью-Мексико, преодолели уже в общей сложности более двух тысяч миль (свыше трех тысяч километров), и теперь приближались к границе с Техасом.

 - Давай, поедем в Мексику! - неожиданно предложил Олег.

-  Как? Прям так сразу свернем и – в Мексику? – спросил я.

      Мне эта идея сразу не понравилась, когда он еще по телефону заикнулся о Мексике. Но Олег продолжал ее упорно развивать. Главное, по его словам, что там много горячих напитков, дурманящих трав и дешевых женщин.

- И нам, чтобы получить все это всего-навсего нужно – это перейти мексиканскую границу, - сказал Олег.

  – Да, оснований достаточно, - ответил я.

- Я тоже так думаю, - сказал Олег. – Отдохнем, Оторвемся. Да еще. Второй серьезный аргумент: я там еще ни разу не был и поэтому хочу побывать. Вот Вадим бывал и рассказывал много интересного. Там чтобы хорошо перекусить достаточно пяти долларов, а вино - вместо воды.

- И еще древняя культура инков…- попытался я  вставить аргумент. 

- Вот именно инков! Еще и с потомками инков познакомимся. И еще с потомками майя и ацтеков…Экзотика! Ты был в Мексике? – спросил он риторически.

-          Нет, не был…

            - Вот именно, значит, тебе тоже нужно там побывать…

«Действительно, почему бы не побывать в такой экзотической стране?» – задумался я, но сразу вспомнил, что у меня нет мексиканской визы, и промолчал. 

       С утра мой второй пилот выглядел как-то понуро. Ничего не хотел. Ничего ему было не в новость. Он как-то расслабился, растекся по сиденью, даже не курил и не травил историй о поездках. Шел только четвертый день путешествия, его энтузиазм исчез вовсе. Осталось брюзжание и недовольство по любому поводу.  Тогда я еще не представлял чем это закончится. Он словно остекленел, смотрел обреченно вперед, наверно, уже не надеясь, что раньше вчера ему не станет легче, а если конкретнее, до того момента, когда он наконец  сможет «освежиться».

Выехали только в девять утра. Ехали медленно, часто останавливались, в основном  задерживаясь в кафе на заправках или в магазинах, или слишком часто курили на площадках для отдыха. И так смогли за день одолеть не больше 350 миль.

            - Если мы так дальше будем тащиться, - сказал я, -  то до Нового Орлеана не доедем. Я уже не говорю о Флориде и Майами. И к старику Хэму в Ки-вест, в его дом-музей не попадем!

        - Ну, старик Хэм это как-нибудь переживет… - ответил Олег.

         - А как же президент Кеннеди? Тоже переживет? У меня запланирован визит и в музей памяти, в Далласе.

          Олег ответил, что не стоит паниковать, поскольку в Штатах не любят тех, кто излишне суетится. Он сказал:

      - Ты спокойно рули, и не надо горячиться. А потом, за Техасом мы сразу рванем через весь этот грязный юг, через всю эту черную Луизиану, прямо в гости к старику Хэму. Главное, не забывай, что мы  едем по великой стране, и это уже не мало!

       К вечеру, лишь солнце повисло над горизонтом, он попросил  передать ему руль. Наступила традиционная закатная двадцатиминутка. После неё стемнело. Надежд нагнать упущенное днем не оставалось, более того Олег  начал жаловаться на безмерную усталость и почти потребовал поскорее остановиться на ночлег.

        - Может быть, тебя здесь, под кустом положить? – Спросил я. -  А  завтра утром я вернусь из города и заберу.

         - Нет, я уж лучше как-нибудь в мотеле пересплю, -ответил он. – Здесь, в Штатах, я познакомился с одним любителем путешествовать, так он очень часто ночевал на рестэриях (rest area – площадка для отдыха рядом с хайвеем), на некоторых не только туалет, но и душ имеется. Его звали Дрюня, то есть Андрей, так вот Дрюню вполне можно было бы оставить. – Заключил Олег, и немного помолчав, многозначительно добавил: - Дрюня так месяцами по всей Америке передвигался.

       -  И что же ни разу в мотеле не переночевал?- Спросил я с некоторым удивлением.

      - Почему же? Ночевал, наверное. У него паспорта не было, поэтому он старался в таких местах, где мотели официальные, пореже появляться, если только мотель на отшибе – там ночевал. Такой он человек – странник! Некоторые перегоны, особенно длинные, на траках преодолевал, по-нашему с дальнобойщиками, а в других местах – пешком. Так и путешествовал. Страну посмотрел.

        Мы подъехали  к  небольшому городку Casa Grande, забытому где-то в пустынях Аризоны. В нем и решили остановиться.

Войдя в номер, Олег сразу  достал из рюкзака синюю бутыль с водкой, принес пластиковый стаканчик из туалета, налил 75гр и быстро выпил. Он называл эту процедуру «освежиться».

Дальше не происходило ничего. Наступала пауза. Я молча продолжал выкладывать вещи из багажника, а он сидел в кресле со счастливо-мечтательным видом. Через минуты две или три он встал и отправился в ближайший ресторанчик за фаст-фудом.

   Вернувшись с пакетами разной еды он на весь вечер устроил по-настоящему серьезную трапезу. Закончился "банкет" глубокой ночью. Это меня особенно достатало, поскольку хотелось спать. Но Олег неоднократно пускался в красноречивые уговоры, то настаивал, то просил составить ему компанию, и я, наконец, согласился.

      На следующее утро мне было очень плохо, Олег чувствовал себя еще хуже. Наблюдая за его привычной маетой по номеру, я с горечью подумал, что вовсе он не пилот, а обычный собутыльник. Нужно было сразу в Сан-Диего отправиться. А не тратить время на выпивки по мотелям...

    ВСТРЕЧА НА МАЛЕНКОВКЕ

  Прошло почти 15 лет с того момента, когда мы с Ларисой виделись в последний раз. Почему же не попытаться найти ее? Почему же не позвонить в дверь и не сказать: « Ну, здравствуй! Это - я!» Может все будет так, как прежде, как будто мы расстались только вчера…

      Случайно или нет, но моя поездка в Америку удивительным образом совпала с новой встречей с Ларисой, пока виртуальной. Уже казалось, что наше многолетнее знакомство растворилось в последующих житейских событиях, и вот: я получаю приглашение от Олега, подаю на визу и получаю ее , и в этот же момент, словно меня навел кто-то, натыкаюсь в «Одноклассниках». на ее профайл. 

      Наша многолетняя история началась, наверно 20 лет назад.  Я встретился с ней на одной из первых выставок современного искусства, проходившей тогда в строительных павильонах на Фрунзенской набережной. После крушения Союза закончилось и время тоталитарного искусства под названием «социалистический реализм». В страну стали привозить выставки художников, имеющих совсем иной  взгляд на мир.

          Олег, тогда увлекавшийся живописью, позвал меня на одну из таких выставок за компанию, а сам пришел с Ларисой. Экспонаты произвели противоречивое впечатление, и для более глубокой и содержательной беседы, обмена мнениями мы  купили несколько бутылок красного вина (советский пропахший бормотухой винный в ста пятидесяти метрах от выхода со строительной выставки) и отправились в кафе «Крымское». Там нас не ждали, кафе было закрыто на спецобслуживание, поэтому  решили поехать в квартиру Олега на Маленковской. В общем-то, эти ностальгические подробности не существенны: мы просто познакомились, и  первый вечер не предвещал никакого продолжения отношений.

 Грустный и пьяный промозглым осенним вечером, я возвращался  домой в красном трамвае, смотрел сквозь грязное стекло, как загораются тусклые огни в брежневских многоэтажках. Действительность угнетала. 

Утром нужно было идти на работу. Мысли крутились вокруг покупки единого проездного билета и утренней планерки, и всякой подобной ерунды. А хотелось мечтать, хотелось думать о светлом, хотелось строить творческие планы и создавать что-то большое и великое, но пока не понятное. Уж точно я не думал тогда, что эта случайная встреча растянется в десятки лет.   

Квартира на Маленковке, железнодорожной платформе, первой или второй после отправления с Ярославского вокзала, была обычной московской квартирой в обычном блочном доме обычных брежневских застроек. В ней было две комнаты, крошечная кухня и узкая ванная комната с унитазом, как  тогда говорили «совмещенный санузел». На седьмом этаже, с окнами на таксомоторный парк. Такое соседство было особенно ценно, поскольку у таксистов ночью всегда можно купить водки.

     Владение своей отдельной  квартирой придавало Олегу особый статус. Сейчас такое жилище иначе как совковой конурой не назовешь, но тогда она была предметом гордости и решающим аргументом для развития знакомств с  девушками. Или просто для веселых встреч и выпивок с друзьями.

        Именно там, в этой брежневке, и начались  мои отношения с Ларой. Но это произошло несколько недель спустя, когда мы вновь, на первый взгляд, случайно оказались там все вместе.

      Это был ничем не примечательный у субботний вечер, а может это было в среду, не важно. Мы только собрались и не знали что делать дальше. Можно было пойти гулять и, купив вина, вернуться обратно, а можно, пройтись до кино-клуба в  текстильном институте, где собираются на   дискотеку, и там постоять на улице, просто покурить, может, кого-то встретить из знакомых... Сначала мы решили пройтись. С нами увязался Владик.

Он жил в том же подъезде, только двумя этажами выше, и по вечерам часто спускался к Олегу, чтобы за компанию покурить на лестничной клетке.  Так и в тот вечер. Он позвонил в дверь и вошел. Странно, но он уже был одет для прогулки по улице, как будто его кто-то успел предупредить, что мы собираемся за вином. Впрочем, тогда я этому не придал значения.

В общем-то, было хорошо, что Владик увязался с нами, поскольку у него всегда имелись свободные деньги,  он работал в Образцовой типографии переплетчиком и брал дополнительные «левые» заказы. Так что при решении финансовых вопросов на него всегда можно было положиться. Но доверять ему знакомство с девушками не стоило. Владик был скромным и застенчивым человеком, с неполным высшим образованием, и мог своей излишней прямотой запросто все испортить. Девушки уходили обиженные прямо из квартиры, почти из постели вставали, или вообще могли отказаться знакомиться.  

     Что это был за месяц - конец октября или начало апреля? Я не помню. Лишь помню мрачное свинцовое небо и мокрые тротуары. Возле кинотеатра стояли парни в черных и коричневых куртках: одни с длинными волосами, а другие подстриженные очень коротко, как в армии. Наверно, они мечтали там служить, ведь в армии живут именно по понятиям как заключенные в колонии. С ними стояли их девчонки, они тоже в черных куртках и в джинсах. Полумрак. Фонари. Очередь за билетами.  Стоять не хотелось. Хотелось вина. И мы вернулись на Маленковку.

ДНИ ТЕКЛИ ПО ПРЯМОЙ

                                                                        

        Они  начинались тогда в предрассветном сумраке, когда сотни тысяч, а может миллионы людей в почти одинаковых одеждах выходили на работу, и потом тянулись до  вечернего полумрака, когда люди возвращались. И ничего не менялось. Это было время развитого социализма.

     Мне было легче, не нужно было утром никуда идти. Поскольку у меня не было постоянной работы. Я был не вписан в их план. И оставаясь дома,  проводил часы  в сонном блуждании из угла в угол, тщетно пытаясь заставить себя заняться чем-нибудь полезным.

      И поскольку свободного предпринимательства тогда не существовало, нужно было устраиваться на службу государственную. Такая вот тоска. Ощущение, что захлебываешься от рвотных масс. Нельзя было зарабатывать как бильярдист, как картежник, как лодочник.

         Во время институтских попоек мы часто спорили о способах зарабатывания денег. Даже хвалились, если кому-то удавалось провернуть что-либо напоминающее сделку: купить джинсы или пластинки по одной цене и впарить по другой, на 10 рублей выше. Смешно! Однако другие зарабатывали. И скрывали это. Это было время тотальных двойных стандартов. Все были заняты. Но почти все бездельничали. Официальная работа воспринималась как повинность. И прогул без уважительной причины считался почти уголовным преступлением. Так что зависание в неопределенном пространстве преследовалось по закону. Но если человек в это время умудрялся заработать что-то изготавливая, или перепродавая, или помогая, то  он становился негласным героем.

         Может быть мне не стоило задумываться, что в жизни так много фальши, и воспринимать происходящее как нечто само собой  разумеющееся. И спокойно жить в этом двойном мире.  Раздвоиться. Так ведь делали многие. «Не нужно быть чистоплюем, - говорил Олег. – Рисуй Ленинков, если за это платят». И прилагал усилия, чтобы получить заказ на оформление какого-нибудь институтского или фабричного партийного комитета.

        Пока я работал в редакционно-издательском отделе Сельскохозяйственной выставки, я даже завидовал ему, поскольку в мои обязанностями входило во время являться в офис, а он мог «творить ленинков» когда хотел. Такую свободу трудно переоценить. Глядя на него, я мечтал уйти на «свободные хлеба». Хотя на это решиться было довольно сложно. Но в конце концов, доведенный рутиной своего РИО до полного отвращения, уволился с локальным скандалом. Однако «свободных хлебов» так и не сыскал, и поэтому вновь принялся устраиваться в какое-нибудь подобное выставочному учреждение. Это оказалось не так просто.

     Удивительно или смешно, но, помню, с утра, с десяти часов я садился за телефон и обзванивал разные редакции или издательства, узнавая о вакансиях. Выслушивал в очередной раз, что вот сейчас ничего предложить не можем, а вот если вы позвоните через две недели, то, возможно, что-то и появится. Это убеждало меня  через неделю звонить вновь. Наверно я тогда не понимал, что эти поиски совершенно бесполезное занятие.

       Очевидно, что никому ничего в этой стране было не нужно, я тоже был не нужен. И работа была не нужна. Люди отвернулись от внешнего мира, ушли в себя, замкнулись. Мне казалось, что я вижу только спины,  а вместо лиц – затылки. Вот бы тогда взять да и уехать в Америку! Нет, тогда так даже не шутили.

      О свободном предпринимательстве можно было узнать из книг зарубежных авторов. Прочитать роман из «Иностранной литературы». Но что такое собственный  бизнес, какое чувство свободы и независимости он приносит? Это трудно описать, это нужно попробовать. Но можно сказать с уверенностью, что любой в результате  гордиться своими делами, путь и небольшими,   чувствует уверенность – становится созидателем, а не паразитом.

       В самых образцовых паразитах недостатка не было. Их было вокруг очень много все было ими заполнено. Тогда  для меня все советские учреждения в самом широком их проявлении: от почтового отделения до центрального партийного комитета являлись паразитами.  Но вот с кого брать положительный пример? К сожалению таких не было. И  Советская власть в уничтожении таких людей преуспела.

 Чем заняться? С кого делать жизнь, юноше обдумывающим бытьё? День проходил за днем. Они тянулись в нудной маяте с утра и до вечера, когда заканчивались  ожесточенной борьбой с самим собой  -  я пытался закончить статью, очередную статью, которую я намеревался принести в редакцию, чтобы ее опубликовали и тогда у меня будет, что показать чиновникам в этих учреждениях, комитетах, редакциях, издательствах, в их отделах кадров, на собеседованиях, опросах, при заполнении анкет и т.д.  Я садился за пишущую машинку (купил за макулатурные талоны) и начинал нервно печатать.  Но уже пора было ложиться спать. И так,  ничего не сделав, я выпивал стакан красного вина и засыпал. Обнадеживая себя, что завтра непременно все гениально  завершу.

Мне звонили. Какие-то странные люди набирали мой номер и предлагали работу. Приходите на собеседование и принесите своё резюме. Что за иностранное слово такое? Мне послышалось «и принесите еще изюм мне» Да я вам лучше свежих яблок принесу и кураги! 

А потом позвонила Колька. Она появлялась в моей жизни несколько раз, потом исчезала, видимо, познакомившись с кем-то другим. А потом опять возвращалась, разочарованная, но не теряющая надежд.

     Колька была невзрачной, тощей и угловатой.  С плоской грудью и костлявой задницей. И сразу после знакомства мне захотелось от нее избавиться. Но, так бывает, что девушка, о которой мечтаешь перед сном, оказывается постоянно чем-то занята. А вот другая, которую легко получил, всегда свободна и  готова к встрече. И вот Колька позвонила сама, это было, помню,  перед обедом и  почти сразу спросила,  встретимся ли сегодня вечером? 

С ней было легко общаться. Однако не стоило говорить лишнего. Что другая пропустила бы мимо ушей, могло обидеть Кольку. Она и так комплексовала из-за своей болезненной сухости. Может, поэтому  назвала себя Николеттой. И как-то шепеляво подсюсюкивала, особенно заговаривая с кем-то впервые, когда знакомилась. Или когда говорила с тем, кто ей нравился, и чье внимание хотела привлечь.

 Напрасно утверждать, что ее звали действительно этим французским именем. Видимо, в этом заключался   стиль ее понтов – казаться, представляясь другим  именем, иностранкой. Нас тогда ведь привлекало все заграничное.  У меня, во всяком случае, сразу появилось сомнение.  Она придумала эту Николетту. По паспорту она,  может, какая-нибудь Галя или Маруся, а может, обычная Ольга или Марина, но все  равно  говорить, что ты - Николетта гораздо эффектнее. А  родители у меня, мол, миланские модельеры или бордоские  виноделы. Но в это уже никто никогда не поверит. Зато звучит!

Только налил себе полную тарелку борща, включил телевизор, - показывали производственно-идеологический  сериал «Инженер Прончатов» - раздался телефонный звонок. Это была Николетта. Как жить в таких условиях? Куда деваться? И я решил излишне не любезничать, а просто сказал ей: «А приезжай-ка ты к нам на Маленковку, и вина не забудь прихватить!» И повесив трубку, с удовольствием принялся за обед.

Одеваясь перед выходом, размышлял: «Если она возьмет, да и не приедет, то будет хорошо, поскольку нам достанется больше вина. А если же все-таки приедет, то тоже будет хорошо, поскольку возьмет вина, и у нас опять будет больше вина».

  И дальше уже на улице, вступая по грязному серому снегу и закрываясь от ветра, я повторял: «Не правда ли славно, что кто-то  пошел за вином».

В результате получилось все наоборот – она приехала и вина не привезла. Это, впрочем, нас не расстроило, ведь мы тоже готовились.

В тот же вечер к Олегу зашла Лариса. Было видно, что она часто его навещает и уже начала уставать от общения, поэтому расширение компании она только приветствовала. Сначала мы долго и весело пили вино, смотрели по видео «запрещенное» кино, а потом устроили праздник секса. Так, в общем-то, я с ней и познакомился.

НОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ МОЛОДЕЖИ.

      Мы двигались по  фривею № 8, который проходит по пустыням на юге Аризоны и Нью-Мексико. На нем совсем мало площадок для отдыха, там дуют слишком сильные горячие ветра, они поднимают песчаные бури, засыпают и дороги и площадки, так что желающих останавливаться мало. Поэтому курить приходилось в машине, стряхивая пепел в бутылку из-под минералки.

      Неожиданно по правую сторону от дороги я увидел необычную  стоянку. На ней были припаркованы десятки, сотни автомобилей внешне очень похожих на автобусы. В такой глуши, в пустыне какие-то бизнесмены будто бы  открыли автопарк под открытым небом. Олег, заметив мой интерес, с видом знатока объяснил, что это вагончики  Эр-Ви (RV) и здесь они ждут своих покупателей или арендаторов.

        Супервагончик RV – это новое увлечение американской молодежи зрелого и старшего зрелого возраста. На Эр-Ви, что означает “Recreation Vehicle”, можно отправляться в  бесконечные путешествия по огромной стране, что очень нравится американцам, да и вообще увлеченным натурам. Вагон RV, в переводе “транспортное средство для отдыха”, идеальная возможность для этого. Это примерно то же самое, что тысячи разъезжающих по европейским дорогам «автокухонь», оснащенных спальными и помывочными местами. Но только по размерам в три раза больше.

Олег рассказал мне, что один из его знакомых, Вадим, именно так и поступил. Он продал свой дом в Малибу   (пригород Лос-Анджелеса), часть денег положил в банк, чтобы было на что встретить старость, а на другую часть купил шикарный  «Эр-Ви» и отправился колесить по стране.

Внешне «Эр-Ви» похожи на обычные междугородные автобусы, но внутри они начинены  самой разнообразной техникой, создающей для путешествующего по-настоящему, по-американски комфортные условия. Помимо этого внутренности «Эр-Ви»  могут трансформироваться, так что владелец может придать интерьеру своего жилища  на колесах строго индивидуальный вид.  

       Передвигаться на RV можно или по своему усмотрению, или лучше ехать от одной клубной стоянки до другой, предварительно купив членскую карту. Добравшись до очередной стоянки, можно подключить свой «Эр-Ви» к воде, электричеству, канализации,  интернету и затем  совершать короткие вылазки на  джипе по окрестностям. На дорогах часто можно увидеть, как за «автобусом» едет на жесткой сцепке джип хозяина.

- Теперь Вадим на работу больше не ходит, - продолжал Олег. - Ему можно работать, находясь практически в любой точке страны, а может даже и мира. Он использует интернет.

      Вот так современные технологии раздвигают границы реальности, - подумал я. – Разве можно это было представить даже 10 лет назад: работать и не ходить на работу?!

 - Вадим давно мечтал объехать и изучить всю Америку без отрыва от производства, - сказал Олег.- Сколько раз мы это обсуждали. У него получилось…

         - Что же ты не попросил Вадима взять тебя, ну хотя бы в небольшое путешествие? – спросил я.

          - Здесь так не принято, - ответил он. - И такие вопросы никто не задает. Заметь, что вагончик Эр-Ви   недешевое удовольствие по сравнению с ездой на обычной машине. Здесь мы можем ночевать в самых простых мотелях или вообще останавливаться  на «рест-эриях» (rest area), где можно принять душ и есть туалет.

      - Мне бы не хотелось ночевать на парковке в машине, - сказал я. – Это уже было в прошлом, когда не было гостиниц.

             -Тогда не было и машин. – Ответил Олег. – Цивилизация шагает по планете.

-          У кого-то машины все-таки были, - возразил я.

            - У того же Вадима в Союзе была машина.- согласился Олег. - Он с родителями всю Прибалтику изъездил, если не врет.  Он любит, скажем так, немного преувеличить. Папа, говорит,  у меня – генерал!   Но в квартире у него все скромно так. Не скажешь. Хотя…

       - А как ему удалось перебраться сюда? – спросил я.

       -  Да, вот так. Устраиваются люди. – сказал Олег и в шутку добавил: - Наверно папа помог. Свои связи напряг! И вот результат – сынок едет в Штаты.              

   На улице в Тумстоуне

 ТУМСТОУН (Tombstone)

Город на юго-востоке Аризоны. Основан в 1877 году искателем серебра. После истощения рудников пришел в запустенье.  Сейчас туристический центр с населением не более 1500 человек.

 

      После Тусона, свернув  с дороги  № 8,  мы направились к  мексиканской границе, в город Тумстоун (переводится «могильный камень»).

        В этом месте были найдены месторождения серебра. Мрачным названием город обязан одному из первых в этом районе Аризоны старателю. Помимо залежей драгоценного металла  эти земли славились еще и воинственными апачами. Мало кому удавалось выжить после встречи с этими дикарями. Вдоль дорог стояли многочисленные кресты с надписью  "Убит апачами".  И когда этот старатель  все-таки нашел  богатую серебром жилу и оформил на себя участок, он иронично назвал его "Тумстоун".

     Прогулявшись по дощатым тротуарам,  рядом стоят урны из бочек, поглазев на вывески магазинов и рекламные листки, информационные надписи, мы подошли к одной из исторических достопримечательностей города – виселице, изготовленной возможно, уже в наши дни но предельно достоверно. Она была установлена напротив здания местного суда.

Несколько центральных улиц этого небольшого городка оформлены, словно захолустная американская деревня 19 века. Отражено время, когда сюда прибывали первые переселенцы, создан своеобразный музей под открытым небом.

 Тогда в городе жили шахтеры. Об этом напоминают вагонетки, оставленные на участке узкоколейки. Вскоре разработки серебра были истощены. И город опустел.

Возле здания муниципального суда стоял автобус, разрисованный в ретро-трамвайчик. На нем можно было совершить экскурсионную прогулку.  Моя попытка узнать, сколько стоит билет, была встречена гримасой нервного удивления, которую скорчил Олег.

- Ты что собираешься тратить деньги на такую ерунду? – воскликнул он.

- Ладно, не парься, не буду тратить, – согласился я.- на этот унылый трамвайчик да еще на автобусных колесах.

 Тумстоун известен знатокам кино по одноименному голливудскому фильму. Именно этим и воспользовались местные предприниматели, установив на многих зданиях красочные билборды с одним и том же сюжетом - четверо мужчин в черном с дымящимися пистолетами. «Что за навязчивая реклама?» - подумал я.

 Оказывается, что по вечерам на улице организуется шоу по мотивам фильма. И тогда отважная четверка: местный шериф со своими братьями и солдатом приграничных войск – расправляются с грабившими переселенцев бандитами, переодетыми в форму надзорных фискальных служащих.

Я воспрянул духом и сказал:

- Вот так правильно! Так и нужно решать с бандитами, и особенно с теми, кто скрывается под личиной милицейской формы.

- Да, вот именно, так с этими оборотнями в погонах и надо поступать, - горячо поддержал меня Олег. - Еще бы если продажные депутаты разрешили носить оружие, тогда бы им точно не поздоровилось.

- Народ бы их перестрелял по коридорам и перемочил в сортирах.

- Если разрешить свободно носить оружие, как в Штатах, то можно учредить право «первой обоймы» и жаловать его каждому…- Олег задумался кто же достоин «первой обоймы», – …просто каждому честному и хорошему человеку, но исключительно для ментов и депутатов, по другим выпускать обойму нельзя, - добавил он.

- Вот именно, может не хватить патронов, - добавил я. – Тогда стоит воспользоваться этим

И показал на  виселицу. Во времена освоения Дикого Запада и основания Томбстоуна судебная система мало походила на современную: приговоры  выносились и сразу исполнялись. Поэтому виселица в центре города оставалась весьма актуальным атрибутом той жизни.

-  Хороший, надежный инструмент, - сказал Олег.

- Да, живописно здесь бы покачивалась туша депутата Метрякова. Представляешь, этот студенистый кусок дерьма болтается на тонкой веревочке…

- Особенно в лучах июльского заката, - добавил Олег.

 - Да, было бы весьма назидательно, – сказал я и продолжал: не знаю откуда у тебя такая нелюбовь к российским депутатам, но, прошу заметить, не осуждаю тебя за это. Представь: некоторые из них лоббируют интересы криминального бизнеса, это еще можно понять, за это деньги платят, но есть и такие, кто защищает педофилов. За это их в зону стоит отправить.

           - О-о, в зоне им порадуются! 

           - А мне от этого не легче. Меня педофилия как-то мало волнует. Я говорю о рейдерских захватах, сейчас они стали очень популярны в Москве и расползаются по всей России. Меня волнует прежде всего мой бизнес, который попал под угрозу захвата этими рейдерами. Но они не могли бы ничего сделать, если бы не имели поддержку властей, в конечном счете именно депутатов. Кстати, рейдерство, - американская выдумка. Только в России она реализуется особым образом – при активном содействии, так называемого, административного ресурса, а проще говоря, продажных  чиновников всех уровней и всех властей.

     - Мне здесь, в Штатах, это трудно понять, - ответил Олег.

     Зайдя в несколько сувенирных магазинчиков, я нашел там только китайский ширпотреб. В одном из них прихватил репринтное издание местной газеты «Надгробная эпитафия».

        -  Будет во что селедку завернуть, - сказал Олег.

        - Ты сначала ее здесь найди…- ответил я. – Это же не газетенка какая-то – это же память!!

       Мы сели в машину и  поспешили из городка  обратно на хайвей.

Исторический городской тамвай на автобусном ходу

Сначала шоссе шло по голому полю, потом по сторонам появились холмы, дорога начала спускаться в лощину, потом последовал поворот, за которым мы увидели вдали деревянные постройки похожие на сараи или казармы. Приблизившись, до них оставалось не более 150 метров, мы различили людей с винтовками, они смотрели в нашу сторону и, когда мы были совсем рядом начали сигналить руками, чтобы мы остановились.

Проскочить было невозможно, потому что дорога сужалась до одной полосы, которую пересекали полозки для выдвижных шипов. На обочине стола бетонная будка с бойницами, за ней ангар, который показался мне издалека сараем, для внедорожника и военного вездехода-броневика.  К счастью,  люди с винтовками были не бандиты, а пограничники. Вместе с ними несли боевое охранение и волонтеры, в основном из местных фермеров и жителей ближайших городов, которым уже порядком поднадоели промышляющие криминалом нелегалы, постоянно просачивающиеся через официальные кордоны. Поэтому они организовали этот своеобразный   пропускной пункт для задержания мексиканских нелегалов.

  Поскольку на мексиканцев (пионов) мы внешне  не похожи, охранник ограничился только вопросом: «Граждане ли мы Америки?» Олег гордо и важно ответил, что да, он гражданин США! А  вот он (небрежно кивнул в мою сторону) - нет, он - иностранный турист, из России сюда приехал.

Усатого пограничника это больше обрадовало, чем удивило. Мне пришлось вынимать паспорт с американской визой. Блеснули на солнце его темные очки, он открыл паспорт.  Суровое загорелое лицо, военная форма, сверху бронежилет,  на поясе пистолет, наручники – настоящий страж порядка, мимо такого  рэднэка не просочится грязный гастарбайтер.  Казалось, что он сошел с многочисленных плакатов, только переоделся в современную одежду.

Мой документ вполне удовлетворил пограничника, он даже не стал осматривать багажник. (А нелегалов чаще всего провозят именно в нем). И мы поехали дальше.

 

ПАРК «БЕЛЫЕ ПЕСКИ» (WHITE SANDS National Monument)

 Следующая остановка  была в долине «Белые пески». Добродушный охранник, проверив билеты (по  $1.5), поднял шлагбаум, и вот мы въехали в национальный заповедник.

Сильно припекало жаркое полуденное солнце, песок в его лучах становился настолько белым, что было больно глазам. Ощущение как при подъеме на Монблан (одна из последних поездок по Европе), где вечные снега на скалах настолько ослепительны, словное горение магния, что на них невозможно смотреть без темных очков.

Действительно, песок в заповеднике  настолько белый, что на фотографиях многие принимают его за снег. На самом деле такой цвет придает песку смешанный с ним  обычный гипс (гидросульфат кальция). В таком виде он редко встречается в природе, потому что очень хорошо растворяется в воде. Видимо тысячи миллионов лет дождь и снег вымывали минерал из камней в окрестных горах и разносили его по долине.

Олег остался возле машина на парковке, он флегматично курил без интереса поглядывая на дюны.   Меня удивило, что человек настолько индифферентен, или изображает из себя такого, что ведет себя так словно уже побывал здесь несчетное число раз.  А парк Белые пески на самом деле место уникальное.

Пока я шел по деревянным дорожкам с перилами проложенным между дюнами, я видел по сторонам своеобразные примерно в метр высотой гипсовые холмики. Это были не просто  высокие кочки – это были корни кустов. Холмики были разной высоты, в каждом из них жило растение. Состояли они из песка скрепленного и опутанного их корнями, таким образом  создавших себе  своеобразные домики.

 Однако растения на дюнах обречены на смерть. Переносимый ветром песок медленно засыпает их. Дюны движутся  по несколько десятков сантиметров в год, и растение,  по мере того как его засыпает песком, начинает тянуться вверх, корни его удлиняются, оно стремится оставаться на поверхности дюны. Оно как бы поднимается на гребень. А потом, через два-три года, когда волна уходит дальше, опускается. Растение еще пытается сохранить под собой холмик, но ненадолго. Песок выветривается, и корневая система, сильно удлинившаяся, остается снаружи.  И от этого растение погибает.

 Поднялся  на одну из дюн и увидел где-то вдали гряду  красноватых гор.  Эти несколько десятков белых дюн  в выжженной степи казались айсбергами, плывущими по серому океану навстречу своей смерти.

ЭТО БЫЛО ЯРЧЕ ТЫСЯЧИ СОЛНЦ

 

Эпицентр ядерного взрыва было следующей точкой маршрута. Услышав об этом мой компаньон вытаращил глаза, замахал рукам и взвился словно ему предложили стакан касторки, я даже чуть было не плеснул ему в лицо минералкой из бутылки.

      Военный полигон - Trinity site - находится севернее парка. В этом месте впервые было испытано атомное оружие. По официальной версии это произошло 16 июля 1945 года и стало началом ядерной эпохи.

    По карте ближайшим городом к месту испытания был Лос-Аламос. В 1945 году в пустыне построили 70-ти метровую стальную башню, на вершине которой установили взрывное устройство. От высочайшей температуры в эпицентре взрыва песок в радиусе 100 метров расплавился и превратился в остекленевшее блюдце. Для обычной публики проход к месту взрыва открыт только  раза в год – в первую субботу  апреля и октября.

      - Нет, в зону повышенной радиации я не поеду, - сказал второй пилот, - ни под какими предлогом. Это опасно! И рисковать здоровьем я не собираюсь.

       - Какой риск? Со времени взрыва прошло более 60 лет, - ответил я. И если власти допускают экскурсантов, значит, вреда нет.

        Мой компаньон с повышенным беспокойством, с трепетом относился ко всему, что могло повредить его здоровью, правда, это не мешало ему выкуривать за день по полторы - две пачки сигарет и выпивать, как минимум, по 350 – 500 грамм водки. Я как-то сказал ему об этом, и получил, как и ожидал, обескураживающий ответ, что водка, оказывается, полезна для здоровья. «Особенно в таких дозах», - добавил я.

Олег явно не разделял моего любительского энтузиазма исследователя, но с аргументацией  согласился, в ответ сочувственно покивал, закурил очередную сигарету, но повторил, ехать на место взрыва он категорически отказывается.

 - Эпицентр это уникальное место, - сказал я. – Это ядерный полюс земли.

- Может, ты скажешь, что еще и в Чернобыле неплохо побывать? – спросил Олег.

- Там растения-мутанты и животные с чудовищными уродствами… Но проход в зону блокирован.

- А вот у нас в даун-таун проход не блокирован и там можно встретить мутантов похлеще чернобыльских…

- Хорошо, вместо музея «Атомной бомбы» поедем в музей космонавтики, – подытожил я.

 - Вот именно: музей астронавтики, – поправил он и обреченно кивнул.

Мы покинули «Белые пески» и оправились в  «Музей астронавтики».

 

СЕКРЕТ АТОМНОЙ БОМБЫ

 

У Олега была своя история создания атомной бомбы, которую он,  пока мы ехали до музея, охотно мне изложил.

     Слушая его,  мы пересекали небольшой городок в пустыне, я попытался представить атомный взрыв, разумеется не в городке, а где-то далеко. Если такая возможность представится, а это маловероятно. Я сожалел, что для простых туристов еще не создан аттракцион имитирующий взрыв. Увидеть его можно разве что перед концом света. Поэтому людям остается довольствоваться кадрами документальных фильмов. А зрелище это поистине фантастическое.

 Один из очевидцев рассказывал: Световые эффекты взрыва трудно описать. Всё вокруг было озарено обжигающим светом с интенсивностью во много раз сильнее, чем в солнечный полдень. Свет был золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и синий. Он осветил все вершины, пропасти неподалеку от горного хребта с ясностью и красотой, которые не могут быть описаны. Только тот, кто видел, сможет понять,  и не забудет этого никогда.

Однако первое испытание интересно не только как научное событие, но и как исторический и политический факт. Взрыв был произведен  примерно  через два месяца после оккупации Западной Европы американскими войсками, после подписания капитуляции. Можно предположить, что союзники захватили во время наступления все имеющиеся у нацистской Германии разработки ядерного оружия, но маловероятно, что это произошло в реальности, поскольку немцы не стали бы просто так оставлять документацию в шкафах, а опытные устройства на стендах  - они бы все уничтожили. Но еще   логичнее было бы обменять все это на жизнь и свободу.

 Возможно, что по предварительному сговору  техническая документация и опытные образцы  ядерных устройств немецкие разработчики передали   американским оккупационным властям. Будут ли когда-либо документы об этой сделке рассекречены и обнародованы – неизвестно. Возможно, они уже уничтожены. Так что пока нужно согласиться с официальной версией, что первыми атомную бомбу сконструировали американцы.

  Именно получение этих материалов, а по существу практически готовой атомной бомбы, и позволило американцам заявить, что  долгие и дорогие исследования успешно закончены. Сразу, через два месяца после войны, и в доказательство продемонстрировать миру «сверхоружие», а именно осуществить ядерный взрыв на полигоне в Аламогордо.

 Назывались эти научные разработки «проект Манхеттен». Начались в конце 30–х  годов. В проекте участвовали передовые ученые-физики, но они так и не добились  ощутимых результатов.

 Вероятно проект «Манхеттен» существовал как ширма, за которой ничего не было, и нужен был лишь для дезинформации. Реальных же разработок атомного оружия в Америке не велось, а если велось, то в другом месте. Все связанное с ядерными испытаниями было  строго засекречено, истинного положения вещей – были исследования или их только имитировали – выяснить не представляется возможным.

Но все равно это ничего не меняло, поскольку для меня было важно вступить именно на то место, где «научно-техническая мысль человечества совершила прорыв в будущее». Я так и выразился с пафосом советских покорителей космоса, объясняя Олегу еще по телефону своё желание.

Взрывное устройство, приведенное в действие на базе  Аламогордо, называлось  «Тринити» (Троица). Роберт Оппенгеймер, руководитель лаборатории по созданию атомной бомбы, объяснил происхождение этого названия  своими реминисценциями стихов Джона Донна.

Думаю, что практические все люди видели взрыв, заснятый на пленку. Даже на экране телевизора или в кинозале это зрелище потрясает воображение, а что испытали очевидцы?

Колоссальная энергия освобожденных атомов сравнима с процессами рождения миров, из романов фантастов. Из описаний же обычных случайных наблюдателей: «…взрыв был виден  за 150 миль (240 км) к западу от эпицентра,  это была огненная вспышка, грохот и затем  черный дым». Другие отмечают, что окна зазвенели, и звук взрыва был слышен за 200 миль (320 км). Взрыв  чувствовался во всем районе, простиравшемся от Эль-Пасо до Сильвер Сити, Галопа и Альбукерке.

Один из пилотов ВВС рассказывает, что летел  на высоте 10 000 футов (3000 м) в сторону западного побережья. В ту секунду он находился примерно в 30 милях к востоку от Альбукерке, когда небо озарил взрыв.  "Мое первое впечатление было, - говорит пилот, -  как будто на юге взошло солнце. Это подобно шару огня! Вспышка была настолько яркой, что казалось, горит  кабина самолета" .

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА 

 

  Сначала мне предстояло выяснить ее номер телефона. Тогда можно договориться о встрече и свободно заняться сексом. Как ни удивительно помог мне в этом Дрюня. Если возникала необходимость Олег, делился ключами от квартиры со своими друзьями. Так он был особенно щедр по отношению к Дрюне, поскольку тот не только принадлежал к ближайшему окружению, но и готов был финансово поддержать любой вечер пива и дружбы.  И если Дрюне негде было встретиться с девушкой, ведь дома эротического визита ветреной дамы не поняли бы, и вообще найти подходящий момент было затруднительно, его бабушка постоянно торчала перед телевизором, а сестренка училась в пятом классе, то в этом случае он звонил Олегу и договаривался о свободном вечере.

Когда я узнал, что Дрюня получил ключи и едет на Ярославский вокзал, чтобы «познакомиться» там с дамой и пригласить ее на рюмку кальвадоса домой т.е. к Олегу, я купил две бутылки портвейна «крепкое белое» и тоже поехал к Олегу.

         Получилось удачно. Я позвонил, через несколько секунд услышал за дверью осторожный Дрюнин голос: «Кто там?» - «Сто грамм!» ответил я. -  «Открывай ворота». В дверном проеме я увидел удивленное лицо Дрюни, он, конечно, не ожидал моего прихода, но мне он был и не нужен.

Изобразив крайнее изумление, что вместо Олега вижу здесь его, я сказал, что мы с Олегом договорились кое-что обсудить,  и поэтому я купил портвейна и пришел.

 На это Дрюня ответил, что встречается здесь с дамой. Но я не дал ему договорить, сказал, что нужно оставить в квартире вино, а когда Дрюня согласился, добавил « Дай только отопью 200 грамм. Трубы горят!»

Пока Дрюня ходил на кухню за стаканами, я достал телефонную книжку Олега, лежала на тумбочке возле черного эбонитового аппарата, открыл на букве «л», и опять повезло, четким почерком внизу был выведен Ларисин номер. На задней обложке журнала «Техника молодежи» я записал его, выпил стакан портвейна и, сказав, «А вот еще этот журнальчик мне Олег, вот этот самый, обещал!» и попятился к выходу, прихвати «Технику молодежи».. Дрюня с явным нетерпением и жгучим желанием поскорее заняться дамой, зарыл, даже захлопнул за мной дверь. Держа вожделенную «технику» в руках, я шагнул в лифт и спустился на два этажа ниже – к Владику.

С Ларисой мне было легко и свободно. Договорились пересечься возле памятника революционному рабочему – «под сапогом».  Скульптура и по сей день украшает (или уродует?) наземный вестибюль станции Краснопресненская.  Тогда я еще ездил в метро, и когда поднялся на улицу, увидел, что она уже ждет меня. Почти сразу, не прошло и двадцати минут, я подумал, что, наверно мы знаем друг друга давно. Мы говорили о ясных и понятных вещах. Мы хотели пойти в кино, именно в кинотеатр «Высота», потому что там иногда показывали фильмы, которые потом назовут «авторскими».  Или в зоопарк, или в планетарий. Но все-таки предпочли сначала поехать ко мне, чтобы продолжить и развить знакомство. 

МУЗЕЙ ИСТОРИИ КОСМОСА В НЬЮ-МЕКСИКО

 (NEW-MEXICO MUSEUM OF SPACE HISTORY)

 

История создания музея в этом отдаленном районе начинается во время разгара Холодной войны. Возглавлявший тогда Советский Союз Н. Хрущев попытался расположить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Как было не соблазниться огромный арсенал вооружений, чтобы не попугать американцев и, может быть, склонить их к нужным политическим решениям. Однако такие действия только спровоциро­вали еще один виток гонки вооружений. В ответ  Американскими инженерами были разработаны специальные ракеты «земля-воздух». Они предназначались для противодействия и отражения атак со стороны Кубы. И для испытания этих ракет именно здесь, в Нью-Мексико, был создан полигон.

    Сейчас здесь находится крупная военно-воздушная база. И для того, чтобы люди не забывали о тех тревожных временах, в городе Аламогордо организован музей космической и ракетной техники. Благо в ангарах скопилось много интересных вещей, которые и стали экспонатами.

Музей располагался в современном пятиэтажном здании. Купив билеты ( $3.75)? я с мальчишеским задором от возможность прикоснуться к настоящим американским спутникам, бросился к лифту. Олег поплелся за мной как грустная обезьяна на ярмарке, изображая всем своим видом полное безразличие к технике и астронавтике. Я понял, что музей для него тяжелое испытание. Еще у входа он с грустью посмотрел на лестницу ведущую вниз, в бар, оттуда поднимался веселых парень в бейсболке в ковбойской рубашке,  который, видимо,  только что славно освежился. 

  Мы начали осмотр. По залам были развешены десятки фотографий астронавтов, летчиков, ученых с описаниями их заслуг и достижений, (мелькнули и знакомые советские лица) вдоль стен стояли сложные механизмы, устройства, узлы космических аппаратов, и многое другое, что без  рассказа экскурсовода трудно понять и оценить. Поднявшись  сначала на пятый этаж, целый час мы спускались по безлюдным залам. Экспозиция продолжалась на открытом воздухе. Там были выставлены ракеты и пусковые установки.

      Среди них я заметил ржавые обломки ракеты ФАУ-2. Это были части стабилизаторов и покореженной почерневшей  обшивки. Все, что осталось от одной, из тех настоящих боевых ракет, что запускались в конце Второй мировой войны по Лондону.

Закончив с музеем, мы вернулись в машину и выехали на хайвей. Вскоре на востоке, на быстро потемневшем горизонте показались огни - это были огни города  Las Cruces. « Все, хватит на сегодня, остановимся здесь. Я больше не могу ехать,» – заявил второй пилот и свернул с трассы.

 

НА УТРО В ЛАС КРУЗЕРС (Las Cruces)

 Почти сразу, лишь въехали в Лас Крузерс мы заметили сетевой мотель ”Teakwood”. Сняли номер. Все весьма комфортно, удобно и недорого. Обидно, что не так весело и празднично, как это могло бы быть в Барселоне или Амстердаме.  Пойти в этой глубинке некуда и смотреть там особо нечего. Зато можно или тупо напиться, закрывшись в номере, или до полного изнеможения упражняться на тренажерах.

Как только вошли в комнату, Олег предложил освежиться и вытащил из рюкзачка синюю бутыль. Не дождавшись с моей стороны положительной реакции, он быстро налил в пластиковый стаканчик 50 гр водки и немедленно выпил. Его физиономия порозовела и расплылась в довольной гримасе.

Он лег на кровать и заявил:

- Сначала я немного отдохну, а потом приму душ, и поэтому  настоятельно прошу не открывать окно. Да, и дверь тоже прошу не открывать, поскольку меня может просквозить.

 Я ответил, что в таком случае иду в бассейн. 

 Там не было никого. Я плавал, наверное, полчаса или минут сорок в полном одиночестве. Как хорошо, что в Америке столько делается для приверженцев здорового образа жизни.

 В мотеле было мало постояльцев, что типично для таких захолустных мест, а может быть, просто никто не интересовал в это время бассейн. Я плавал по дорожке в тишине, мне казалось, что я приехал на какой-то альпийский курорт поздней осенью, когда  все уже разъехались по домам, и вот теперь  я  здесь один, только журчание воды и запотевшие стекла, за которыми бушует непогода, идет дождь и ветер…

В лирическом настроении я возвращался в номер. Можно не спешить. Можно не беспокоиться. Можно расслабиться. Однако пред дверью, перед тем как открыть ее и войти я услышал громкий голос Олега. Осторожно приоткрыв дверь я остановился на пороге. Он говорил с кем-то по телефону, до меня доносились обрывки фраз: «  … идиот думает соблазнить…Да, вот… Остаться надеется, козел… Есть, конечно… Попробую прихватить… Не знаю, но попробую… А ты выясни, когда играет Лейкерс, и закажи билеты, если нужно, оплати, потом рассчитаемся».  Слушать дальше я не стал, поскольку он, видимо, заметил меня, я сразу закрыл дверь, громко щелкнув замком, и вошел в комнату.

На столе возвышалась синяя бутыль с водкой, мотельные стаканы, пакет с апельсиновым соком и несколько пластмассовых тарелок с едой из ближайшего ресторана фаст-фуда. Олег радостно взмахнул руками, держа в одной телефонную  трубку, приглашая меня к столу. Он зажал ее ладонью и сказал « Вот звоню Костику на счет билетов на баскетбол».

-          И что же? Возьмет он билеты? – спросил я.

- Не обещает. Но постарается. У него недостаточно денег на депозите, чтобы забронировать билеты. Выкупать он не хочет. А вдруг мы не приедем к матчу? Чтобы выкупать, нужно знать точно…

          - Что может измениться? Что нам может помешать приехать во время? – удивился я.

- Пока ничего. – ответил Олег несколько неопределенно.

           – А что Костик тоже один из бывших наших? – спросил я. - И чем же он сейчас занимается? Как держится?

 - Этого Костика ощедрили, - с завистливой злобой начал рассказывать Олег, - его родственнички, они не только устроили его на работу, дали денег на квартиру и машину, но еще и подыскали ему невесту. Она стала его женой, - заключил Олег. И после паузы, налил себе 150 грамм,  потом немного помолчав, добавил:

- Сейчас собирается с ней разводиться. Потому что эта его Фаня, низкая, толстая, в угрях, и старше его на девять лет и вообще…

И решительно выпил.

Утром Олег заявил, что ехать смотреть Карлсбадские пещеры он не желает.

- Как это так?- спросил я  – Мы же договаривались, что обязательно поедем в пещеры.

Нужно пояснить, что Карлсбадские пещеры считаются самыми большими карстовыми пещерами в мире (туда вмещается семь самолетов Боинг-767), и не побывать в них - для настоящего путешественника  просто преступление. Открыты пещеры были в позапрошлом веке местными контрабандистами. И долгое время никому не было до них дела. Но когда Дикий Запад стал уже не диким, а цивилизованным, а циничные бандиты стали милейшими буржуа, тогда один из них, в прошлом самый крутой мафиози, сделал их доступными  для широкой публики. Он построил удобный вход и назвал пещеры Карлсбадскими. Бывший бандит мечтал, что вложив в аттракцион деньги, сделает  пещеры такими же популярными как город Карлсбад (сейчас чешский курорт Карловы Вары). 

С тех пор прошло уже почти сто лет. Пещеры приобрели статус Национального монумента, туда приезжает достаточно любопытствующих, но по популярности это подземное чудо Карлсбадом пока не стало. И вероятнее всего не станет, поскольку ехать в техасские степи праздному туристу лень.

  В ответ я услышал:

- А-а, в этих твоих пещерах! Да в них ничего интересного - нет, - говорил Олег с видом бывалого. - Так, обычная темная, грязная и вонючая дыра под горой. И только совсем ограниченные люди туда зачем-то лезут. Думают, там что-то увидеть, надеются на красоты… а там мокрые склизкие камни. И если свалишься с них, обязательно в какую-нибудь яму, то ноги точно переломаешь. Туда даже альпинисты со специальным снаряжением не спускаются. Да еще вход платный.

Последний аргумент, видимо, был для него  решающим. Наверно зашелся в бессильной злобе от того, что простой унылый россиянин может легко потратить 30 долларов на билет «в какую-то  грязную темную дыру», а он, одаренный американец,  вынужден экономить даже на нижнем белье. Разве не завидно и не досадно! Ему даже перед девушкой не в чем появиться!

-Хорошо! Перед девушкой? Да ты лучше появляйся перед ней без всего!- сказал я.

     Но он не обратил внимания и продолжал еще некоторое время  юродствовать, затем решительно заявил:

      - Здесь до мексиканской границы совсем недалеко, может быть несколько десятков миль. Если перейдем, то вечером уже будем пить вино и ночевать в кампании местных девушек. Вместо этих нор, или, как ты их называешь – а? Карлсбадских пещер! Едем к мексиканской границе. 

- Мы, кажется, не договаривались, что придется переходить мексиканскую границу, - ответил я. – У меня нет визы. И вообще не хочу в нищету и грязь.

 Но Олег меня не слушал, и, судя по его эмоциональной реакции, собирался в Мексику на полном серьезе.

Мне сейчас становится жутко, что мы были на волоске от идеальной возможности попасть в тюрьму, и по пасть на неопределенный срок, если бы попытались пересечь границу. ( По непроверенным данным за нелегальный переход границы могут дать до года.) Не думаю, что пребывание в заключении сделало нашу жизнь разнообразнее.

- Нет, переходить границу нелегально, это только в том случае, если ты хочешь приключений на свой зад. Если так, тогда - пожалуйста…Но без меня.

В ответ раздался монолог мизантропа, но еще и  полный самобичевания. Послушав немного его словесные переливы, я вышел на улицу покурить.

Просто для красного словца, ввернул Олегу о белье, или на самом деле у него все так печально? Мне не хотелось вникать, не хотелось судить: действительно ли он бедный несчастный, гонимый злыми людьми или только притворяется? Но сказав про белье, вспомнил синие с тесьмой трусы Ларисы. И задумался о ней. «Эх, прошлепал, ты, дурачина, своими толстыми губищами такую перспективную девушку, как Ларюша. Так что ж теперь локти кусать? Раньше, лет 20 назад, нужно было думать, а не строить из себя Петрова-Водкина или Кандинского.»

Неожиданно ко мне пришла ясная, как дневной свет, мысль: «Видимо, придется с ним расстаться» – это решение показалось настолько очевидным и сразу разрешающим все противоречия, что я удивился: почему не додумался до него прежде?

Да просто оставлю его тут, в мотеле, и все. Все-таки здесь не тайга и сможет добраться до ЛА на автобусе.

Маршрутов достаточно, им плотно схвачена вся страна, и еще можно купить предельно дешевый билет. Сейчас, в несезон на некоторых направлениях цены падают до условных 1 – 2-х долларов. По некоторым направлениям даже курсируют специальные автобусы для китайцев. В них билеты в два или три раза дешевле, но купить в открытой продаже такие билеты невозможно, это можно сделать только через доверенного китайца.

Так что путь катится к себе в ЛА в междугородном автобусе. И, главное, почти бесплатно. Правда, условия, мягко говоря, не очень комфортные, помимо шума и грязи, в салоне тесновато от мексиканцев, чернокожих и азиатов.

Но ничего, ведь эти пассажиры – это его новые соотечественники, они хотя люди и небогатые, зато не испорчены культурой и не обезображены интеллектом. Они именно те, кого он больше всего ругает, и они именно те, на кого он в обычной жизни больше всего похож. Так что быстро впишется в эту публику, и ему будет с этим народом, с этим быдляцким плебсом, хорошо.

      Размышляя таким образом, я даже не подозревал, что Олег присматривается к моим наличным и хочет, как он говорил, «забрать их в качестве репараций» (эти оборотом пользовались советские оккупанты в Германии в 1945 году, когда присваивали себе любую понравившуюся вещь), но пока выждал подходящего момента. И чтобы провернуть эту операцию сговорился с Костиком, невинным компьютерщиком, никогда ничего ни у кого не воровавшим, попросил его изготовить и прислать квитанцию об оплате брони билетов.

     Наивно я полагал, что если оставлю ему на столе 20 долларов, смогу отделаться от неудачного компаньона. Пусть купит себе билет на самый роскошный автобус.

Вернувшись в номер, увидел, что Олег хотя уже в верхней одежде, но по-прежнему лежит на кровати, и вещи  еще не собраны. Стараясь не сорваться на скандал, я спокойно заявил, что оставляю его  здесь, в мотеле до вечера.

- Тебе не нужно суетиться, ты спокойно отдохнешь в номере, если не хочешь в эти дурацкие пещеры. Сходишь на завтрак. Вот тебе 20 долларов, – я вынул из нагрудного кармана купюру и помахал ей в воздухе. 

 Я говорил как можно безразличнее, чувствуя, как нарастает во мне напряжение, что вот еще одно  капризное возражение и все: выскажу ему какое же он ничтожное мерзкое животное. И тогда уже точно без лишних слов положу 20 долларов на полочку умывальника, брошу чемодан в багажник, сяду в машину и по газам… 

       Что сильнее на него подействовало: мои слова или вид 20 долларовой купюры? По большому счету было не важно. Я видел, что Олег, кряхтя и размахивая руками, поднимается с кровати.

      Затем с глубоким снисхождением он заявил:

    - Ну ладно, так и быть, согласен поехать с тобой в эти дурацкие пещеры. Но только потому, что мне совсем не в кайф весь день здесь сидеть.  Не прельщает такая перспектива пить одному.

        Наивно я решил, что он испугался, увидев, что я на пределе и готов оставить его в этом обычном мотеле, с его водкой, с его хламом, и потом ему предстоит долгая скучная дорога домой. На самом деле ему просто стало досадно, что его планы могут превратиться в прах.

        Удивительно, но я еще испытывал угрызения совести, что так поступать - не по-товарищески. В каких иллюзиях я находился. Я ведь думал, что он поехал со мнойне просто, а чтобы показать мне Америку! Все-таки это первое моё путешествие по стране моей мечты, и за все за это я брошу его здесь. Это – подло.

        Быстро загрузив вещи, мы и выехали на хайвей в по направлению к Карлсбадским пещерам. Олег долго молчал, потом спросил, с какой-то неопределенной надеждой в голосе или, может, сомнением:

       - Ты точно решил ехать в Сан-Диего?

       - Конечно, - ответил я.

     Мне стало досадно, что я еще в Москве, по телефону  выложил ему свои планы. И зачем я сказал ему, что собираюсь  в Сан-Диего? Что там живет моя знакомая, с которой я хотел бы повидаться, а может и остановиться у неё на несколько дней? Я надеялся, что если не получается с Олегом, как со вторым пилотом, или моим  добрым карифаном в прошлом, то возможно, получится с Ларисой, может она не так изменилась и будет рада встрече.

 

КОРОТКОЕ СЧАСТЬЕ В ДЮНАХ

          Еще до ее отъезда за границу, часть летних каникул   мы решили провести в Прибалтике, позагорать на диких пляжах Пярну или Паланги. Хотя потом ограничились Таллинном. Там по предварительной договоренности  встретили знакомых по театральной студии Ларисы и остановились у них сначала на одну потом еще на одну неделю. В Таллинне – самом европейском из советских городов того времени  -  можно было выпить настоящего пива в прохладном погребке, правда стоило это недешево, прогуляться по средневековым улицам, по которым  ходили иностранцы из Европы, и с ними можно было даже  заговорить, не опасаясь милиции. В магазинах встречались товары иного качества, чем советский ширпотреб. Еще  можно было  покататься на яхте. Можно сходить на службу в протестантский храм.

      Когда средневековый колорит мощеных булыжником  улочек надоедал, можно было отправиться на острова. От  городского причала устраивались экскурсии в разные приморские рыбацкие деревеньки. Там мы гуляли по лесу и берегу моря. Полоса прибоя была усыпана огромными валунами, оставшимися лежать здесь еще с ледникового периода.

     Вместе с нашими таллиннскими друзьями в выходные мы отправлялись на их машине в прибрежный сосновый бор или просто в дюны: жарить шашлыки и пить вино.  Это удавалось особенно хорошо, если была солнечная погода.

     А в будни мы уезжали в дюны одни. Садились на электричку, а потом шли пешком или доезжали остановку на автобусе. В дюнах было совершенно безлюдно, и можно было вести себя свободно, загорать голыми, целоваться, пить вино, закусывать или читать книгу. Или можно было просто лежать и смотреть в бездонное голубое небо.

         Только когда шли купаться, приходилось надевать плавки, потому что по кромке прибоя иногда гуляли одинокие мамаши с детьми,  и еще ходили какие-то странные озабоченные своим здоровьем поджарые мужики.  Лариса их стеснялась.

     Мне показалось немного странным, что, когда мы собирались в Прибалтику, я помню, предлагал поехать в Юрмалу, я там прежде бывал, когда учился в начальных классах. А она ответила, что поедем именно в Пярну, и добавила, что Олег там тоже бывал и много раз, и бывал, не мальчишкой с голыми коленками, а уже когда окончил школу и стал студентом, и поэтому  хорошо знает и город, и пляжи, и достопримечательности, и всякие характерные особенности тех мест. Так что, может быть, взять его тоже?

         Я ничего не ответил, посчитав это издержками юмора работников модельных агентств. У них ведь мужчины переодеваются в той же раздевалке, что и женщины. Они во время работы асексуальны, поскольку во время показа они как бы однополые существа. Вот она и привыкла.  Трудно быстро перестроиться.

       Мне было трудно предположить, что Лариса может встречаться одновременно со мной и продолжать отношения с ним. Прошло уже несколько месяцев после нашей вечеринки на Маленковке. Он порой по-доброму, по-отечески интересовался нашими перспективами, как мне казалось не испытывая интереса и даже элементарного любопытства.  Ему, мол, все и так понятно. Я отвечал в общих словах, стараясь рассказывать как можно меньше. И вообще  в дальнейшем не касаться темы моих отношений с Ларисой. Особенно мне не нравилось, хотелось забыть, что прежде она была с ним.  И она это сразу почувствовала,  во всех редких упоминаниях неизменно старалась сказать про него какую-нибудь гадость, плохо моется в определенных местах,  или очень жадный¸ цветочки подвявшие у монумента героям подобрал.  Поэтому меня  особенно удивило, когда она предложила  вместе ехать в Пярну.      

       После этого я встретился с Олегом, это было на следующей неделе, в пятницу, чтобы выпить пива. Мы часто заходили в популярную среди творческой интеллигенции пивную «Кабанья голова», что неподалеку от Чистых прудов. Во время трапезы он сказал мне, сказал как бы невзначай, что собирается на море – в Пярну. Об этом впрочем, потом было позабыто, поскольку из-за проблем на работе ему задержали выплату отпускных, он освободиться не смог.

       Тогда я не задумывался над этими совпадениями, ведь отпуск с Ларисой начался романтично, и проходил, словно медовый месяц. И даже после, когда мы вернулись в Москву, я об этом не вспоминал. 

        А теперь я в Америке. Мне казалось, что Олег не может спокойно отнестись к тому, что я, приехав впервые в Штаты, сразу оказался в отличных условиях. Как же это так! Мне светит постоянная крыша над головой, да еще  женщина, весьма успешная и красивая, богатая и  респектабельная.

         С его точки зрения получалось, что я специально прилетел в Америку, чтобы встретиться с ней, а он как бы   второстепенное звено, и его  задача сопровождать меня в поездке по каньонам. А потом он должен тихо отвалить к себе в Кавер Сити (Cover-City - район Лос-Анджелеса), когда я торжественно поеду  развлекаться в солнечном городе с белой цветущей дамой. Как у меня все счастливо получается! Никаких проблем – сразу в дамки. 

 - А не та ли это Лариса, с которой я встречался,  еще когда жил на Маленковке?  - спросил он с наигранным безразличием.  

- Та самая, - ответил я. – Ларис вообще не так много. Не такое частое имя по сравнению с Маринами, Олями, Ленами. Может, поэтому я и нашел ее в «одноклассниках».

- Ты уверен? – продолжал он.

- Я что похож на пьяного ёжика?

И зачем было ему доказывать, что это именно та Лариса.  Рядом с ее именем  стояло  «Сан-Диего». Вот куда она забралась! В солнечный город.  Возможно,  я это сделал от искреннего желания поделиться радостью? Но с кем? С Олегом! С ее бывшим любовником!

-   И что же поедешь к ней?

- Не, никаких отношений быть не может, - продолжал я. – Это только воспоминания.

Сначала я не поверил своим глазам. Нет, не может быть! Это не она. Я сидел перед монитором в своей квартире на Самотеке, в центре Москвы. А она там – в Сан-Диего, на краю света.  Неужели  просто совпадение? Я пригляделся к фото и призадумался. Толково составленная анкета. Все биографические данные совпадают. Нет, все-таки она. Конечно, она.

Сразу отправился в мысленное путешествие в конец 80-х и начало 90-х, и вспомнил, что она несколько раз упоминала, что хотела бы жить возле моря, где-нибудь далеко-далеко, например, в Америке или в Австралии, в цветущем городе, открытым солнцу и ветру. Она романтику. Но это были только мечты -  реально она собиралась в Германию, поскольку после перестройки стало проще искать контакты с родственниками. И если прежде это были жители бывшей ГДР, то теперь открылись связи с немцами из Западной части. Особенное оживление произошло после воссоединения Германии. Начались конкретные разговоры о переезде. Теперь же выясняется, что Германия для неё стала  лишь первым шагом.

Теперь я тоже еду в Штаты. Видимо, рука Божья ведет меня в объятья Ларика. И я написал ей, что скоро приеду в гости, на что она ответила, что будет очень рада вновь повидаться. Она тогда не знала, что у меня уже виза в паспорте и билет в кармане, она думала, что это просто мечты российского лузера. (Выбравшиеся из России считают большинство оставшихся в ней такими.)

  А может быть, она пригласила меня от чистого сердца? И хотя это весьма сомнительно для такой прагматичной девушки, какой была Лариса, все равно так может быть. Мне так хотелось в это верить!

 В очередном разговоре по телефону я сразу поделился с Олегом своей находкой, сказав, что мы непременно должны заехать в Сан-Диего, где меня ждет девушка. «Американская?» - спросил он. «Да сейчас она американская, а раньше была советской», – ответил я.

И тогда, распираемый какими-то радужными фантазиями о нашей крепкой   дружбе, я предложил ему вместе поехать в Сан-Диего. Слишком сильна была  эйфория от предстоящего путешествия, что я даже  вообразил, как весело будет, когда мы втроем будем выпивать в ресторанчике на берегу залива, закажем, например,  текилу  “Don Julio”, и будем заедать ее сливочным мороженым, смеяться и вспоминать былое.  А потом я поеду с Ларисой в отель, а Олег пойдет осматривать подводную лодку.

А может быть, все будет не так. Ларик захочет поехать с нами обоими, чтобы освежить воспоминания юности, когда мы устраивали игры и вчетвером, и  впятером.  Разве ей не интересно вспомнить бурную молодость? И мы продолжим праздник уже в номере.

 

 В национальном парке Джошуа Трии (Древо Йисуса)

КАРЛСБАДСКИЕ ПЕЩЕРЫ (Carlsbad Caverns)

 

Быть может, настоящие знатоки пещер не разделят моих восторгов, но прогулка по Карлсбадским пещерам меня потрясла. Это чудо природы. С другой стороны,  там все идеально организовано: люди гуляют под землей, словно в лондонском парке.

Размеры пещер действительно велики, чтобы представить это пространство, в которое могли бы свободно поместиться несколько межконтинентальных авиалайнеров. По каменным лабиринтам можно идти несколько километров, спускаясь из одного зала в другой, потом поднимаясь, пробираясь по узким коридорам, переходя по мостикам над озерами  с кристально чистой водой. И везде по маршруту установлены светильники, каждое известняковое образование, выросшее со дна или свисающее с потолка, искусно подсвечено, так что прогулка приносит эстетическое удовлетворение.

На всем пространстве  многообразие сталактитов и сталагмитов огромно, наиболее ярким и большим из них присвоены имена. Заблудиться в лабиринте невозможно, поскольку вдоль асфальтовых дорожек установлены указатели, информирующие, где выход, а где продолжение маршрута.

      Экскурсию вели не просто гиды, а прямо артисты. Я подумал, что молодой человек, наверно, готовится стать голливудской звездой мюзиклов, а пока подрабатывает гидом в пещерах, он сначала спел какую-то песню, настолько выразительно, может, этому поспособствовала пещерная акустика, мы зааплодировали, а потом рассказал историю открытия и освоения пещер.              

    Спустившись в «королевский зал», на несколько десятков метров от поверхности, наш гид выключил свой фонарь,  чтобы мы могли ощутить полную тишину и кромешную тьму. Жутко. Тысячелетия никто не нарушал этого покоя. Прикосновение к вечности. Вот так было в пещерах, пока из них не сделали увлекательный аттракцион.

    Чтобы передать красоты пещер на фотографии, необходима специальная аппаратура. Среди туристов были  увлеченные такими съемками, но я не из их числа. И просмотрев свои фотографии из пещер, я заключил, что они вызывают только отвращение, поскольку  удивительные  и неповторимые в реальности каменные образования  выглядят на фотках, словно какие-то свисающие  сопли, непонятные экскременты,  противная  студенистая грязь.  Впрочем, и любые другие снимки пещер можно рассмотреть под этим углом. Поэтому в пещерах лучше всего просто побывать. И воочию полюбоваться чудесами природы. 
       Перед началом экскурсии, мы стояли в просторном  вестибюле перед огромной картой мира на стене, демонстрирующей смену дня и ночи, и видели, что Европу покрывают тысячи светящихся точек, а чем дальше на восток, тем точек становится все меньше и меньше. И вот огромное пространство от Москвы до Токио   совершенно  черно.  Ни огонька. Это -  Сибирь.

     И мне даже там, в Америке, стало жутко от созерцания этой бескрайней и бездонной черноты, от которой, казалось, исходит не только мрак, но и холод.

Но мой американский друг не дал заскучать. Он неожиданно остановился перед дверями лифта и решительно заявил, что дальше не пойдет. Почему? Он гордо сослался на  клаустрофобию. Словно это шрам на щеке от дуэли.

        Он даже начал объяснять на ломаном английском удивленному билетеру, что это такой внутренний  страх закрытых пространств. Служащий с сочувствием закивал, не понимая, как можно приехать в такую даль и  не воспользоваться возможностью  увидеть такое  чудо.

Клаустрофобия!  Я-то прекрасно знал, что никакой клаустрофобией Олег не страдает. В самолете ведь он летал.  Да и в хваленом московском метро ездил. И мне  было,  как и билетеру, тоже досадно. Что он из себя строит! Противно смотреть, он, как капризный ребенок, отворачивался от смешного мультфильма, дабы показать родителям характер. Да, нелегко приходилось Ларисе.  Что делает с человеком свобода выбора – можно не ходить на работу, а сидеть дома и изо всех сил доказывать себе свою неординарность. Но еще я почувствовал облегчение. Сначала было непонятно от чего, затем стало ясно: от Олега. Его присутствие начало тяготить. Особенно после моих разъяснений, кто эта девушка  из Сан-Диего. Мне показалось, что в нем появилось озлобленность, он стал резок и обостренно реагировал на обычные вещи. Хотя, быть может, это только казалось… 

Увидев мою счастливую физиономию после посещения пещеры, Олег загрустил. Решив немного приободрить его, я сказал:

 -  Ничего, ничего, не унывай! Мы еще доберемся до Нового Орлеана и послушаем там настоящий черный джаз.  Это будет классно. Так играют только черные и только на улицах Нового Орлеана!

- И что же, может, и Обама будет с ними? – спросил Олег. 

- Не знаю, - ответил я -  наверно, нет. Это будет джаз черных рабов, а он не был рабом. 

С парковки мы прошли по дороге огибавшей скалу, в которой был вырублен современный вход в пещеры, немного спустились под уклон и оказались на  просторной площадке со скамейками,  напоминавшей полукруг перед эстрадой. Только вместо сцены была видна огромная ниша в горе, снизу закрытая решеткой. Это - естественный вход в пещеры. Именно здесь можно проникнуть в их глубинные залы по разветвленным ходам и щелям.

Именно здесь можно наблюдать, как десятки тысяч летучих мышей вылетают из пещер, когда наступает вечер. Эти ушастые существа живут в них. И появляются из входа такой плотной стаей, что кажутся темной грозовой тучей.

Чтобы посмотреть на это явление на площадке   собираются зрители. До наступления сумерек оставалось еще два с лишним часа, поэтому увидеть тысячи вылетающих из огромной дыры мышей нам не довелось. Они еще спали.

 МЕСКАЛЕРО АПАЧИ (MESCALERO APACHE)

 

      После пещер мы еще два часа ехали по унылой долине, без каких-либо признаков деятельности человека.  Вокруг была видна только степь, до горизонта поросшая  редкими островками кустов. Пока не увидели плакат о границе индейской резервации MESCALERO APACHE

  Природа вокруг изменилась. Мы решили подняться по лесной горной дороге на плато, где и находится резервация.  Название это напомнило книги Кастанеды, ведь слово «мескаль» пишется точно так же, как название кактуса, из которого добывается знаменитый галлюциноген мескалин.

Невысокое плато поросло соснами. По мере подъема менялась растительность, мы переходили из одного климатического пояса в другой.  Стало прохладнее, а в тени деревьев по обочинам виднелся снег.  На опушке стояла деревянная церковь без архитектурных излишеств. Перед ней на краю обрыва возвышался огромный крест. Его было видно издалека. Вокруг ни души, никаких признаков человека, да и церковь оказалась запертой.

 Мы поехали дальше. В лесу заметили  одинокие домики, похожие на сараи. Возле некоторых бегали дети,  сушилось белье, стояли автомобили, были сложены материалы, инструменты или механизмы, словно что-то собирались построить или собрать, но отложили на неопределенный срок.  И теперь это медленно погружалось в запустение. 

     А ведь когда-то Апачи были воинственным племенем. Их жизнь проходила в стычках с другими племенами, набегах на чужие селения.  В остальное время индейцы охотились. Сначала - на буйволов, а потом, когда пришли испанцы и начали разводить домашний скот,  - на коров. Напрасно им пытались объяснить, что скотина пасется на пастбищах и что она нужна для производства  мяса и молока. Но индейцы считали поля, горы реки – землей своих предков, и, следовательно, всем, что находится на этой земле, они тоже могут распоряжаться. Им было невдомек, что земля уже имеет другого владельца - она продана  фермеру-животноводу.       

     Воинственный нрав Апачей сослужил им плохую службу. Сначала в 18 веке они вели войну с испанскими миссионерами, затем в 19 веке с западными колонистами. Апачи повторили  судьбу всех остальных племен Америки.  Они не выдержали натиска белых переселенцев. И хотя их загнали в глухие районы, они все равно совершали набеги и грабили на дорогах транспорт. Пришлось привлечь на защиту регулярную армию. В 1873 году президент Улисс Гранд (портрет на банкноте в 50 долларов)  подписал  указ о создании резерваций, где  разбойникам и следовало находиться.

И сейчас мы, возможно, пересекали одну из тех утроенных по приказу Улисса Гранта резерваций.  Живописные места достались аборигенам. Я любовался из машины светлым сосновым бором, полянами с густой травой, мелькавшими заводями рек. Там, наверно, остановиться на шашлыки, только сначала, видимо,  нужно получить разрешение у местного шерифа.

Напрасно  в этой глуши, мы надеялись найти мотель: не встретилось даже ни одной деревни, ни хуторка, ни самой затрапезной заправки, что обычно показывают в фильмах о Диком Западе.

Наконец, за перекрестком, где наше пустое шоссе сливалось с другим, несколько более оживленным, по нему проезжало два или даже три автомобиля в час, и где в отдалении виднелись контуры фермерских построек. Приблизившись мы заметили вывеску мотеля,  за ней еще одну, кажется, мы добрались хоть до какой-то цивилизации.

 

 НА ГРАНИЦЕ С ТЕХАСОМ     

     Остаток дня мы провели в монотонной езде по хайвэю № 180, разве что поговорили о Белых песках и Карлсбадских пещерах, Олег не любил бывать в Национальных парках, там слишком много причесанного, а ему по душе природный хаос.

      Нам еще предстояло проехать 80 миль, чтобы добраться до Эль-Пасо. Это тот город, где проходит мексиканская граница, через которую мы собирались переходить на следующий день.     

         Солнце висело низко над горизонтом, и мы, как обычно, поменялись местами. Олег вел машину минут 20, и после этого, когда стало совсем темно, предложил покурить. Он съехал на обочину, остановился, мы вышли и сошли с дороги в степь, поросшую редким колючим кустарником. В этой степи, пока не посмотришь вверх, на небо, не чувствуешь простора. Под ногами шуршали мелкие камни, кое-где покрытые сухой травой. Было это где-то на границе Нью-Мексико и Техаса. 

       Тишина. Степь. Звездное небо. Становилось прохладно. Мы стояли и курили, а где-то рядом проходила граница с Техасом.  Ничего особенного,  и в то же время удивительно, поскольку никогда даже не мечтали, что окажемся здесь. Я вспомнил былое, ко мне пришли думы. Удивительные перемены преподносит жизнь, если не сидеть, а пытаться что-то изменить. Потом спросил Олега:

      - Помнишь, ведь тогда, лет 25 назад и даже вообразить было трудно, что мы сможем забраться в такую даль, в техасские степи, будем стоять и курить под звездами, и наслаждаться красотой.

- Да, помню.- ответил он. – Наверно, в это же самое время, но где-нибудь в Москве в каком-нибудь кафе «Подъезд 777», мы пили кавказский портвейн и мечтали, но тогда мечтали только о том, чтобы уехать. – Он немного помолчал, затем добавил: - Уехать может быть – в Новую Зеландию, на край света, чтобы никогда  не вернуться. Чтобы даже не возникало соблазна приехать обратно в совдепию, как у Бунина. А может в Канаду, в Южную Африку?

- Это Куприн вернулся на родину умирать. Впрочем не важно, - ответил я.  

- Об Америке почему-то даже и не задумывались,- продолжал Олег,-  настолько она в те глухие годы была для нас недосягаема и далека. Даже в самой смелой, дикой фантазии не могла привидеться эта бескрайняя серая степь, кусты и колючки, пустое шоссе и звездное небо.

        Солнце скрылось за горизонтом, стремительно холодало. По дороге прошумели два трака. И опять тишина и звезды.

«МЫ ЖДЕМ ПЕРЕМЕН»

 

По телеку ночью опять крутили «Ассу». Фильм запомнился из-за песен, или песни стали известны, поскольку попали в фильм? О чем пел Виктор Цой? Это каждый понимает по своему. Ко мне тоже после этой песни приходят разные мысли: ведь как удивительно меняется жизнь, если желать перемен, если стараться что-то изменить, если хотеть перемен.

В  Москве в самом конце 80-х, когда благодаря горбачевской перестройке железный занавес начал ржаветь и разрушаться, у многих появилась надежда уехать из Советского Союза. Уезжать нужно было поспешно, не раздумывая, потому что ходили слухи, что гласность объявили именно для того, чтобы узнать,  кто  и что о происходящем думает,  чем живет и что собирается делать, и потом, когда все выскажутся, границу вновь забетонировать, всем недавние смелые речи припомнить и сделать оргвыводы. 

Именно слухи, что послабление режима временно, и спровоцировали Олега на поспешные и необдуманные действия. Он возвратил государству свою квартиру, сдал советский паспорт, продал все, что мог продать, а  вырученными деньгами «смазал» нужных людей, чтобы получить справки, выписки, формы, и в результате остался гол как сокол. А советский режим после перестройки вовсе не окреп, а окончательно развалился. И двери за границу открылись, можно было уезжать без формальностей, оставляя за собой все нажитое при советском строе, даже паспорт.  

         Непростое было время. Мы встречались реже, но если встречались, то, как обычно, возле памятника Грибоедову на Кировской. В тот вечер мы прошли на Покровку выпить пива и обсудить спортивно-политические новости. Потом купили несколько бутылок красного вина и поехали на Маленкову. В течение распития тема разговора продолжала блуждать от обсуждения Европейских кубков по футболу до перманентной революции Троцкого и, в конце концов, все-таки пришла к вопросу «великого исхода».

  Мы заспорили, где же нам встретиться после того, как уедем из Союза. (Мобильники, интернет были вещами из сказок советских фантастов.) Предлагались различные варианты – Вена, Нью-Йорк, Амстердам – и, наконец, мы пришли к согласию, что лучшим местом будет Главный почтамт города Хьюстона. Встретимся 31 декабря прямо в центре зала в 12 дня – и мы ударили по рукам и чокнулись стаканами.

 Тогда в обычной квартире в центре советской Москвы мысль о том, как мы доберемся до Хьюстона,  даже не возникала, поскольку главной проблемой было пересечь границу. И мы откупорили следующую бутылку.  Лишь бы уехать, убраться из этой страны, лишь бы получить возможность передвигаться по всему свету…

  Теперь на границе с Техасом я вспомнил о тех вечерах, когда мы, наивные романтики, пьяно фантазировали о путешествиях в далекие страны. И спросил Олега, не забыл ли он о нашем закладе – о встрече  в почтамте города Хьюстона под часами?

-  Разве можно об этом забыть? - ответил он, - Мы были полными идиотами, и вместо того, чтобы зарабатывать бабло, предавались мечтам, грезили о воздушных замках.

- Тогда никто не знал, что делать. Тогда вообще не знали, что будет дальше. 

- Не скажи. Это я был идиотом,  таким и остался, а ты еще доберешься до Хьюстона. Ты всегда был себе на уме, а я жил одним днем.

- Это как сказать. У тебя было больше шансов выбраться оттуда.  А у меня был единственный шанс – это твой пример. Если тебе удастся, то почему не удастся мне?

- Сейчас бы обратно в те времена – так хорошо мечталось. Теперь уже так не мечтается.  

     Еще минут 20 мы стояли под звездным небом,  курили, ждали пока прерия погрузиться во тьму, на западе угаснет зарево, поёживаясь от ночного холода, и вспоминали друзей и подруг, оставшихся в прошлом, в советском душном прошлом.

      Потом вернулись к машине, я сел за руль, чтобы преодолеть уже в темноте оставшиеся до Эль-Пасо 80 миль.

 

ПО ПУТИ К РИО-ГРАНДЕ.

 

        Эль-Пасо - город  на в западной части штата Техас, на реке Рио Гранде, которая разделяет его на две части. Одна – американская, собственно Эль- Пасо, а  другая -  мексиканская – Хуарес. Граница была проведена в результате договора между  Мексикой и СШАв 1848 году.

      В времена освоения Дикого Запада, в позапрошлом веке город оставался сосредоточием бандитов,  грабителей,  мошейников, воров –  социальных отбросов общества.

        Сейчас в городе около 80 процентов населения латиноамериканца, и около 15 – белые, остальные, чернокожие и китайцы.

 

       Прибыв в Эль-Пасо поздно вечером, мы практически сразу нашли подходящий мотель, в этот раз мы наткнулись на сеть "Мотель 8" и быстро сняли номер. Наши попытки получить у администратора (ярко выраженного пассивного гомика) комнату, где бы открывались окна, так и не увенчались успехом. По моему наблюдению окна в гостиницах Америки, особенно в южных штатах, забиты наглухо стомиллиметровыми гвоздями. Владельцы делают это, видимо, ради экономии электроэнергии: не хотят охлаждать или обогревать небо. Так что пришлось спать в атмосфере кондиционера. Олег особенно этим возмущался, поскольку кондиционеры он считал очень вредными для здоровья устройствами.

         На следующий день мы направились по выжженным солнцем улицам Эль-Пасо  на поиски границы с Мексикой. Вскоре выяснилось, что она проходит по реке Рио Гранде, которая на самом деле вовсе не похожа на реку, а пыльный сухой овраг, загороженный с обеих сторон рядами колючей проволоки и бетонными полосами отчуждения, вдоль которых проложены заасфальтированные дорогами. По этим пустым дорогам постоянно курсировали  полицейские и пограничные автомобили с вооруженными людьми в касках. На другой стороне серел мексиканский город Хуарес.

       Границу переходить не стали. В этот раз. Ее  охраняют очень строго, но не от таких нарушителей как мы, а от мексиканских безработных. Это - самая напряженная граница в мире. Десятки тысяч  мексиканских нелегалов стремятся проникнуть в Штаты на заработки, и, таким образом, хоть как-то выжить в своей  бедной стране.           

Через проволочные заграждения и бетонные рвы  вел на другую сторону автомобильный мост. Мы не поехали по нему, поскольку засомневались в честности мексиканских полицейских. Они запросто могли задержать нас, когда мы будем возвращаться в Штаты. Известно, что мексиканские полицейские и пограничники не менее коррумпированы, чем российские. А денег у нас было не так много. Во всяком случае,  даже на взвод или на отделение полицейских в приграничных районах не хватило бы.

    Город оставил гнетущее впечатление. Проехав по его центральным улицам, мы заметили бесцельно толпящихся гастарбайтеров из Мексики. И даже добравшись до самого дуантауна, где приятно прове6сти знойный полдень в тени дорогих зданий, не увидели обычно там лежащих на тротуарах бомжующих, так называемых афро-американцев. (Разве можно их называть унизительным словом «негр»?) Ведь известно, что там, где поселился мексиканец (пион) уже нечего делать афро-американцу (негру).

 Олег, посмотрев на них, разразился обличительной речью, которая сводилась к тому, что все эти отбросы  в надежде на бесплатное улучшение своего положения проголосовали за Барака Обаму. Потому что все они, голосовавшие за него, цветные, а вместе с ними и эти афро-американцы, все они надеются, что новый президент сделает их жизнь благополучной. А им для этого и вовсе ничего и не нужно будет делать.

  Видимо они забыли, что цвет кожи Обамы вовсе не значит, что его предки были рабами, привезенными в трюмах голиафов  из Африки. Даже наоборот – по материнской линии это были выходцы из Голландии, которые сами  владели рабами. Так что надеяться, что жизнь скоро улучшится, не стоит.  Олег добавил, что тоже голосовал за Обаму, поскольку тоже рассчитывает на увеличение социальных пособий. Он вообще не обязан вкалывать на это зажравшееся буржуинство, ему просто необходимо пособие, чтобы не только продолжать неработать, но и иметь свободные деньги на утренний стакан вина. Почему он – белый человек, в конце концов, - должен жить хуже этих цветных?

       И так еще почти полчаса, пока мы ехали  по пригородам Эль-Пасо, Олег продолжал  поносить бедных мексиканцев за то, что они  присасываются, как пиявки, к здоровому телу американского общества и сосут, сосут – паразиты -  его горячую насыщенную кислородом кровь.  Я спокойно вел машину, радуясь, что он нашел  такой безобидный предмет для критики. Я всматривался в каждый указатель, стараясь не пропустить нужный поворот и  поскорее выехать на федеральную дорогу № 10. По ней  и предстояло ехать дальше: в Даллас или в Сан-Антонио. И поворот все-таки пропустил. Скоростное шоссе проплыло над нами, теперь нужно разворачиваться и возвращаться.

 

ПОВОРОТ НА СЕВЕР

      Покинув Эль-Пасо, мы вышли на интерстейт  10. Казалось, день начался вполне нормально, но дальше  дорога не задалась. Мы делали частые остановки по незначительным  предлогам. То на бензоколонке, то возле закусочной, то просто на обочине, чтобы покурить. Это была, наверно,  самая тяжелая часть нашего пути, да еще  день выдался жаркий. Солнце пекло нещадно. Было душно. А вокруг голая степь, выжженная солнцем.

   Появились ритмично двигающиеся нефтяные качалки, по обочинам темнели горы пустых металлических бочек, канистр, труб,  кучи промышленного мусора. По сторонам дороги мелькали сараи, мастерские, непонятного назначения невысокие сооружения, просто голые пространства, заросшие жухлой травой.  Мы видели этот пейзаж десятки миль. Средняя скорость  движения упала. Мы тащились как усталые черепахи.

           Мелькнуло несколько тщедушных от палящего солнца деревцев, и везде сухие кусты с колючками.  Становилось совсем тоскливо, а Новый Орлеан был все еще очень-очень  далеко, до него несколько тысяч миль, а потом еще дальше - Алабама и совсем далеко тропическая  Флорида.

 Прерии тянулись уже несколько часов. Бескрайние поля выжженной и высохшей словно солома травы простирались до горизонта. Не выдержав этой монотонной езды, я остановился на обочине, вышел из машины,  Олег удивленно спросил что-то, но я не отвечая пошел  в сторону от дороги, пошел куда глаза глядят.  Под ногами оказались наезженные тракторами колеи,  уходящие и теряющиеся в заросшим высокой травой поле.

Под ногами у меня шуршала высохшая и пожелтевшая от палящего солнца трава,  попадались кусты и  колючки. Такие  растут в Техасе везде, словно лопухи в средней полосе России. Здесь, наверно, именно в этом месте была крайняя точка нашего маршрута.  Я шел по прерии и думал: как бесконечно далек я от России. Эта проселочная дорога, заросшая травой и  уходящая куда-то в поля, а вон брошенный ржавый грузовичок, какие-то оставленные давным-давно и развалившиеся сараи - вид почти как у нас в деревне. Но где она эта российская глубинка? Ее нет, она осталась в другом мире, словно на другой планете.  С некоторым волнением и радостью я  чувствовал, что пришел в состояние полного отрыва от родины. И  не хочу туда возвращаться.

      Теперь я с грустью  вспоминаю то неповторимое состояние, которое испытал в техасской степи, вспоминаю его особенно в те дни и часы, когда становится трудно жить, кода особенно тяжело от московского окружения: зараженной среды, мертвого бизнеса, жуткого  транспорта и  забитых дорог, от диких толп приезжих, я вспоминаю далекую страну моей мечты. Когда мне особенно тяжело и предметы начинают давить еще сильнее и еще с большим ожесточением.

        По отдельности – пустяки. Каждую проблему решить легко. Но вот когда они все вместе, когда это начинает окружать. Начиная с утра, когда уже за завтраком болит голова. Мысли о вечерней программе. Что придумать? Нужно купить квартиру. Нужно продать квартиру. Нужно снять квартиру. И еще десяток противоречащих одна другой мыслей, они приходят пока я тащусь по Третьему кольцу до офиса.

      И  еще приходят самые тяжелые мысли, гнетущие: дела окажутся бессмысленной тратой времени и сил, если не удастся отстоять свой бизнес от рейдеров. Кто они  и кто их финансирует ?  Полная неизвестность. Это как бой с тенью.  И когда он закончится? 

        Возле дома, где мой офис, выясняется, что припарковаться негде. Хочется остановить машину, выйти из неё, но негде. Приходится нудно ездить кругами пока подходящее место не будет найдено. Но это только начало. Захожу в свой кабинет, включаю комп и обнаруживаю, что нет интернета. Связи нет! Почему?  Просто нет и все. И никто ничего не знает. Наконец бухгалтер мне говорит, что это, наверно, потому, что ремонтируют крышу. И еще она сообщает, что вчера налоговая вернула квартальный баланс. После этого заходит администратор и приносит акт о проверке. И штраф. Объявлены очередные праздники и банки будут закрыты еще на три дня вся страна не будет работать. А доллар все равно дорожает. А пробки на дорогах увеличиваются и увеличиваются. Скоро город опять встанет, обычно это наступает во второй половине дня. Становится нечем дышать. Дома меня никто не ждет. И еще по вечерам теперь не продают алкоголь, даже пиво. Гаишники устраивают облавы. Ухать бы…Я вспоминаю, что хотел забронировать билеты в отпуск, наверно, в Санта-Крус или  в Лимассол, но так и не решил, куда же именно поехать… Но как уедешь, когда на пороге незримой тенью стоят рейдеры?

Вернувшись к машине, я сел за руль.

-          А я подумал, что дальше ты пешком пойдешь.. –  сказал Олег. Я не ответил, завел мотор, и мы тронулись.

-          Да так хотел немного проветриться. Вспомнил о делах в Москве, об этих рейдерах проклятых…

-          А-а, - протянул Олег, - значит, не собираешься в Сан-Диего оставаться?

-          Нет, не собираюсь…

Потянулось время монотонной дороги. Через несколько минут обогнали фермера, везущего на огромной машине пустые бочки и еще какой-то хлам. Эти бочки везде валялись по обочинам. Почему так много промышленного мусора? Опять это  напомнило поля советского колхоза эпохи брежневского разложения. Но автомобили… Таких больших и красивых машин я не видел нигде. Кабина рассчитана на четырех человек, а за ней еще длинный кузов с откидывающимся бортом.  Российская «Газель» выглядела бы рядом малолитражкой.

       Наконец  мы заметили в поле разрозненные строения, по указателю на обочине поняли, что въехали на окраины города Пекос  (Pecos), среди неказистых  невысоких домиков к нашей радости  мы увидели здание с вывеской «motel 6». Сразу решили  в нем и остановиться на ночлег.

        От усталости не было желания торговаться, поэтому я не пошел во второй мотель, что находился неподалеку сравнивать условия и цены. Сразу оплатил кредиткой  счет.

       После администраторской я вернулся к номеру и остановился на пороге номера, чтобы еще раз наблюдать привычную картину:  синяя бутыль уже извлечена из сумки,  Олег наливает себе 70 грамм.

      - Не желаешь освежиться? – спрашивает он.  И не медля ни секунды, выпивает.

     После этого сразу повеселел, заявил, что разгружать остальные вещи не может, поскольку у него болит спина. Я ответил: «Да на тебе еще можно бревна возить!» Но он уже ушел в  туалет.

  Как легко пьется после долгого напряженного дня.

ПО НАПРАВЛЕНИЮ К ТУКУМСАРИ

  Утром, лишь открыв глаза, я увидел, что мой второй пилот  сидит на постели, наливает стакан минералки, жадно выпивает и вновь откидывается на подушки. Я подумал, что впереди еще один трудный день, и до Далласа мы, видимо, не доберемся. 

Наконец я распинал его. Со скрипом, бранью и понуканием шел сбор вещей, мы выбрались из мотеля, было почти  10 часов.

 Затерянный в прериях Пекос остался позади. Мы встали на федеральную дорогу № 20. Ехали часа три по выжженным полям с качающимися нефтяными насосами.   Миновали город Одесса (Odessa), кроме названия ничего общего не имеющий с черноморским портом. Через  несколько часов нудной неторопливой езды с остановками на перекур и для завтрака, один раз даже свернули в местный парк отдыха,  до Далласа нам оставалось около 250 миль, возможно, если ничего не случится, то через пять часов мы будем на месте убийства Кеннеди.

      Между тем палящее техасское солнце стало оранжевым и начало клониться к закату. Стало ясно, что в светлое время до города мы доехать не успеем.  Правильно ли я поступил, что согласился с увещеваниями моего компаньона, что ничего интересного мы в этом Далласе не увидим, и мы повернули с дороги № 20 на север, там было несколько переходящих одна в другую дорог, ведущих  по направлению к городу Амарилло (Amarillo).   Мы повернули в небольшом городке Колорадо Сити. В нем закончилась наше движение на восток – мы начали возвращаться.

Остается теперь только грустно вздохнуть, что Даллас по-прежнему остается для меня в тумане неизвестности. Так же остается для всего человечества нераскрытым преступление века.      

Как всегда, лишь солнце повисло над горизонтом, Олег сразу заявил, что пора меняться местами. Эти просьбы в форме приказа начали меня утомлять.  Мне не хотелось уступать и давать «повести в закатных лучах». Хотя бы потому что, он не согласился ехать в Даллас. Не хотелось останавливаться, не хотелось выходить из машины.

Заметив, что я игнорирую, он схватил руль и потянул в свою сторону, начал его вырывать у меня, я начал тормозить, машина съехала на обочину и  мы чуть не оказались в канаве. Это был уже не каприз, а приступ неврастеника.        

        Что делать? До города Тукумсари (Tucumcari)  оставалось еще примерно 90 миль. Убрав его руку от руля, я сказал, что пересаживаться сейчас не собираюсь, пересяду на заправке, это уже совсем скоро, ведь бензин заканчивается, и нужно  дотянуть до ближайшей, а там уже посмотрим, кто дальше поведет. 

        Однако заправок, как назло, не попадалось. Это нервировало. Не хватало еще в прерии заглохнуть! А тут он со своим рулением на фоне заката. Это так важно? На сколько меня хватит?  Зачем я согласился ехать с этим психом?

Посмотрев на своего второго пилота, я заметил сначала какой-то быстрый злой взгляд, потом не мог поймать его бегающие глаза, мне показалось, что он задумал что-то недоброе. Может быть, хочет, чтобы кончился бензин, мы встали, и когда я пойду искать заправку, он воспользуется этим, чтобы обчистить меня: вытащит всю наличку и, проколов колеса, смоется? Нет, пока он трезв, выяснить это не удастся.

Дорога раздвоилась, основное шоссе пошло стремительно в даль, а мы свернули на business way, на объездную дорогу, ведущую к городу Тукумсари. Там, впереди уже были видны неоновые вывески мотелей и магазинов, там, разумеется, были и заправки. 

В номере Олег привычно освежился. Молча лег на кровать и уставился в потолок. Мне стало как-то грустно, происходящее показалось таким будничным, словно мы вовсе не в Америке, а вернулись с рыбалки на Клязьме.

Но это и успокоило. Даже мелькнула надежда, что мы сможем удачно завершить наше путешествие. А то, что не удалось доехать до Далласа, можно компенсировать поездкой в Скалистые горы. Но для этого нужно уговорить Олега. И стартовать нужно именно завтра, поскольку сейчас мы находимся в ближайшей к горам точке.

        Один бывалый путешественник рассказывал мне, что только те туристы, которые побывали в Европе, могут оценить в полной мере, а именно сказать, что Скалистые горы – это американские Альпы.

       Рядом находится национальный парк Йеллустоун. Долина гейзеров с разноцветными струями, бьющими из земли на десятки метров. Извержение повторяется с определенной периодичностью, словно земля вздыхает. (А может, выдыхает?). Если попытаться изобразить это место, то картину можно назвать «Рождение Земли».

И самое главное – неподалеку находится мемориал Гора Рашмор (Mount Rushmore National Memorial). Думаю, что многие видели этот гигантский барельеф  выстой почти 20 метров состоит из портретов  четырёх президентов США: Вашингтона,  Джефферсона, Рузвельта и Линкольна. Прежде я как-то не предполагал, что в Америке кто-то может так активно заняться монументальной искусством и частным образом с таким размахом публично возвеличить пусть и выдающихся, но все-таки государственных деятелей. Строить монументы в пропагандистских целях своим президентам - прерогатива официальных властей, а не свободных художников. Однако, вот выяснилось, что в мире не все так однозначно.

В глубокой юности я даже не знал, что барельеф  посвящен президентам, поскольку впервые увидел композицию на обложке пластинки “Deep Purple”. Она по замыслу создателей точно раскрывала  название альбома  “Deep Purple in Rock”,   что можно было понять как  «изваянные в камне», ведь вместо лиц президентов в титульный снимок были вмонтированы лица музыкантов.

И по этому поводу я решил выпить и предложил тост. Олег, естественно, поддержал.

- Давай поднимем наши стаканы  за  ”Deep Purple”, -заявил я, пытаясь изобразить ложный пафос комсомольского собрания – Здесь, на американской земле, в глухих урочищах гордых и непокорных Апачей, на суровых просторах Нью-Мексико, здесь то самое место, где нужно вспомнить о Лорде и Гиллане и пожелать им дальнейшего процветания!

 Олег с воодушевлением  продолжил:

- И еще к этому нужно добавить: «За здоровье королевы Нидерландов».

 Праздник в мотеле городка Тукумсари  затянулся почти до полуночи. Мы выходили курить на улицу. Смотрели, поеживаясь от холода, на звездное небо Нью-Мексико. Когда и куда улетела жизнь? Только, казалось бы, вчера мы  сидели в квартире на Маленковке, или у меня на Самотеке, пили вино и мечтали о  путешествиях по миру. Помню, что от ощущения полной безысходности хотелось самого несбыточного – кругосветного плаванья!, не только же ведь Сенкевичу позволено путешествовать. (Нет, в нашей стране только Сенкевичу.) Я предложил пройти через Панамский и Суэцкий каналы, обогнуть Мыс Доброй Надежды и проплыть по проливу Магеллана.

- Нет, ты выбирай что-нибудь одно: или каналы, или пролив Магеллана с Доброй Надеждой, – возразил Олег.

- Хорошо, я не жадный, готов уступить тебе Магелланов пролив, но Добрую Надежду оставляю за собой.

 И мы выпили за проход мимо мыса Доброй Надежды. Так именовали это место мореплаватели прошлого, поскольку проход мимо опасных рифов в самой южной точке Африки обнадеживал моряков, что плаванье будет удачным, они останутся живы – они доплывут.

Олег ответил, что ему хотелось бы побывать в Новой  Зеландии, сначала проплыть по островам Океании, потом проехать через Австралию и потом в Новую Зеландию. Он говорил уверенно, чувствовалось, что он хорошо осведомлен о жизни на этом далеком острове, хотя, на самом деле, он ничего о нем не знал. Это была загадочная таинственная земля как бы в ином, в потустороннем мире, который существовал для нас словно в сказке.

Слабые очертания чудесной земли стали проступать из тумана, когда мы записались на прием в посольство Новой Зеландии. Вскоре выяснилось, желающих уехать на туманный остров в несколько раз больше, чем остров готов принять, более того, там были нужны специалисты, а не свободные художники.  Далекая таинственная земля оказывалась вовсе не радушной и  принимать нас не спешила.

Чиновник в посольстве сказал нам, чтобы мы заполнили анкеты и прислали их по почте, кажется, в министерство иностранных делам, что в столице Веллингтоне. Там их рассмотрят и нам ответят.  Разочарованные мы пошли по улице Воровского, дойдя до ЦДЛ, решили отметить неудавшийся (в том, что уезд в Новую Зеландию провалился, мы не сомневались)  визит в посольство в писательском буфете. Нам удалось легко миновать швейцара, изображая маститых прозаиков,  и заказать бутылку крепкого красного.

Потом мы поехали ко мне на Самотеку. В тот вечер к нам заходил сосед сверху, итальянский пижон, и предлагал сыграть в шахматы блицтурнир. И мы согласились играть на пиво. Проигравший проставлялся в количестве одной бутылки за каждую проигранную партию. И поскольку вечер был посвящен дружбе и пиву, шахматный блиц должен был в него гармонично вписаться, то каждый выигравший и выпивал эту бутылку пива. Бутылки выделялись из особого специального фонда, сформированного на средства концессионеров – участников и организаторов пивного путча. То есть меня и Олега. Мы отстояли очередь в винный и потом дотащили четыре большие сумки до квартиры.

И поскольку «итальянец» примкнул уже после закупки, он участвовал в фонде деньгами. В результате он ушел от нас пьяный, но и возместил, поскольку много проигрывал, большую часть потраченных на пиво средств.  Потом, в следующий раз,  мы  познакомили его с Манькой-Николеттой. Когда  первый раз итальянец увидел ее, то  скривил губы, Николетта показалась ему слишком простой. Но потом, как случайно выяснилось, они начали активно встречаться (особенно, когда родители итальянца уезжали), а потом и поженились. 

Несколько месяцев спустя я видел, как она плывет по тротуару с большим животом. Таким огромным, наверно больше, чем она вся. Она зацепилась за этого работника итальянского торгпредства. Потом они переехали на другую квартиру. А потом уехали за границу. Вспомнив былое, мы еще раз выпили за прошлое счастье нашей общей подруги.

Бесспорно, ей повезло, что она встретила итальянца, так мы рассуждали тогда. И вообще жизнь начнется только тогда, когда пересекаешь пресловутую границу и оставляешь совдепы за спиной. Тогда жизнь начинается по-настоящему!

Если ты оторвался от корней и летишь в пространстве, не ведая, куда тебя вынесет кривая, то это и есть жизнь. Так мы рассуждали. Возможно, каждый слышал в отвлеченных фразах только свой, только ему понятный смысл.    

  Как закончилась эта ночь в Тукумсари, я уже не помню, поскольку заснул пьяным крепким сном.

 

      ВСТРЕЧА С ШЕРИФОМ

      Утро было мрачным и хмурым. Не по погоде, а по нашему состоянию. Нервные и раздраженные, неопохмелившиеся  мы сели в машину, я сказал, что дальше поедем в Скалистые горы.

   -  Какие скалистые горы? - завопил Олег. – Это две тысячи миль, едем в Санта Фе!

- Какое еще Санта Фе?! Едем в Скалистые горы!

- Что в этих горах делать?! Тоска зеленая. И цены запредельные. Там одни бабки старые ползают. И обезьяны на велосипедах. - И потянул руль в другую сторону.

- Ты что, идиот? Хочешь оказаться в кювете! Отвали! -  ответил я. - У нас еще почти полторы недели. Две тысячи за три дня одолеем.

Не отъехав от мотеля и десяти метров, мы остановились на обочине. Мы сидели в машине и спорили, почти переходя на крик. Это было довольно бессмысленно. Исключительно на эмоциях. Наконец я полностью завладел рулем, и вдавил педаль в пол, машина рванула и помчалась по дороге в сторону околицы.

     Только посмотрев в зеркало заднего вида, я понял, что значительно превысил скорость и сделал это прямо на глазах шерифа. Несколько мгновений тянулись как долгая-долгая минута,  и вот на белом джипе  засверкала мигалка,  он выехал на шоссе и начал преследование.

 - Все, влипли, за нами гонится шериф, - сказал я, тормозя и сворачивая на обочину. Олег мгновенно протрезвел и побелел.

-  Это конец, – сказал он.  - Теперь нас арестуют!

У Олега был печальный опыт общения с полицией после пьяной езды по горам Сьерры-Невады. Он говорил, безапелляционно утверждая, что его, конечно, подставили сомнительные друзья. Они сообщили в участок, что он поехал по такой-то дороге в глубоком алкогольном опьянении. В результате он попал в тюрьму, потом ему присудили штраф и воспитательные работы. Они заключались в обязательном прослушивании нравоучительных лекций о вреде алкоголизма (в течение трех месяцев каждую неделю по два раза на 4 часа, пропуск автоматически прибавляет количество лекций). Помимо этого его лишили на год прав и затормозили, что было самым печальным, получение американского гражданства на два года. И все  это только потому, что он ехал поздно вечером по пустой горной дороге нетрезвый.

Выслушав его рассказ, я спросил:

-          А после уроков вы выпивали?

            -   Нет, - ответил он,- там все такие перепуганные и зашуганные – кислая, словом, публика: студенты, мексы, девчонки, один  был нормальным, но и он негр…

        «Да, - подумал я, - если его угораздило попасть в такую компанию на несколько месяцев, то действительно лучше в Америке за рулем не пить вовсе. Это вам не Россия, где всегда можно договориться с ментами. Хотя  размеры взяток из года в год растут, и становится  весьма разорительно расставаться с суммами в 100-150 тысяч рублей.»

 Между тем полицейский джип догнал нас и остановился позади, метрах в пяти. Как принято в Америке, шериф подошел к нашей машине слева сзади, держа ладонь на рукоятке своего револьвера, скомандовал «не выходить» и сразу спросил, не пил ли я сегодня? Затем добавил, объясняя причину задержания, что я превысил скорость: вместо положенных 35 миль ехал 67. В уме зазвенела мысль: «сейчас направит на экспертизу на алкоголь, и все – пропала наша поездка».
          Шериф начал неторопливо проверять документы. взял у меня права, (иностранные права с безразличием сразу вернул назад) паспорт и договор аренды машины. И удалился к себе в джип. Мы нервно курили на обочине.

         Казалось, что время остановилось, настолько неторопливо проверял документы полицейский. Сначала он звонил куда-то, потом открыл свой ноут, потом опять звонил, потом листал паспорт, смотрел в договор, потом опять звонил. Прошло всего минут пять. А нам казалось, что целая вечность, что он, может, уже и забыл о нас и сейчас, отправив кому-то еще пару-тройку  месседжей,   заведет машину и уедет. Но он не уезжал. Он нестерпимо медленно продолжал копаться в бумагах.   

       Наконец, шериф закончил с проверкой и, выйдя из машины, направился к нам. По его выражению лица я почувствовал, что все будет хорошо. Исковеркав до неузнаваемости, произнес мое имя и, предупреждив об ответственности за нарушение скорости, вернул документы. Сердце радостно забилось, шериф продолжал что-то говорить, но я уже ничего не понимал.

Я подарил ему открытку с видом Московского Кремля. Он заулыбался. Беседу поддержал Олег, он выяснил, что наш шериф во время военной службы или после нее два года находился  в  Армении, в составе войск ООН. Он был зачислен в отряд миротворцев в  буферную зону с Азербайджаном, в Нагорный Карабах.

Поэтому, когда он узнал, что мы из России, заявил, что служил в армии на территории нашей страны.  Видимо Азербайджан, Нагорный Карабах и Армения  ассоциировались у него с  Россией, и поэтому, побывав в них, он  считал, что побывал в России. А вот теперь мы приехали к нему на родину, и посему да здравствует мир, дружба, жвачка.  Не нужно нас арестовывать, предавать суду  и штрафовать!

  Обрадованные, что наша встреча так славно складывается, мы попросили шерифа сфотографироваться с нами на память, прямо здесь на шоссе и  возле полицейского автомобиля. Подарили ему еще несколько открыток с видами Московского Кремля. Потом этот снимок с шерифом из Нью-Мексико вошел в коллекцию моих замечательных фотографий.

 

 

ПУЭБЛО ТАОС. НЬЮ-МЕКСИКО

 

     Поездка в эту индейскую деревню, которая увековечена в фильме “Easy Rider”, стала нашим последним совместным мероприятием, и прошло оно в духе полного взаимопонимания и дружеского сотрудничества.  Теперь, когда я в очередной раз пересматриваю этот фильм, вспоминаю, как мы бродили между  коричневых глиняных построек в стиле «адоба», заглядывали в некоторые из них, что были открыты для туристов, рассматривали домашнюю утварь и местных жителей.

      Называется этот памятник культуры индейцев Северной Америки «пуэбло Таос». (Таос – небольшой городок в Нью-Мексико, а пуэбло – деревня по-испански). Сооружения из красной глины и соломы  и есть стиль «адоба». Эта деревня, обнесенная  полутораметровым забором, является одним из немногих сохранившихся в резервациях поселением, в котором по сей день  живут  индейцы из племени Навахо. Они содержат скот, возделывают огороды, ходят в церковь (она побелена), рядом  устроено кладбище. Не часто увидишь такие скромные погосты.  В деревне  все как-то голо, грязно и  неуютно - на всем пространстве нет ни одного  дерева, ни куста, ни  островка травы… Только  выжженные площади да пыльные дороги, засыпанные щебнем.

      Индейцы, помимо скудного домашнего хозяйства, торгуют сувенирами и открытками. Покупают их, наверно, в соседнем магазине, поскольку цены у них в полтора раза выше, чем за такие же открытки в туристическом центре.

          Конечно, остаткам истребленного народа  американское государство предоставило всевозможные льготы и  разнообразную помощь. Но впечатление от индейской деревни, скудности  быта, да и вида глиняных хижин очень грустное.

       Пройдя мимо печального кладбища, мы заглянули в покосившийся магазинчик. Там на полу сидели две пожилые индианки и  копались в каких-то рваных тряпках  и в  грязной посуде.  Олег заметил:

    - Везет же! Живут на дотации, пенсию получают и налоги не платят. - И сочно выразился по поводу  внешнего вида одной из старушек. Все равно никто не понимает русского, так что мы могли называть местных, как вздумается.

       Экскурсия в «пуэбло Таос» - словно путешествие через века в то далекое время, когда в Америке еще не было  цивилизации. Побывав там, легко представить,  что если бы не было  белых переселенцев, то так и  остались бы ее жители на  первобытном уровне.

После деревни мы зашли в музей, заботливо устроенный белыми в “Touristic Visitor center”. Там, посмотрев фотографии, предметы быта настоящих американцев, я подумал: какими все-таки дикарями  были эти индейцы. Со снимков на меня смотрели мускулистые юноши с животными глазами. В руках они держали луки и топоры, и всем своим видом показывали, что готовы убить, растерзать, задушить  любое живое существо, оказавшееся на их пути. Это только по книгам и кинофильмам сложился  своеобразный образ индейца   как  отважного воина, искусного охотника,   понимающего язык птиц и животных. Такого быстрого, ловкого, смелого и хитрого. 

Но теперь я вижу, что на самом деле индеец -  это  дикарь. О какой культуре этих племен можно говорить, если ни  устройства жилья, ни  приготовления пищи, ни шитья одежды (они носили какие-то необработанные шкуры), у них не было?   Про личную гигиену я вообще молчу. Их дикие животные танцы, раскраски лиц, перья в волосах. Традиция снимать скальп с живого человека. Такими бы они и остались, если бы не белые люди. Однако, индейцы еще и сопротивлялись проникновению цивилизации, нападали на переселенцев. Поэтому их и перебили.

  Поделившись своими размышлениями о жизни современных индейцев с Олегом, в ответ я услышал, как он развивает эту идею. Он говорил, что если бы эти дикие племена продолжили свое существование на просторах Америки, то рано или поздно заявили бы о своем суверенитете, и появилось бы на карте   десятка полтора "независимых" государств, как в Африке. Ничего бы особенного в этих странах не происходило, но и Соединенных Штатов бы тоже не было. А где им возникнуть, если все земли принадлежат индейцам? 

Заканчивая осмотр индейской деревни, мы пришли к консенсусу, что столько земли, сколько есть в Америке, индейцам совершенно не нужно. Им вполне достаточно таких мест, как «пуэбло Таос».

 

    Индейская деревня.

ПО НАПРАВЛЕНИЮ К SANTA FE (Святая Вера)

 Опять понеслись с небывалой скоростью кадры киноленты о моей жизни. Они неслись так стремительно, что, наверно, целые десятилетия спрессовывались в мгновения и пролетали почти незамеченными. И где-то там, в середине вспыхнуло изображение Ларисы. И какие-то мысли, и с ней связанные, люди, дома, дороги, города. И наконец, этот номер в Санта Фе. И поездка ночью по горной трассе города Альбукерке.

         Это случилось возле индейского казино еще до окончательной ссоры с моим американским пилотом. До Санта Фе оставалось немногим более 25 миль, уже сгустились сумерки, а мы еще не успели пообедать. И тут мы увидели огромное индейское казино, стоявшее в трехстах метрах от дороги. Это было идеальное место для ужина уставших путников.

Мы прошли сквозь ряды игровых автоматов, за которыми можно было заметить несколько скучающих престарелых индианок, безучастно нажимающих кнопки. Судя по их безразличию, он, видимо, спускают свои социальные пособия и пенсии.

Из казино мы вышли сытые и счастливые, вдохнули полной грудью вечерний горный воздух и направились к автомобилю. Только сев за руль и тронувшись, я заметил, что машину сильно ведет влево. Так и есть. Переднее колесо предательски гадко спустило. Видимо мы прокололи его еще на дороге возле Санта Фе, когда съехали на обочину, на щебенку из-за  небольшого затора и мелкой аварии.

Казалось бы, что делать в такой ситуации для любого российского автомобилиста имеет однозначный ответ. Однако мой американский компаньон безапелляционно заявил:

- Я колеса менять не умею и не буду.

Меня это и удивило и еще сильнее возмутило. Выходило, что колесо менять только мне.  После такой наглой демонстрации нежелания работать руками я с трудом сдержался, чтобы не послать его, и воскликнул:

- Ты не умеешь менять колеса?! Да? В таком случае, я тоже не буду менять колесо.

Уже в темноте, зажглись фонари мы стояли перед капотом нашего автомобиля на выезде с парковки индейского казино и ругались. Бессмысленный спор - кто виноват? и что делать? - бесконечен. Я подумал, что, видимо, здесь наше путешествие и закончится, поскольку к колесу я не прикоснусь ни при каких условиях.  Слыхано ли, чтобы этот возомнивший себя невесть кем барчук курил на обочине, а я ковырялся в грязи… Но в этот момент возле нас затормозил полицейский автомобиль.

Полицейский был чрезмерно горяч и эмоционален, он сначала что-то кричал через салон и открытое окно своей машины, но поскольку остановился к нам пассажирской дверью, мне было трудно разобрать слова.  Олег стоял ближе, в ответ он развел руками, потом указал на проколотое колесо, еще что-то сказал на своем ломаном английском. Полицейский не уезжал. Он проехал вперед, прижался к обочине и вышел из машины и направился к нам.

      Ну вот! - подумал я  - теперь к проблеме с колесом прибавятся проблемы с полицейским!

      Однако в Америке полицейские не создают проблемы, а наоборот их решают. Так выяснилось, что наша машина мешает проезду. Нужно убрать к обочине. И еще он посоветовал позвонить в техническую помощь.

       Олег с воодушевлением повторил про помощь, чем меня глубоко удивил. Неужели в Америке вызывают техничку по таким пустякам? Происходящее стало мне даже интересно. Поскольку я представлял, какими словами пошлет нас по телефону диспетчер, узнав, что у нас где-то в пустыне Нью-Мексико ночью спустило колесо. И я еще больше увлекся развитием ситуации, ожидая, чем же это закончится? Несколькими десятками долларов или нас просто пошлют?

       Оставив машину на обочине, мы пошли в ближайший супермаркет искать телефон. Но дозвониться до диспетчера не удалось, и пришлось обратиться за помощью к менеджеру торгового зала. И опять коверкая и с трудом подыскивая нужные слова при этом, потрясая и протягивая договор аренды, мы упросили его дозвониться до сервиса.

 Американец оказался на редкость терпеливым, доброжелательным и готовым помочь человеком. По-деловому, сосредоточенно, минут 15 он звонил по спутниковому номеру в центральный офис прокатной конторы, потом выяснил номер ближайшего офиса, потом сервиса, потом объяснял дорогу…. Мы тупо переминались с ноги на ногу в его кабинете, даже не надеясь, что он все-таки решит нашу проблему.  Но он действительно вызвал техпомощь, и мы вернулись к машине.

 Пока ждали на улице, продрогли, температура опустилась до нуля градусов. Наконец, через полтора часа приехал огромный грузовик-эвакуатор, из кабины вылез и спрыгнул на землю грязный маленький человечек в замасленном комбинезоне и быстро за пять минут, нет, за четыре, поменял колесо.  

     Затем объяснил, где в Санта Фе можно его починить, записал на бумажке номер дороги и съезда – еxist number такой-то. Грузовик с ревущим мотором укатил. 

      Мы потащились в Санта Фе. Поскольку запаска в этом автомобиле была не полноразмерная, это был так называемый «бублик», ехать на котором можно было не быстрее 55 миль в час. Через часа полтора увидели меж пологих гор огни Санта Фе. 

 И тут Олегу стало совсем плохо. Состояние моего спутника крайне обострилось, он стал требовать ехать быстрее в отель.

      - Довольно на сегодня! Меня уже достала эта идиотская езда ночью. Потом колесо починишь. В Лос-Анджелесе так и сдашь машину.

      - Ага, так и поеду на запаске еще две тысячи миль… Ты сейчас нажрешься в номере, а утром не встанешь, а мне идти шиномонтаж искать.

         Я так и не понял, почему он, если у него горели трубы, а они точно горели синим пламенем, не мог выпить водки на “rest arеa” (придорожная зона отдыха) и потом спокойно кайфовать в машине, пока я не доберусь до гостиницы. Об этом я и сказал ему:

- Сейчас я остановлюсь на первой же площадке, и ты освежишься. Сразу полегчает.

- Ты что! – издевательски возмутился Олег. – как я могу выпить пока ты за рулем!

         Оказывается, он очень переживает, что после «огненной воды», я останусь единственным водителем. И поскольку, по его мнению, я могу попасть в аварию из-за своей неопытности или заехать куда-то и заблудиться, я ведь и в дорогах тоже плохо ориентируюсь.

      - А еще хуже,- продолжал он,- самое плохое что может случится, если ты вдруг врежешься в другую машину! Тогда мне придется сесть за руль и спасать положение, но как я сяду, если «уже выпил». Именно по всему поэтому он пить водку на ”rest arеa”  категорически не пойдет.

       Видимо, он решил меня достать, проявляя фальшивую «заботу», чтобы вывести меня из себя. Мне казалось, что он лицемерит исключительно в отместку мне. 

 Проплыл первый указатель съезда на Санта Фе, потом еще один, но сворачивать было рано, поскольку я решил сначала найти ремонтную мастерскую и починить колесо. И плевать, что Олег устраивает истерику, сам ведь отказался от водки… Не произнося ни слова, а только еще сильнее сжимая рулевое колесо я старался не разгоняться – держать скорость не более 40 миль в час, все-таки ехали на запаске.

«Какой же он оказывается злобный и завистливый человек! – думал я. - Он решил испортить мне всю поездку! Потому что я еду в Сан-Диего. Значит мне нужно обязательно туда добраться, не могу же я потакать этому придурку! Нужно держать себя в руках. И при удобном случае, от него избавиться!!"

         " А если он приедет в Сан-Диего? Ничего, Лариса даже не станет с ним разговаривать. Зачем ей вообще знаться с безработным тунеядцем? Она же крутая, она же настоящая бизнес-леди, она отдыхает на Гавайях, а он не сможет заплатить за неё даже в Макдональдсе. Хотя в Макдональдсе, наверно, сможет, а вот уже в «Панде» (китайская сетевая закусочная) точно нет. Впрочем, она не ходит по таким ресторанам.

    Я вспомнил, что она писала именно мне, именно меня приглашала в гости, именно мне рассказывала о своих планах: она собирается переехать в Голливуд и поселиться со временем на Беверли Хиллз или в Малибу. Думаю, что первое маловероятно, а вот второе, возможно.  А что  - Олег? Его удел – катиться дальше, вниз». Признаться, мне стало немного легче, когда я представил, что у Олега печальное будущее и шансов нет.

От напряжения и усталости мысли путались. Да еще Олег постоянно курил в кабине, нарочно игнорируя правила прокатчиков.  Наконец, мы въехали в город Санта Фе, я испытал облегчение, спокойно катясь по ярко освещенной улице.  Остановились в сетевом мотеле, нет, это был отель, класс заведения был явно выше. Из окна нашего номера был виден небольшой двор и контуры пальм на фоне звёздного неба. 

Как обычно после некоторого возлияния, заговорили сначала о поездках, потом футболе, диссидентах и  о женщинах.   Постепенно разговор превратился из дружеской беседы в выяснение отношений. Я думал, что этой ночью мы окажемся в полиции.

Началось с безобидного.  Олег заявил, что после того, как мы закончим «великое путешествие по каньонам», именно он должен отправиться в Сан-Диего и встретиться там с Ларисой.

Меня это удивило. На такое обескураживающее заявление я даже не нашел ничего, чтобы сразу ответить. Промолчал, как бы, а он понял, что я вроде как согласен с таким поворотом, или, по крайней мере, не возражаю.

            И тогда он, развивая свою мысль, продолжал: 

          -  Лариса – она ведь моя девушка, и поэтому ехать к ней именно мне. Ничего не поделаешь,- он развел руками. -  А ты просто воспользовался моей душевной добротой и перехватил Ларису, хотя никакого морального права на это не имел.  У меня тогда была сложная ситуация на работе, мне нужно было расписать пионерскую комнату, дома нужно было помочь с ремонтом, дядька просил оформить ограду, сестре и матери помочь, еще Вадим постоянно звонил из больницы, мне некогда было встречаться с Ларисой – я был занят! А ты – свободен. И вместо того, чтобы благородно помочь, ты занялся за моей спиной тихими встречами с Ларисой.

         Произнеся сей демагогический спич о безнравственности лжи он допил водку в стакане и закурил горькую российскую сигарету прямо в номере. 

         - Да она даже не знает,-  ответил я, собравшись с мыслями, -  о твоем существовании, или уже давно забыла о тебе. Прикинь, как ты можешь ехать к ней, если тебя для нее попросту нет. Ты собираешься появиться из небытия? Ты хочешь произвести эффект, когда целлофановый мешок с дерьмом разрывается в руках.  Ты подумал, куда полетит дерьмо?

            -  Мне вообще глубоко наплевать, куда полетит дерьмо, – ответил он, – потому что я не собираюсь так все оставлять. И поеду к Лариске…

        И тут он грязно выругался. Смысл фразы  сводился к тому, как он овладеет Ларкой в извращенной форме, когда приедет.  

     Олег и раньше любил преувеличить свои сексуальные способности, желая, видимо, повысить свой рейтинг, и это было объяснимо, когда слушателями оказывались не очень близко знакомые люди. Здесь же,  в Санта Фе, его слушал только я. И если он начинает вызывающе нагло выделываться передо мной, значит, мне становилось ясно,  скандала не избежать.

         - В Сан-Диего? А как ты с ней встретишься? И почему ты так уверен, что она вообще захочет с тобой встречаться? – спросил я.

             - Почему? А почему - нет? Ведь с тобой хочет встретиться? Так значит, и со мной захочет, - ответил он

         - Да? Не слишком ли много уверенности? – меня разозлило это показное ухарство. – Ты в этом точно уверен или меня хочешь позлить?

         - Нет, вовсе, – ответил он, остывая, и продолжая с раскаяньем – У меня тоже нет уверенности, правда  ли захочет она со мной встречаться.  А ты уверен?

-  Я тоже не уверен. Если бы я был уверен – сразу махнул бы в Сан-Диего.

-     А у тебя есть ее адрес? – спросил он лукаво.

-     Нет, адреса нет, - ответил я как можно тверже и убедительнее, чтобы у него не осталось сомнений. Я ведь действительно не знал ничего, кроме телефона. У неё даже фамилия была другая, видимо, она решила не менять фамилию бывшего мужа. Об этом я не распространялся, и был уверен, что Олег ничего о Ларисе не знает. Пусть попробует найти ее в Сан-Диего по старой фамилии. В полицейский участок что ли пойдет?..

        Представив, какая бы замечательная вышла сцена с русским безработным эмигрантом, плохо говорящим по-английски, и толерантным американским полисменом, его терпеливо выслушивающим и задающим наводящие вопросы, которые эмигрант не способен понять, я улыбнулся.

         - Как же вы встретитесь? – Олег перебил мои мысли.

         - Откуда я могу знать сейчас, как там все сложится? - я решил нагнать туману. -  Возможно, у меня ничего и не получится. Понимаешь, разве я не говорил тебе, что это изначально была слишком смелая идея, она сильно попахивала авантюрой, я думал поехать в Сан-Диего и остановиться у Ларисы на несколько дней. Но теперь вижу, что чем ближе Сан-Диего, тем сложнее это будет сделать. Я чувствую запах дерьма – паленого дерьма, – я прошелся по комнате. – Не знаю, поверь мне, что она может выкинуть при встрече. Может быть, мы вообще не встретимся. У меня нет никаких планов. А тебе-то что? Тебе не все равно?

- Нет, не все равно, ответил он. - Во-первых, это моя подруга и повидаться с было бы в кайф, а, во вторых, я уже давно знаю о ваших шашнях за моей спиной, но просто не хотел об этом говорить, потому что мне на это на все так глубоко-глубоко наплевать…

-    Как же ты об этом узнал?

-    Мне Дрюня рассказал. Он ремонтировал машину на улице и видел вас. Потом она тоже рассказывала… Но мне все равно.

- Ну вот я и говорю, что тебе все равно, - ответил я. Ты просто из зависти хочешь испортить мне встречу.   Вот так взять и обосрать – на это ты готов!

-  Да, обосрать я всегда готов, - он поднял руку, как салютовали друг другу советские пионеры. 

-          Я запрещаю тебе гадить мне в душу.

-          Так вы, батенька, оказывается, чистоплюй!

         Туристский ужин уже стоял на столе. Я налил себе кока-колы и откусил от гамбургера. Немного расслабившись и не придавая значения тому, что мой собеседник весьма агрессивен, я перешел на лирический лад.

- Ты понимаешь, - сказал я, стараясь быть немного откровеннее. - может, это моя мечта! Ты понимаешь? «А если это любовь?» - помнишь? Фильм такой был.

Он ответил, что это вовсе не мечта. И пояснил. Что, это конкретно не та любовь, которая в кино. Просто у тебя лучше получалось заниматься с ней сексом – он употребил другое выражение. – А вот у него действительно была мечта, и у него действительно была любовь!!, - эти слова были переполнены ложного пафоса. -  а теперь вот, теперь, когда он прошел через столько душевных страданий, я пытаюсь отнять у него мечту. Он оказывается, всю жизнь хотел быть вместе с такой девушкой как Лариса. Он долго искал ее и когда встретил – полюбил сильно и беззаветно.

Он говорил с жаром и театральной искренностью, но это выглядело убедительно и правдиво, наверно, Станиславский бы даже поверил. В это поверили бы и другие – все, кроме меня, поскольку я знал, что на самом деле это была не любовь, а отношения без обязательств.

Это было тогда в советской Москве, на Маленковке, а сейчас здесь в Санта Фе, в отеле я видел, что «старина Билл» уже сильно выпил и поэтому совсем сошел с ума. И поэтому с ним лучше не спорить.

       На признаниях он не остановился. Он начал клясться, что готов ради любви на все! И мне стало совсем не по себе. Он заявил, что готов меня убить, если я буду мешать ему жить. Он убьет меня прямо здесь и сейчас. Прямо в номере этого отеля, и плевать, что потом сядет в тюрьму. И пусть Лариса не достанется никому из нас.

С этими словами он выпил еще полстакана водки, вскочил со стула, схватил со стола нож, и начал им размахивать как самурай нунчакой … Слава Богу потом принялся резать колбасу. Я тоже налил себе вина и выпил. Мы плотно закусили. Мне показалось, что гроза в нашем номере несколько поутихла, и можно беседовать дальше.

- А ты, видимо, позабыл,- сказал я, - что сам предложил мне Ларика в обмен на Кольку? Ты помнишь ту ночь на Маленковке, когда мы пили самогон твоего дяди, а я пришел вместе с Колькой, и ты захотел ее трахнуть и предложил меняться?

- Это я предложил? – с удивлением сказал он, расплываясь самодовольной пьяной улыбке. – Ну, возможно, и предложил. А что? Ты ведь согласился.

-   Я не успел согласиться, как ты толкнул мне в объятия Ларика, а сам заграбастал Кольку.

-  Согласился-согласился, - сказал он, наливая сначала мне вина, а потом себе водки.

     - Может и так, - ответил я, - поскольку они тоже были не против. Кстати, не забыл ли ты, что попросил в придачу к Ларику еще две бутылки красного сухого вина «Каберне», это, конечно, была шутка, поскольку вино пили вместе, но обмен состоялся, и тебе было глубоко наплевать на те чувства, что испытывает к тебе Лариса. Тебе хотелось поиметь другую женщину. И тебе было не важно, что она совсем тебе не нравилась. Просто хотелось трахнуть ее для самоутверждения. И вообразить себя половым гигантом. 

         Последняя фраза «вообразить себя половым гигантом» ему, видно, понравилась, поскольку он осклабился, зашевелил губами и потянулся за налитым стаканом. И разом выпил.

Про «чувства Ларисы» я слегка преувеличил, поскольку было очевидно, что она если и испытывает к Олегу, то только весьма скромную и недолгую симпатию. И никаких иллюзий.

         В повседневной жизни, для разнообразия она хотела эротических игрищ. Утомленная случайными поклонниками, с которыми знакомилась на своих многочисленных неофициальных работах, ей хотелось быстрых перермен. Она моталась между разными модельными ателье, Домом Моды, театрами и киностудиями в поисках работы и ценных знакомств. Она ненавидела рутину, поэтому и хотела увлекательных приключений и веселых забав.

Вечером, когда я пришел с Колькой на Маленковку, она стала себя вести так, чтобы я обратил на неё внимание. Она задирала ноги, показывая синие трусы, притворяясь пьяной и развязной, и доступной. Нимфоманка, наверное, подумал я, или Олег подсыпал ей в вино конского возбудителя?

                Олег закусил, потом схватил пульт телевизора начал щелкать каналы, откинулся в кресле, увлекся каким- то фильмом, казалось, забыл о разговоре. Может быть, сейчас заснет от водки? 

Мне было неуютно. Я недоумевал: с каких это пор Лариска  - обычная девушка непонятных кровей – стала его мечтой? Наоборот, она рассказывала мне, что никто так не доставал ее своим брюзжанием и пафосными рассуждениями, как Олег. И еще он раздражал ее своей чрезмерной чистоплотностью. Он очень часто говорил ей, прямо требовал, чтобы она принимала душ, хотя от него самого порой попахивало.  И еще тщеславие. Он только показывал свои картины, представляя их как шедевры, но еще незаконченные и пока никому неизвестные. И не желал, чтобы она высказывалась, а на ее взгляд, многие картины были просто мазней.

         Она встречалась с ним, потому что у него была свободная квартира, и у неё было много свободного времени. И можно было  приехать к нему почти в любое время.

         Все это, или почти все я высказал ему, там в Санта Фе, поскольку особенно меня задели его слова о «всю жизнь желанной мечте». Можно, конечно, преувеличить, но не с таким же слащавым цинизмом! Высказавшись, я понял, что сделал это напрасно. Но все равно, словно желая подлить масла в огонь, добавил, (сейчас не помню какие именно слова я говорил, кажется, не очень обидные).

С партийной прямотой я сказал,  что Ларика совсем не интересуют знакомства с безработными эмигрантами из России. И вообще отбросы совка  всех остальных работающих и преуспевающих русскоязычных американцев тоже не интересуют. Поверь, никому нет дела до креативно мыслящих бомжей. На них смотрят с презрением, потому что они остались на социальном дне.

- А вот Лариса,-  продолжал я, - так она даже не подозревает, что ты живешь в ЛА. Впрочем, разве ты живешь? Ты ползаешь в магазин «99 центов» и глушишь, глушишь… дешевую водку и дешевое вино. Она давно забыла тебя. Это я нашел ее, это я прилетел из снежной и грязной России, чтобы встретиться с ней. Так что тебе лучше не соваться, это -  не твое дело.

После этих моих слов он совсем озверел. Опять закурил в номере. И уже не прекращал. Налил целый стан водки, даже с верхом. И махнул залпом. Я тоже разгорячился и еще выпил вина.

         В этот момент я понял, что может произойти непоправимое: если он или все-таки пырнет меня ножом, или устроит драку. И тогда мне придется защищаться, и в результате мы уж точно разгромим номер. Хорошо, что это первый этаж, и можно будет выскочить через лоджию во двор. Если, конечно, начнется потасовка. А потом администратор вызовет полицию, и нас заберут в участок. И мне придется возмещать нанесенный ущерб, платить за сломанную мебель, разбитые стекла. Хорошо, если закончится просто штрафом, а если нас отдадут под суд?

         Тогда, все пропало. Не говоря уже о том, что я не доберусь до Сан-Диего, я вообще могу вычеркнуть из своего будущего Америку. Зачем им нужны отельные дебоширы? Им вообще не нужны нарушители законов, тем более из России. Своих достаточно

         Пытаясь успокоиться и как-то снять напряжение, я вышел на лоджию покурить. Я был раздражен и глубоко горько сожалел о произошедшем. Я стоял и курил, надеялся, что он сейчас  окончательно опьянеет и заснет.

         Как это все глупо и бездарно! Ведь я прилетел сюда, добирался несколько десятков тысяч километров, и получается, чтобы закончить путешествие бессмысленной склокой в обычном отеле в Санта Фе!  А ведь это не поездка на пикник, ведь это «моё открытие Америки».

И тогда я решил не спорить, решил согласиться с ним. Вернувшись в комнату, он сидел в кресле перед телевизором, смотрел, кажется, канал дискавери, я сказал, что ехать в Сан-Диего мне вовсе не обязательно. Более того, мне даже не хочется этого делать. И было бы хорошо отложить поездку туда до лучших времен. По крайней мере, давай утром завтра обсудим дальнейший маршрут.

         На удивление он успокоился, как-то обмяк, наверно, поверил мне или водка, наконец, начала действовать, пересел на кровать, посмотрел на меня мутным взором, рухнул на подушку и сразу заснул.

        

ПОСЛЕДНЕЕ УТРО В САНТА ФЕ.

Утром я подошел к администратору отеля и попросил купить билет на поезд до Лос-Анджелеса.  Расплатившись кредиткой, получил распечатку  резервации на Амтрак (Amtrak – название государственной железнодорожной компании), и с этим листком вернулся в номер. Олег сидел на кровати и бессмысленно смотрел на потухший экран телевизора. Я помахал бронью  перед его унылой физиономией. 

 Очевидно, что он уже почти протрезвел и соображал ясно. Было видно, что он расстроен и, видимо, глубоко сожалеет о ночном скандале. Я еще раз помахал листком conformation и, набравшись терпения, приготовился   слушать его объяснения и оправдания.

Так и есть. Он начал занудно лепетать:

- А может не стоит так резко, так сразу заканчивать наше путешествие. Ну что? Ну разве ты не понимаешь, что ночной разговор получился случайно? А у нас ведь интересные планы. Мы еще не побывали в стольких местах! В Йоллустонзском парке, например и еще в Гранд- каньоне. Да и до Флориды еще не доехали…

Но в этот раз я был непреклонен. Я решил отправить его домой, сколько бы мне это ни стоило. И он увидев это, заявил, что у него нет денег на такси.

- Зачем тебе такси? – спросил я.

- Как я доберусь от вокзала до дома, ведь поезд прибывает поздно вечером, и автобусы уже не ходят?

- Можешь и пешком дойти, - ответил я - Денег у меня больше нет.

Я подумал,  что если дам ему 30 долларов, то он потратит их на выпивку, и все равно будет  сидеть на вокзале и ждать первого автобуса. Впрочем, 30 долларов – небольшая сумма. С другой стороны, ясно, что  эта просьба - одолжить деньги на такси - это только пробный шар в процессе вымогания у меня более существенной отходной суммы. Так что следует поторговаться, прежде чем соглашаться, иначе его аппетиты будут непомерны. И придется заплатить слишком много.  ( Проще убить.)

Почему он сразу попросил деньги именно на такси, сославшись  на расписание? Такое впечатление, что он предварительно изучил расписание. Предполагал, что возвращаться придется на поезде или просто знаком с расписанием? Это ведь несложно изучить расписание, когда всего один или два поезда.

На железнодорожный вокзал нужно было ехать в  город Альбукерке. Мы стартовали за четыре часа до отправления поезда.  Из Санта Фе до него было немногим более 75 миль, к обеду, как я и предполагал,  мы, наконец, добрались.

Это были нелегкие часы. Он основательно вымотал мне душу: сначала просил, портом начинал угрожать, потом отказывался ехать, потом ставил новые условия, потом соглашался и опять начинал просить продолжить путешествие совместно.

Я старался его не слушать, я думал как бы поскорее посадить Олега на поезд,  и при этом  убедиться, что он на нем уехал, а не соскочил в последний момент, или вообще не отказался садиться и сдал билет в кассу. Тогда он получит если не всю, то две трети стоимость точно. И пойдет на автобусную станцию, хитро ухмыляясь, что так ловко обманул меня.

          Мы ехали по хайвею, на котором периодически появлялись коричневые указатели «Историческая дорога 66». Какие назойливые таблички! Сколько бы о ней ни рассказывали, ни снимали в кино,  эта дорога не произвела на меня впечатления.

       Когда я первый раз оказался на дороге 66, то увидел, что постройки вдоль нее очень похожи на декорации, создающие иллюзию погружения в атмосферу 50-х, в киношный мир привидений и ковбоев. Едешь по этой дороге и кажется, что оказался на "островке прошлого". Постарались местные антрепренеры. 

После очередной таблички, я подумал, несколько сожалея, а ведь хотели побывать в этом своеобразном музее под открытым небом. И еще друг другу рассказывали про эту дорогу всякое.

 Олег сразу с каким-то неестественным восторгом и надеждой одновременно, начал говорить:

- Вон, вон смотри «Дорога 66» , о которой ты так мечтал. Давай прокатимся…

             - Ага, прокатимся…- ответил я, - Обязательно прокатимся… Как-нибудь в другой раз. Теперь уже поздно.

             - Ну, как хочешь, - сказал Олег, изображая огорчение.

          Потом, кажется, на следующий день, желая удовлетворить своё любопытство, я проехал по «Дороге 66» несколько километров. Еще раз убедился, что это типично американский проект, в итоге успешный поскольку проникнут коммерцией и широко разрекламированный. Эксплуатируется ностальгические воспоминания о культуре 50-х. А у кого нет таких воспоминаний, тех просто забавляет пошляться по странным магазинам, кафе, где в изобилии всякая чудная и устаревшая атрибутика. Теперь такие вещи редко встретишь. (Вспомнил музей советского коммунального быта в Коломне.) Наверно это правильно, что бизнесмены решили не расставаться с культурой пятидесятых - пусть она помогает зарабатывать им на жизнь.

 

СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН В АЛЬБУКЕРКЕ

Альбукерке – город основан в 1706 году. Назван в честь испанского   государственного деятеля  графа

 Альбуркерке. На границе Испании и  Португалией  есть город Альбуркерке. Само название Альбукерке расшифровывается как «белый дуб»,по-латински:  albus (белый) и quercus (дуб).

Сейчас в городе проживает около 550 тысяч человек.

 

Начался торг о размере отступных или компенсации  с 30 долларов еще перед стартом в Санта Фе. Сначала была названа сумма в 30 долларов, когда мы въехали на вокзал в Альбукерке, она приблизилась к 150.  Чтобы  отделаться от своего второго пилота,  я выдал ему две бумажки по 100 долларов, сославшись, что билет стоил еще 100, что почти соответствовало действительности.   И после этого вздохнул с облегчением – неужели эти 300 долларов и есть последняя точка?

 Но Олег так не считал. Мы остановились на одной из улиц Альбукерке, чтобы сориентироваться, как быстрее добраться до вокзала. Всю дорогу, до этого момента и дальше он продолжал старательно изображать, что все еще надеется, что я передумаю, и мы отменим бронирование и продолжим путешествие по Америке. Даже перед вокзалом,  он спросил тоном, как будто ничего и не было, как я собираюсь отметить мой день рождения? В ресторане или устрою пикник на обочине? И что бы мне хотелось получить в подарок? Может, думал, что смягчусь, передумаю, а может ехидно изгалялся. Но вернее всего просто хотел получить еще денег.

Станция Амтрак не имела ничего общего с  российскими  станциями. Там было идеально чисто, и во всем чувствовался полный порядок. Служащие в униформе, багаж взвешивается, билет выдается при предъявлении документа удостоверяющего личность. Потом пассажир перед выходом на платформу проходит проверку. И в эту зону уже не допускают провожающих, как и не допускают их на платформу.

  Взглянув на пассажиров поезда – в основном это были респектабельные американцы - и оценив обстановку при посадке как размеренную и спокойную, я заключил, что был слишком щедр, когда покупал ему билет на поезд. Автобус обошелся бы в три раза дешевле. И народец там под стать Олегу. А поезд все-таки не для  таких людей как он.  Ну ладно,  теперь поздно уже что-то менять, лишь бы он благополучно уехал. И пусть почувствует себя хозяином жизни.  

Мы остановились на небольшой площади перед вокзалом. Здание не отличалось архитектурными излишествами, оно было просто современным и просторным. Перед ним было припарковано несколько автомобилей. Людей не было.

  Мучительно долго Олег укладывал вещи в  рюкзак, неторопливо доставая их из багажника. Потом ему понадобилось купить в дорогу поесть, потом купить салфеток. Но в здании вокзала не было магазинов, был только буфет.

-          Как же я поеду без салфеток? - сказал Олег.

-          Не знаю,- ответил я.

 Потом ему потребовалось перелить водку в пластиковую бутылку из-под минералки, ведь огромную синюю бутыль не достанешь в вагоне на глазах почтенных граждан. Наконец, он встал как вкопанный в центре зала и прямо попросил одолжить ему 150 долларов, повторяя, что непременно вернет. Это звучало как вымогательство.  И я дал ему эти 150 долларов лишь бы отстал. Но он не двигался, остановился перед проходом на перрон, и тупо смотрел в мою сторону, поскольку глаза у него косили, невозможно было понять направление его взгляда. Над нами на табло уже горел номер его поезда, до отправления оставалось менее минуты. Нужно было проходить на посадку. Но он не унимался, мало того заявил, что никуда не поедет, пока не получит еще 100 долларов. Напрасно, я видел, что контейнер с его багажом уже погрузили на подошедший поезд.

- Как хочешь, - ответил я, повернулся и вышел из зала  ожидания на улицу.

 Встав перед вокзалом так, чтобы было видно перрон, я наблюдал, как поезд с Олегом скрывается за плавным изгибом  придорожных насаждений.

       Вот и все. Конец нашей дружбе. Удивительно или нет? Мы общались почти 30 лет. После отъезда из России, расстались, казалось, навсегда, такой шаг  обрубил концы, а потом встретились в Америке, о которой всегда мечтали, и отправились в путешествие и закончили его в далеком, основанном испанцами в 16 веке, городе Санта Фе.

Поезд исчез, а я еще стоял перед забором, отделяющим платформу от площади.  Непонятно почему  вспомнилась песня «Сиреневый туман», как будто я провожал ссыльного друга в Воркуту.

   Но я свободен. Теперь я могу пообщаться с Америкой один на один.  Подошел служащий и сказал, что на территории станции курить запрещается – для этого вон там специально отведенное место. Показал рукой на невзрачный фанерный загончик в 50 метрах. Так они борются с курением.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

ПО НАПРАВЛЕНИЮ К КАНЬОНАМ.

 

МАРШРУТ: Window Rock –  Canyon De Chelly – Monument Valley – Tuba City - Cameron -  Antelope Canyon - Bryce Canyon – Grand Canyon – Kingman – Route 66 – Hoover Dam –  Las Vegas, Bellagio –  Temecula – San Diego – Universal studio – Santa Monica – LAX , Los Angeles.

Теперь я наконец-то один. Обычное солнечное утро, я завтракаю в мотеле сети “Quality Inn” в городке Window Rock.  Это небольшой городок, похожий на тысячи других, и не только на просторах Нью-Мексико, но и в других западных штатах. Это даже не город, а большая деревня, можно сказать поселок, но американцы так не говорят, поэтому Window Rock следует называть городом.

В нем в нем нет ничего особо примечательного, кроме каменной арки с большим отверстием, через которое можно посмотреть, как через окно в небо. Поэтому город и получил такое название: «окно в камне». Находится эта достопримечательность где-то совсем недалеко. Но я туда не поехал, мне Window Rock  запомнился тем, что в нем началась мое самостоятельное путешествие.

Вечером я лег спать с трезвой головой и ясными мыслями. А утром поднялся пораньше и, неторопливо одевшись и умывшись, отправился в ресторан, где заказал себе английский завтрак за 15 долларов, и никто не сказал мне, что экономнее было бы перекусить в уличном кафе или развести на заправке кипятком сухой суп.

        Я радовался, что никто не донимает меня упреками таких бытовых мелочах как об оставленной одежде или мусоре, не пытается изменить маршрут, не требует постоянных остановок для перекуров… Не нужно, наконец, проделывать эту идиотскую процедуру: меняться местами перед закатом, а потом меняться опять, поскольку Олег не может вести машину в темноте.

За соседним столиком сидела пожилая пара белых американцев, видимо, тоже путешествующая по стране. Мотель принадлежал местным индейцам. Как, впрочем, и все вокруг, ведь город находился в резервации. В лобби висел парадный портрет их вождя (он был подстрижен, причесан и одет в костюм с галстуком).

           Закончив завтрак, бодрый и полный энтузиазма я стартовал из мотеля. Мне предстояло побывать в «Долине Монументов»! По карте прикинул, что поеду по дороге 264, потом 191, 59 и 163, всего каких-то 250 миль. И сразу вспомнились кадры из фильма «Беспечный ездок» с панорамой и удивительными каменными зубцами в перспективе шоссе. По пути к Монументам я решил заехать еще в одно красивейшее место - Каньон Челли (Canyon De Chelly).

 

КАНЬОН ЧЕЛЛИ.

 

      Общее название этого природного монумента Canyon De Chelly, в состав которого входят, собственно, De Chelly и Canyon Del Muerto. Каньон протянулся на несколько десятков километров к востоку от небольшого одноэтажного городка Чинл (Chinle) в Восточной Аризоне Находится каньон на землях племени Навахо – Navajo Nation. В западной части высота стен всего 9 метров, однако, к востоку, кромка обрыва вздымается на высоту свыше 300 метров над дном. Ширина каньона составляет несколько сотен метров.

       Чтобы поскорее познакомиться с каньоном, я решил проехать по извилистой дороге (длина около 85 миль), проложенной вдоль его краев. Она соединяет многочисленные смотровые площадки.   

 Около каждой площадки (viewpoint)  развернулись  стихийные рынки, впрочем, повсюду в туристических местах  Аризоны и Нью-Мексико стоят индейцы и торгуют бижутерией, разложив побрякушки на капотах своих автомобилей. Они, правда, называют эти изделия ювелирными украшениями. У торговцев грустные лица, неважно продается товар, ассортимент везде одинаковый и скудный, видимо, все делается на одной фабрике.

        Оставив машину на одной из парковок, я пошел вдоль края каньона, остановился перед скалой Паук.

        Я стоял перед пропастью. Внизу, в 700 метрах на дне каньона петляла река, вокруг нее пастбища и распаханные поля. Стоит сделать шаг, и ты унесешься в бессмертие.

    Моё желание путешествовать - это бег. Я все время бегу, бегу и не могу остановиться ни на день, ни на сутки – мне нужна перемена мест, вращение, мельтешение перед глазами, предметы должны уплывать назад, а я двигаться вперед. И эта поездка - это еще одна попытка сбежать и потом оправдаться, что хотел взглянуть на каньон. Столбы, пропасти, пересохшие реки и леса как бы наполняют смыслом моё путешествие. Но только в моём воображении.

  

 ДОЛИНА МОНУМЕНТОВ (MОNUMENT  VALLEY )

              Долина Монументов - это безжизненная, по­росшая полынью равнина, на которой стоят плоские сверху и обрывистые по краям горы. Находится этот удивительный памятник на территории резервации индейцев Навахо и называется MONUMENT VALLEY NAVAJO TRIBAL PARK - Племенной Парк Навахо Долина Монументов. Возникли монументы   давным-давно, миллионы лет назад, когда долина представляла собой часть равнины на плато Колорадо. Со временем верхний слой полностью разрушился, и над ровной пустынной поверхностью возник ряд скал-столбов, сложенных из менее податливого к выветриванию песчаника. Высота гигантских скал достигает трехсот метров. Белые люди появились в долине еще в XIX веке, но лишь после 1870 года, когда войны с индейцами закончились. Только тогда сюда стали приезжать первые туристы. 

         Немного обидно, что только к вечеру я добрался до Долины Монументов. На фоне гаснущего дня я увидел выветренные за тысячелетия огромные тумбы и столбы, они напоминали разрушенные языческие храмы. Прошли сотни тысяч лет, прежде чем ветер и вода изваяли из песчаных пород эти диковинные горы с плоскими вершинами. Я чувствовал волнение, я ехал по пустому шоссе,  я приближался к эпохальному увековеченному в фильмах и картинах месту.

              За двадцать минут я пересек долину, шоссе шло между каменными обрывами и, наконец, показалась невысокая ограда и ворота как в загоне для скота – это и был въезд в парк. На краю дороги стояла фанерная будка. В ней продавали билеты.  Тут я услышал тихую и грустную-грустную мелодию. Это индеец играл на ду­дочке. В местном сувенирном магазине тоже звучала такая же мелодия. Да и вообще по всему штату, на всех территориях, где живут индейцы На­вахо, звучит эта мелодия. И если даже ты находишься в открытом поле или на дне каньона, кажется, что в ветре, и шуме воды, и шелесте листьев и травы звучит этот унылый протяжный мотив.    

       Билет на экскурсию на автопоезде по до­лине брать было поздно. До закрытия парка оставалось не более часа. Впрочем туда можно спуститься самостоятельно, но я ограничился смотровой площадкой. Она расположена на обрыве, на самом краю пропасти, и с неё каменные изваяния выглядят особенно величественно, ощущение усиливалось лучами   заходящего солнца. Резкие очертания гор воспринимались с особен­ной яркостью и полнотой. Это было идеальное время для фотосъемки. Возле меня возились со штативами японские фотографы.

            После Долины Монументов была долгая, (шоссе № 160) наверно часа три, дорога в кромешной тьме до другого  индейского города Камерон.

    Вождь краснокожих в резервации Навахо

В ОТЕЛЕ КАМЕРОН

    Мотель «Камерон» в одноименном индейском городке имел существенное преимущество перед другими подобными мотелями при остальных равных – цена за номер была существенно ниже. Это объяснялось тем, что индейцы не платят налоги. Располагался в современном здании недавно построенном, интерьеры были оформлены в стиле свободных охотников, а номера отличались комфортом и чистотой.

       Оформив регистрацию я лежал на кровати и смотрел матч по бейсболу, когда неожиданно раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я удивился – это был Костик. Он сразу начал торопливо объяснять, что билеты на Лейкерсов  по доступным ценами уже распроданы и остается только надеяться на спекулянтов перед матчем, хотя у них тоже может и не быть дешевых билетов.

      - Не беспокойся о билетах, - ответил я, -  наши планы изменились и в Эл-Эй (LA) мы, по-видимому, не вернемся. Так что спасибо. Извини за беспокойство. И еще, кстати, как ты узнал, что я остановился в Камероне?

    - Мне об этом сказал Олег. Когда звонил вчера или позавчера вечером. Он говорил, что у вас будет, по всей вероятности, остановка - в мотеле Камерон, и просил меня сегодня все выяснить о билетах. Я позвонил на ресепшен и попросил соединить с номером, где живут русские.

       Я испуганно оглянулся на входную дверь, послышалось, что будто бы она открывается. Я так и представил, что сейчас увижу входящего Олега с пакетом из Макдональдса. В коридоре раздался какой-то шум.

        - Как это может быть, если он уехал еще позавчера из Санта Фе на поезде? -  спросил я, и пояснил, что Олег решил вернуться в ЛА самостоятельно, поскольку он устал от поездки и плохо себя почувствовал. И что он, Костик, видимо, что-то перепутал и пусть больше не парится с этими билетами.

      Я решил поскорее закончить этот разговор, поскольку устал за долгий день, мне хотелось спать, и еще мне показалось, что Костик попросту в образе. Хотя это для него выглядело очень странно. 

        Меня начали одолевать неприятные сомнения. За моей спиной, неведомо для меня происходит какое-то движение. Сошедший со сцены Олег продолжает вести переговоры о билетах, сообщает маршрут нашего движения…Зачем? Может он действительно решил отправиться в Сан-Диего?

     Может он уже договорился обо всем с Лариской?!  Сколько прошло лет. Что сейчас у нее на уме? Да еще тогда, во времена Совка, когда мы жили на Войковской, я не мог объяснить ее поступки. А теперь? Тогда казалось, что она следует строгой логике, но вот выяснялось обратное.

 Кому дано понять ее метущуюся душу? Особенно, когда она уезжала. Она сжигала за собой мосты - продала квартиру, мебель, машину, гараж, дачный участок, уволилась с двух своих работ. Сколько добра было пущено на ветер – продано по бросовым ценам, лишь бы поскорее отделаться, освободиться.

Я вернулся домой поздним вечером и увидел ее, сидевшую на полу в ночной рубашке и пересчитывающую деньги. Рядом стоял внушительных размеров полиэтиленовый пакет, набитый купюрами достоинством в рубль и три рубля, только часть суммы, совсем немного, было десятками и четвертными билетами. Оказывается, она продала квартиру владельцу игровых автоматов, и он и расплатился с ней выручкой нескольких дней. Она сосредоточенно складывала засаленные рубли в пачки по 25 купюр, взглянула на меня и сказала, что завтра нужно обменять это на нормальные деньги и отправить маме в Воронеж, поскольку это ее деньги, она дала мне на покупку этой квартиры несколько лет назад. Ёе мама работала заведующим проктологическим отделением городской больницы.  И у неё было достаточно средств. И она, как любая мать, стремилась сделать жизнь своей дочери счастливой.

Со свойственным обычному советскому человеку брезгливостью по отношению к деньгам, я подключился к процессу складывания купюр в пачки. И когда все было почти закончено, поцеловал ее в шею, она обняла меня, и мы занялись сексом прямо на полу, на пачках из рублевых и трехрублевых купюр. 

Это были старые деньги, уже много раз побывавшие в обороте, поэтому они не хрустели, а как-то склизко расползались под весом наших тел, было неудобно и даже противно. Но Лариса была увлечена и не обращала на деньги внимания.

Потом, когда все закончилось, я посмотрел на беспорядок на полу, наверно, целое состояние лежало передо мной. У меня никогда не было таких денег, имея которые, можно задуматься о покупке квартиры, машины и еще дачного участка. Я даже тысячи не держал в руках, не говоря уже о нескольких…

На работе я получал просто получку, эти скудные шесть или семь червонцев, и все, больше никаких фантазий, кроме похода в пивную или в кино. А Лариса мечтала о большем. Она мечтала иметь, как я теперь понимаю, совсем другие деньги.

        Когда забрезжила надежда, она начала распродавать все, чтобы поехать навстречу затаенной мечте. Никогда она не говорила мне, что готова расстаться с Россией вот так – навсегда. Мне казалось, что она еще очень долго будет здесь жить, и будет продолжать работать, и ее карьера будет развиваться благополучно и успешно. Она постоянно будет получать подпитку от своего спекулянта-проктолога, бизнес делался на продаже дефицитных лекарств, и продолжать радоваться жизни. А она решила уехать. Тогда я подумал, что вот ведь как, оказывается, может поступить человек, если одержим настоящей мечтой, он может пренебречь своей родиной и определенным материальным благополучием, таким престижным и желанным для жителей Союза, и уехать далеко-далеко – в неизвестность. И у меня захватило дух от возможности принятия таких решений. Мне стало даже как-то жутко, что ведь уезжаешь навсегда. Порядки в Союзе были такими, что уезжавший терял навсегда возможность вернуться.

И она поехала навстречу новой жизни. А я остался догнивать в разваливающимся совке. Да, она так и сказала, что мой удел катиться дальше, вниз.  Может быть, я как-то выкарабкаюсь, а может – нет. Тогда так и останусь завсегдатаем грязной пивной, и всю оставшуюся жизнь буду проходить мимо манящего таинственным полумраком шикарного ресторана.

        В результате я не превратился в тлен, наверно, каким-то чудом,  а наоборот поднялся с колен и приехал к ней в Америку. Приехал из печального позавчера, откуда нормальные люди не возвращаются, мало того, я еще пытаюсь своими воспоминаниями ворошить ее прошлое. 

Значат ли теперь что-нибудь для нее эти воспоминания? Теперь у неё собственный бизнес в конторе инженерного дизайна, её окружают другие, креативные люди и у них совсем другие, серьезные отношения. Она теперь никогда больше не будет пить красное вино на лавочке в сквере возле памятника молодогвардейцам и трахаться в институтской аудитории. У неё теперь иной полет.

      А узнает ли она меня вообще? Может, уделит полчаса в “STARBUCKS  CAFE “ и горячо, как это принято у американцев, но  с внутренней холодностью пожелает счастливого пути и простится. 

В дороге по западным штатам

 МУЗЕЙ «БОЕВОЙ СЛАВЫ»

 

    После Долины Монументов, прежде чем преодолеть последний на этот день участок я решил перекусить. И выбрал для этого местный Макдоналдс. Как всегда свободная парковка на несколько десятков мест, на которой оставлено всего три или четыре машины. Как всегда  просторный зал на несколько десятков посадочных мест, из которых заняты  всего восемь  или девять. Построено с олимпийским размахом, это особенно замечаешь после европейских кафе этого беренда.

     Зайдя в основной зал, я сразу обратил внимание на  большие витрины, несвойственные таким заведениям. В Макдоналдсе был создано нечто похожее на советский музей «Боевой славы», обычно такие музеи устраивали в партийных комнатах предприятий или учреждений. 

        Американский музей рассказывал о местных индейцах, участвовавших во Второй мировой войне. И по сравнению с бедными советскими музеями этот, в аризонской глуши, был настоящим  военным «лувром». В стеклянных шкафах были выставлены личные вещи, фотографии и письма ветеранов. Музей был оформлен с любовью – экспонаты, передающие пафос военных времен - продуктовые карточки, пистолеты, даже пулемет и гранаты, не говоря уже о перчатках, шапках, куртках, плащах. И все это было посвящено конкретным людям,  обычным индейцам племени Навахо, (фото и фамилии на стенде), которые воевали и погибли в последней войне.

       И пока я ужинал в Макдональдсе, рассматривая интерьер музея, мне вспомнился рассказ Олега об одной из самых удачных его «халтур» еще в те далекие времена счастливого и беззаботного студенчества.

        В школе, где он вел кружек рисования, ему поручили оформить музей «Боевой славы» ветеранов войны к празднику 23 февраля. Хвалился этой халтурой он вовсе не из гордости, что оказали высокое доверие, а просто потому, что перепала она по знакомству - от завуча. С этой женщиной, которой было за сорок, он два раза занимался сексом в пионерской комнате. Она, строгая и ответственная, в эти минуты беспокойно говорила отстраняя его нетерпеливые руки, «подожди-подожди, юбка помнется, подожди, сниму юбку».   

     Потом, невольно вспомнился такой же музей, но уже в  школе моего детства.  Вышестоящими товарищами было рекомендовано собирать материалы об Оршанской артиллерийской бригаде. Они выделили три комнаты в подвале старого жилого дома напротив школы. И указали школьным партийцам, на что нужно направить усилия школьников. (Пусть с детства учатся любить и защищать Родину, но главное: защищать их власть и их собственность.) И такой же художник как Олег писал в нашем музее тексты под снимками и рисовал на плакатах ордена. Открытие экспозиции приурочили, конечно, ко дню Победы. 

      После музея была организована встреча. На праздник 9 мая приезжали ветераны и вымученно рассказывали о своих боевых подвигах. Их было трудно слушать, поскольку эти люди в целом говорили ни о чем, они повторяли каждый раз одни и те же заученные фразы о войне, пускались в рассуждения или описывали незначащие подробности довоенной или послевоенной жизни. А вот действительно о том, что же происходило на фронте, от них было не услышать.

        Понятно, что рассказать тогда правду о войне было  очень смелым поступком. И эта правда была непохожа на официальную картинку, отглаженную партийными идеологами, и в  достоверность этой "правды" никто не верил. А ветераны были пожилыми людьми, пенсионерами, сухонькие старички в потертых пиджачках с гаврилками на жилистых шеях, им бы дожить, спокойно и на скромную пенсию. Они понимали, что за искренность о кровавой войне перед детьми товарищи из парткома по головке не погладят.

       Другим хотелось забыть, постараться не вспоминать те дни. Для одних они были ужасны, для других трагичны, полны боли и слез. Совсем не такими были  военные дни, какими их создают современные организаторы празднеств, угощая современных зевак кашей из котла.

 

Побережье Тихого океана

 КАНЬОН АНТИЛОПЫ (ANTELOPE CANYON)  

 

       На следующий день  после ночевки в городе Камерон я двинулся на север.  В городе Bitter Springs  дорога № 89 раздвоилась, я поехал по той, что вела к городу Пейдж(Page),  потом эта дорога перешла в дорогу № 98. Я направлялся к Гранд-каньону,но по пути я решил осмотреть еще и Каньон Антилопы. Как выглядит этот каньон знает каждый пользователь программы Windows.

         Каньон получил своё наименование благодаря рыже-красным стенам, напоминающим шкуру обычной антилопы. Так называли его индейцы Навахо. А потом, когда придумали Windows, использовали  эти виды в качестве заставки.

       Примкнув к экскурсии и послушав гида, я ког-что выяснил (что смог понять), что индейцы видели в этом каньоне божий знак. Чудо. Земля разверзлась настолько необыкновенно и образовала тайный проход с такой неведомой красотой, что это - они были уверены -  под силу только высшему Творцу. Каньон стал для них местом сакральных медитаций.

    Так по рассказам индейцев, если спуститься на дно, то можно услышать какие-то небесные голоса, или голоса призраков ушедших в мир иной людей.

А если снизу  смотреть в просвет между двумя причудливой формы скалами, то можно в определенное время дня увидеть силуэт белой медведицы.

        Конечно, ученые все обяъяснили: это эффект игры света и тени. Осенью и весной солнечные лучи проникают до самого дна и каньон выглядят так, словно внутри темного дворца горит яркий свет.       

Я прогулялся еще раз, уже без гида по дну каньона. Пока шел постоянно натыкался на фотографов с треногами. За каждым поворотом они перегораживали и без того  узкий проход. И чего они снимают? Ведь это все уже тысячи раз снято до них? 

 

БРАЙС-КАНЬОН  (BRAYCE CANYON)

       За оставшееся время я пересек северо-восточную часть штата Аризона и оказался на юге штата Юта. Степь или пустыня сменилась горами, поросшими красивым хвойным лесом, это были места диких пастбищ, в глубине гор и лесов  мелькали озера. Конечно, это была еще не тайга, но чувствовалось, что дальше природа будет суровее и суровее.

          Мой путь лежал к Bryce каньону, миновав несколько городков, очень похожих друг на друга. Я въехал в городок Mt. Carmel и зайдя в придорожную закусочную, я попросил горячего чая, но девушка за прилавком не поняла моего вопроса, и когда я повторил свою просьбу, с удивлением ответила, что у них нет горячего чая. А есть только холодный в металлических банках. 

        В этом кафе или, как говорят американцы, ресторане, я увидел бородатых мужчин, в мозолистых, огрубевших от физического труда руках они держали огромные гамбургеры и сэндвичи и напряженно жевали, запивая это холодной колой.  Эти деревенские люди в клетчатых рубашках, шляпах и рабочих комбинезонах приехали перекусить на мощных пикапах, и так важно, по-деловому вели себя, что мне, обычному туристу, праздному человеку, путешественнику стало в их обществе неловко. Среди них была одна женщина в строгом сером платье до колен. Она тоже взяла с прилавка многослойный сэндвич и ушла. Я подумал, что это видимо, здесь так принято себя вести - умеренно и сдержанно.           

       На улицах небольшого городка не было ни души. Только над пожарной частью развевался звездно-полосатый флаг. По сторонам главной улицы стояло шесть или семь заправок, за ними виднелись одноэтажные дома, возле каждого были припаркованы неизменные пикапы и легковые машины. Ярко светило солнце. Никого. Пустынный штат дикого Запада, малозаселенный, многие из жителей которого мормоны, или прихожане Церкви Христа святых последнего дня. У них не принято пить алкогольные напитки, кофе, черный чай и курить.

        Впечатление от Bryce-Canyon  превзошли ожидания. На самом деле Брайс не каньон в прямом смысле, а цепь амфитеатров, растянувшаяся почти на 40 километров и расположенная на высоте 2700 метров над уровнем моря. Индейцы, населявшие каньон, дали ему название, которое в переводе звучит примерно так: "Красные скалы, стоящие, подобно людям, в нишах, похожих на вазы". Это довольно длинное определение очень точно описывает то, что мы видим сегодня в Брайсе (название "Брайс" каньон получил в честь мормона Эбенезера Брайса, основавшего здесь в 1874 году одно из первых поселений белых людей). Многие из них были очень религиозны, и называли себя – мормоны. Эти сектанты, изгнанные обществом за свои убеждения, теперь изгоняли местных индейцев-охотников, и осваивали захваченную территорию.

    Свой необыкновенный вид Брайс приобрел благодаря эрозии, воде и перепадам температур. (В расщелинах скал по ночам вода замерзает, а по утрам - тает, миллиметр за миллиметром изменяя форму породы, превращая ее в отдельно стоящие причудливые столбы и грибовидные скалы). Когда видишь все это великолепие собственными глазами, об эрозии и прочих научных изысканиях забываешь напрочь. Остается только удивление - неужели такое возможно? Названия многих скал Брайса идут от их очертаний. Приглядевшись, можно различить диковинные замки с резными окнами, добродушных великанов, царственных особ.

      Очень красив каньон во время восхода или заката, когда скалы начинают играть всеми своими цветами - от почти белого до темно-красного. Прибавьте к этому яркую зелень растущих повсюду сосен, а зимой снег.

     Зашло солнце. Стало холодно, почти ноль градусов. Пришлось лезть в чемодан за теплыми вещами.  Только надев на себя два свитера, куртку, шапку и перчатки, я смог согреться.  Парк закрывался, я уезжал последним.

      На пустом лесном шоссе на юге Юты постепенно становилось темно. Преодолев, наверно, 50 миль, я  сильно забеспокоился, поскольку  же наступила ночь, а все еще на пустой дороге в лесу, не видно ни Кенаба ни какого-нибудь другого городка, где можно найти мотель.

      Включив дальний свет, я разглядел впереди в нескольких десятках метрах какое-то внешне, как мне показалось, очень похожее на мотель здание.  И рядом, или на фасаде, еще серела какая-то вывеска. Обрадовавшись, я устремился к нему. Встав возле входа, я вышел из машины и минут пять звонил в дверь, но никто так и не открыл. Оказалось, что это действительно мотель, но он уже давно закрыт, потому что туристический сезон закончился. Об этом мне сообщила появившаяся из соседнего дома женщина. Видимо я был не первым поздним путником, искавшим здесь приют. Я спросил у неё, где можно переночевать. Она ответила, что мотели нужно искать там, и махнула рукой, предположительно, в сторону Кенаба. Ничего не оставалось, кроме продолжить поиски на ночной дороге. 

 

 

ЗАЙОН КАНЬОН (ZION CANYON)

     Статус Национального парка этому месту  присвоен в 1909 году. Основной достопримечательностью является каньон, длина которого  24 км и глубина около 800 м. 

         Утром я проснулся от шума или бензопилы, или мопеда, так и не разобрал, но стало ясно, что жители Кенаба поспать мне не дадут. Ночь я провел в недорогом и комфортабельном мотеле, так что зря вечером нервничал.

             Позавтракав, выехал из города и вскоре был в Зайон каньоне (Zion National рark). Первое, что произвело впечатление, были 700 метровые башни из белого и красного песчаника. Они возвышались сразу за южным входом в парк. У основания этих скал протекала река. Оставив машину на парковке, я прогулялся по тропе под названием «Narrows». Это по существу дно каньона, прошел, наверно несколько сот метров, только до храма  Sinawava. Дальше, за ним вертикальная стена, она образует естественный амфитеатр высотой более 900 метров.

        Время было в обрез, поэтому поехал через туннель совершил (пробит сквозь скалы Зайона еще в 1930 году) на другую сторону каньона. И там совершил восхождение по  обзорной тропе  -  Overlook Trail к обзорной площадке. Сверху было видно как соединяются два каньона: Нижний Зайон и Сосновый ручей.

        Внизу блестящей ленточкой сверкала речка, обрамленная темно-зеленой гущей, терявшейся где-то вдали. На площадке было так тихо и спокойно, я даже помечтал: а не плохо бы здесь пикник организовать де еще с ночевкой! Но ведь не поймут местные рейнджеры, прогонят. Вниз спустился легко, уже через 20 минут добрался до парковки.  

    КАНЬОН «ПОДКОВА КОЛОРАДО»

   На пути к Великому каньону я заехал взглянуть на «Подкову Колорадо». Не доезжая до Великого каньона несколько миль, я свернул с дороги и оказался на берегу реки Малая Колорадо (Little Colorado River). Русло этой реки осталось на дне глубокой пропасти, которая называется Малый Гранд каньон. Без энтузиазма прошелся я по краю и даже посмотрел вниз – на дне петляла речка с песчаными отмелями. Спуститься бы и позагорать? Но на обочине заметил табличку «осторожно, гремучие змеи» и решил поскорее вернуться к машине.

       

 ВЕЛИКИЙ КАНЬОН (GRAND CANYON)

 

          До Гранд-Каньона оставалось всего несколько десятков миль. От мысли, что через каких-то несколько часов я увижу Гранд-каньон!, я испытал легкое волнение. Сразу вспомнились фотографии из журнала «Америка», случайно попавший ко мне в далеких 70-х годах.

        Я подъезжал со стороны северного или северо-восточного края каньона, который  менее оборудован для туристов. Поэтому я решил перебраться на южную сторону и для этого мне пришлось сделать большой крюк, огибая каньон, на это ушло несколько томительных часов. 

         Наконец на обочине я увидел плакат «Национальный парк Гранд каньон», а через двести метров остановился перед пропускным пунктом и билетной кассой.

       А что представляет собой Гранд каньон? Не знаю, можно ли попытаться его описать? Правда только побывавший там сможет оценить ваше описание. Зрелище с обрыва потрясающее.

       После долой езды по голой степи с редкими кустами и колючками, невысокими ярко-красными горами на горизонте,  оказываешься в рукотворном оазисе: зеленые аллеи, декоративные кустарники, клумбы с цветами, а рядом современный туристический центр, дальше парковки, туалеты, а где же Каньон?

        Открытие каньона потрясает. Сначала идешь по ровной асфальтированной дорожке, и ничто не предвещает грандиозного разлома. За пять метров до его края еще не подозреваешь, какая фантастическая картина сейчас тебе откроется. Чтобы почувствовать красоту и величие этого фантастического творения нужно постоять над обрывом. Никакие фотографии не передают ощущения простора, многообразия красок, нависающих над пропастью камней, и уходящих на полтора километра вниз уступов. Где-то там, внизу на глубине течет Колорадо, талые воды, которой за пять миллионов лет и создали этот необыкновенный природный памятник.

      Информационная табличка сообщает: в самом широком месте берега  расходятся на 16 километров, в длину каньон – 443 километра, в глубину около 1600 метров. Состоит каньон из слоев песчаника, известняка и глинистого сланца. Образовались эти отложения 600 миллионов лет назад.

       Пока я любовался уступами, холмами и долинами, сгустились сумерки. Толпы японских туристов погрузились в автобусы и уехали. Стало тихо и прохладно. А всего в нескольких шагах чернела пропасть. Это был Великий большой каньон! Меня охватила необъяснимая тревога, словно я дошел до последней черты – дальше кончается земля, а с нею и жизнь. Позади была бесконечная выжженная солнцем аризонская пустыня, сотни километров дорог – и все обрывалось здесь, этой черной пропастью.

       Стоя на краю, я опять вспомнил, тот журнал «Америка» с фотографиями. Это было тридцать, а может и больше лет назад, тогда и мечтать побывать здесь было небезопасно. В глухие годы брежневского застоя дорога в Штаты для обычных людей была закрыта навсегда. Но вот все чудесным образом изменилось – рухнула Советская власть, и российским путешественникам стал доступен весь земной шар во всем его невероятном многообразии.

     Неужели я добрался до Великого каньона и теперь могу перевернуть страницу, оставив в прошлом всю предыдущую жизнь? Годы учебы и метаний в поисках своего места во враждебной стране, потом первые шаги предпринимательской деятельности, успехи с кровавыми мозолями и, наконец, стабильность и сравнительный достаток, позволяющий отправляться в путешествия. Теперь это в прошлом. Теперь я стою на краю каньона. А что же дальше? Дальше нужно оставить поиски романтических приключений и заняться обустройством тылов, чтобы достойно встретить старость. 

         Какие тоскливые мысли! Жаль, что Олег уже далеко, он, наверно, предложил бы отметить встречу с Каньоном 100 гр. «огненной воды». И мы бы пьяные заночевали здесь, в парке, чтобы под утро нас застукали рейнджеры и выписали бы штраф. Или просто сказали бы, чтобы мы убирались подобру-поздорову. 

 ИСТОРИЧЕСКАЯ ДОРОГА 66 (“Historic Route 66”)КИНГМАН (Kingman)

Кингман – город с населением в 28 тысяч человек, основан в 1882 году.  Назван по имени  Левиса Кингмана руководителя прокладчиков Межконтинентальной железной дороги, прошедшей через город. Об этом даже имеется памятник в виде   исторического паровоз и поезда из тьрех вагонов с надписью  “Santa Fe” .  

 После Гранд Каньона уже поздним вечером, добрался до  города Кингмана (Kingman) ( порядка 250 миль).К концу порядком подустал, , хотя на  трассе №40  разрешенная скорость 85 миль в час, и поэтому меня обгоняли  огромные траки. Некоторые из них шли даже выше разрешенного лимита, и когда обходили меня оглушительно гудели, словно  океанские корабли. Да и по размерами эти мощные машины были как корабли.  От неожиданности при появлении рядом такого монстра можно было слететь в кювет.

         В Кингмане мне опять встретилась «Дорога 66». Она проходит неподалеку от города. Наверно поэтому в Кингмане многие вывески на мотелях, заправочных станциях, сувенирных магазинах, кафе и барах, и даже некоторые дорожные знаки сделаны в духе фильмов 50-х.

          С утра я слышал продолжительнее  тепловозные гудки.  Выйдя из на улицу, я увидел  примерно в 200 метрах  подходящий состав и принялся считать вагоны. Получилось – 150. Тянули этот сверхтяжелый состав три огромных локомотива. 

     Плотина Гувера (Hoover Dam)

ПЛОТИНА ГУВЕРА (HOOVER DAM)

      Плотина построена во время Великой депрессии 30-x годов. Тогда благодаря этой  ударной капиталистической стройке сотни тысяч людей получили возможность заработать,  и может быть, выжить в тяжелых экономических условиях. Названа плотина именем 31-ого президента США .

Еще в школе нас учили, что «Социализм - это советская власть плюс электрификация всей страны». И вот теперь мне представилась возможность убедиться: правильна ли эта формулировка? Я стремительно приближался к гидроэлектростанции под названием «Плотина Гувера».

Между обрывистых берегов реки Колорадо находилось водохранилище, а за ним плотина. После введения в строй, жителям Невады и других соседних штатов стала доступна дешевая электроэнергия. Условно, в совокупности эту территорию можно назвать «страной». А где же социализм и светская власть?  - спросят меня. Так они остались там – в России. Здесь, в Неваде, только электрификация.

       Прежде мне никогда не доводилось бывать на плотинах таких гигантских размеров. Где-то там, далеко, в глубине сибирских руд стоят Красноярская и Саяно-Шушенская ГЭС, когда туда доберешься? Да и разве допустят по внутренние помещения любознательного туриста? Местные власти строги. Они болезненно поражены психозом террористической угрозы. А здесь в Америке – пожалуйста, можете бродить по стратегическому объекту сколько угодно

Оставив машину на многоэтажном просторном паркинге, я спустился вниз к кассе, где купил билет и влился в группу экскурсантов во главе с гидом. И пока мы путешествовали по недрам плотины, он следил, чтобы никто не отстал, не забрался в какое-нибудь техническое помещение и что-нибудь не испортил. Фотографировать можно было везде и все что угодно.

Сначала мы прошли в машинный зал, который находится на поверхности, там и вырабатывается электроэнергия. Потом опустились на лифте  на несколько десятков метров в чрево дамбы. Именно здесь, я, наконец, понял, как именно устроена гидроэлектростанция.

Над нами остались миллионы тонн бетона и конструкций плотины. Там нам показали туннели, по которым вода из водохранилища подается к турбинам и вращает из лопасти. Это самое важная часть всего сооружения. Туннели пробиты в горной породе и сильно укреплены, потому что давление воды на их стенки  колоссальное. В демонстрационной комнате пробиты  специальные окна, чтобы экскурсанты могли  видеть этот летящий под страшным давлением поток.  И если вдруг обшивка деформируется, треснет, стихия  выйдет из-под контроля - и вода мгновенно затопит нижние помещения. И все работники, а с ними и посетитель, окажутся заживо погребены. 

       После осмотра глубокого бетонного подземелья мы поднялись на солнечную обзорную площадку, откуда нам открылся прекрасный вид на плотину и водохранилище.

А с другой стороны можно было видеть строящийся над пропастью мост. (Открыт для автомобильного движения в октября 2010.) Монтажники  постепенно с двух сторон наращивали железобетонные конструкции, чтобы замкнуть их в наивысшей точке. На тот момент, когда я был на плотине, им еще оставалось пройти несколько десятков метров. Так я видел две части моста. Его основной пролет разорванный в высшей точке на две части. Пройдет еще несколько недель и он сомкнется. А пока фермы висели на металлических тросах, укрепленных на высоких башнях. Эти башни стояли далеко вверху на краях ущелья. Картина сооружения моста завораживала. 

 На обзорной площадке многие из нашей группы начали фотографироваться. Вид на фоне плотины получался впечатляющий. Я заметил одиноко стоящего молодого человека, он скучно взирал на технический пейзаж, и попросил его заснять меня. Он охотно, улыбаясь, щелкнул моим фотиком, словно специально для этого был кем-то поставлен на обзорной площадке. И когда мы уходили, он остался там вести наблюдение.

       

 ЛАС-ВЕГАС (LAS VEGAS).   

    Лас-Вегас – город в Неваде, окружен пустыней Мохаве. Самый крупный в мире центр развлечений. Вместе с пригородами население составляет около 1 млн 900 тысяч человек. Возник город в 1905 году на месте захолустной железнодорожной станции.

    Судьба города круто изменилась в 1931 году, когда в Неваде были разрешены азартные игры. 

              После двух недель езды по пустыням Аризоны и Нью-Мексико, после каньонов, плоскогорий, бескрайних голых степей, после однообразных американских городов я въехал в Лас-Вегас. Я увидел город, в котором праздник не кончается никогда. (Жаль, старик Хэм туда не дошел) Огни иллюминаций, казино, ресторанов, магазинов, публика на улицах пьет пиво, повсюду предлагаются услуги девушек… И настроение резко поднялось.

      Когда до окраин города было еще далеко, около 60 миль, я уже видел зарево от сотен тысяч огней. Дорога то поднималась в гору, то опускалась, то шла по выемке. Потом, через несколько миль пересекала еще одну такую же горную цепь. А вокруг тьма. И вот, преодолев последний подъем, я оказался перед сияющей уходящей до горизонта долиной. Невозможно было различить улиц, огни сливались в потоках теплого восходящего воздуха в переливающееся и мерцающее покрывало. Я съехал на обочину, остановился на вершине очередного холма и смотрел как зачарованный на эти огни большего города. Чувствовалось, что ночью жизнь в городе только ускоряет свой бег.

        В Лас-Вегасе, прежде всего, предстояло определиться с отелем: на выбор «Луксор», в виде пирамиды, «Нью-Йорк», «Париж» или «Цезарь»? Так, побывав в двух из них, я еще глубже утвердился в том, что жить буду именно в “Bellagio” (“Белладжио”). Красивое название напоминало об Италии, о солнечном и зеленом озере Комо, задумчивых и непринужденных итальянцах, неспешно проводящих свой отпуск в одноименном городке. Именно в «Белладжио», где же еще?!

        Заехав в огромный паркинг (бесплатный), я направился к ресепшену, готовясь стоически перенести удар прайсом по моему подистощившимуся в пустынях бюджету. Взирая на роскошные здания отелей, я подумал, что апартаменты в них мне не по карману. Тем более, что «Белладжио» считается одним из самых лучших отелей Лас-Вегаса, а, следовательно, и современных, и престижных и, конечно же, дорогих.  Так что же теперь отступить с порога рая? Нет. Вспомнилась поговорка "Все пропьем, но флот не опозорим!" И я двинулся вперед.

       Переговоры с администратором закончились консенсусом в 165 долларов, что меня даже повеселило, поскольку в итальянском городке Белладжио с такими деньгами и о таком отеле можно даже и не заикаться. А когда я вошел в свой номер, то... проще говоря, испытал глубокое моральное и физическое удовлетворение.

      Не стоит впадать в ложный пафос - это был обычный для местных гостиниц номер, комната несколько десятков метров с широким, во всю стену окном, драпировка стен в мягких тонах, разнообразные светильники, темная полированная мебель, какие-то приспособления в шкафах, впечатляющий размерами экран телевизора, встроенный в стенку и закрывающийся створкой, в серванте посуда, бокалы, стаканы, стаканчики, на полу ковер, а на огромной кровати свисающие кисти  покрывала  и множество подушек разных по величине и по конфигурации.

              Сразу пропало желание ехать дальше. Не хотелось больше видеть ни пустынь, ни каньонов, ни горных лесов, не хотелось обедать в придорожных ресторанчиках, покупать минералку на заправочных станциях – не хотелось ничего, кроме того, чтобы лечь на широченную кровать и смотреть в белый потолок, отделанный по периметру имитацией лепнины. Лежать и ни о чем не думать.

      Как-то, непонятно почему, я вспомнил, что ведь по прибытии в Лас-Вегас хотел позвонить в Сан-Диего. Наверно решил поделиться своим безмятежным состоянием с любимой девушкой, а как же иначе? Расскажу, как устроился, она ведь хвалилась, в каких роскошных условиях отдыхает  (горнолыжный курорт возле озера Тахо). Да еще, может она уже ждет моего звонка. Но увы – телефон не отвечал. Значит девушка востребована. Но ничего у меня еще целая ночь впереди, и не просто ночь, а ночь в Лас-Вегасе.

         Посидев за письменным столом возле огромного окна с видом на пылающий огнями город (комната была, кажется, на 12 этаже), я подумал, что все-таки мечты сбываются. Как долго я добирался сюда, наверно, всю предыдущую жизнь. И вот я – в Лас-Вегасе! Я совершенно один. И у меня достаточно средств!

Потом, обследовав электронный минибар - большой холодильник, набитый самыми разнообразными напитками, особенность которого состояла в том, что достаточно было лишь снять бутылку или банку с полки, как в твой счет вносилась расходная запись -  отправился вниз, играть в рулетку.

ЛАС ВЕГАС - ГОРОД ГРЕЗ

        Одна из которых: возможность мгновенно разбогатеть. Но поскольку я не тешил себя такими иллюзиями и о возможности обогащения в казино не верил, я просто хотел провести там время. Спустившись в игровой зал, я подошел к одному из столов с рулеткой, довольно долго оставался возле него, делал мелкие ставки, и курил (курить можно в зале!), неторопливо попивая легкое пиво. Из-за этого опоздал к началу шоу. Ну и ладно! Пошел гулять по бульвару Лас-Вегас или Стрип - главной улице города, заходя в каждое казино и в каждый большой магазин.  

            В Лас-Вегасе можно пить пиво прямо на улице, не пряча бутылку в бумажный пакет. По тротуарам блуждают толпы шумных и пьяных туристов. Для них праздник – выпить бутылку пива из горла, стоя посередине тротуара. Нищие сидят на парапетах с табличками «Подайте на пиво».  Ходят какие-то отвязные типы, их называют в Америке – «афро-американцы», они ведут себя вызывающе, но не агрессивно. И все хлещут пиво. И орут что-то непотребное на непонятном языке. Мне даже стало немного неуютно на улице с такой публикой. Хорошо, что в закоулке я заметил несколько полицейских машин и немного успокоился: ситуация под контролем.

            Наверно часа два продолжались мои хождения по самым большим казино города, расположенные на бульваре Лас-Вегас. Ничего меня особо не вдохновило. Десятки тысяч автоматов в огромных нескончаемых залах, картежные столы, рулетки – ко всему этому я остался равнодушен, поскольку мало того, что не игрок, но даже не знаю правил.

            Автоматы меня вообще разочаровали – я быстро убедился, что могу легко проиграть все прихваченные с собой наличные, а я прихватил достаточно. Я так и не понял, чем людям нравится этот процесс? Запихиваешь в щель 5-ти долларовую или 10-ти долларовую купюру, нажимаешь на кнопку, перед глазами что-то крутится, потом останавливается – и все. Купюры нет. 
         В баре отеля «Монте-Карло» я выпил немного красного вина и, выйдя в игорный зал, попытался даже заговорить с мулаткой, но она как-то больше была заострена на игру. И услужливо улыбаясь, начала мне что-то объяснять.  Вышел прогуляться.

           Оказался на тротуаре, рядом тянулся забор, за которым шумела стройка. Одно казино решили разрушить, другое – построить. Город постоянно обновляется. По улице от одного казино до другого 15-20 минут ходьбы. Не могли положить движущиеся тротуары, как в аэропорту?

      На улице возле перекрестка я заметил нескольких мексиканцев, тасующих в руках какие-то карточки. Поравнявшись с ними, я на секунду приостановился, чтобы рассмотреть, что же это за карточки? Мексы восприняли меня как потенциального клиента. Сразу же двое из них подскочили ко мне и вручили несколько этих самых цветных карточек. Как и ожидалось, это были фотографии обнаженных блондинок и номера телефонов. Еще была указана очень скромная цена – 65 долларов. Когда же я спросил мекса о реальной цене, выяснилось, что он вообще не умеет говорить по-английски.

Тогда я решил выяснить этот вопрос самостоятельно. Зайдя в казино MGM и, найдя телефонный аппарат, я набрал номер. Заинтересованный голос на том конце провода с удовольствием предложил мне чудесный вечер с двумя блондинками, и попытался уточнить номер и название моего отеля, но  о стоимости и объеме услуг ответил как-то невнятно. Впрочем, я списал это на плохое знание английского и повесил трубку.

Подумал, что не буду пока распыляться, лучше сначала как следует обследую этот замечательный город развлечений. И таким образом продолжил прогулку.

        Казино в Лас Вегасе - это огромные шикарно обставленные и красиво убранные залы, заполненные всевозможными автоматами, рулетками, игорными столами. Среди этого всего этого пестрого шумного сверкающего разнообразия лениво слоняются американцы и спускают свои деньги. Картина яркая, но не интересная. Я бы даже сказал, что Лас-Вегас какой-то глуповатый город. Потому что смысл его основан в примитивной идее бессмысленной траты денег.

          Помимо игорных заведений в городе множество других разных развлечений: дискотеки, выставки, показы мод, шоу, концерты. Оформлено все в приторно-наивном стиле. Будто бы приезжаешь в сказку: пирамиды, башни, статуи богов, копии известных зданий, райские сады, водопады, мосты – все эти макеты могут заинтересовать только тех, кто не был ни в Париже, ни в Монте-Карло, кто вообще нигде не был.

        А приезжающие в Лас-Вегас полны мечтаний, что они смогут выиграть миллион. Конечно, не все. Но дух азарта витает в воздухе.  Насколько это наивно и по-детски, не нужно объяснять. Но люди садятся за столы идут к автоматам, немного выигрывают, но чаще проигрывают, и получают от этого удовольствие. И в стремлении к этим удовольствиям их не остановить.

          Возле каждого казино построена огромная гостиница. В них останавливаются как обычные граждане, так и персидские шахи. Эти приезжают нефтедоллары спускать. Внешне здания гостиниц и похожи на наиболее известные в мире города. В казино «Нью-Йорк» возвышается статуя Свободы и Эмпайер Стейт билдинг. Перед казино «Париж» американцы построили копии Эйфелевой башни и Триумфальной арки. На человека, не видевшего этих сооружений в реальности, они точно произведут впечатление. А приезжающие в Лас-Вегас американцы в большинстве своем не видели ничего, кроме своих унылых городков.

        Есть и казино «Луксор». Оно построено в виде египетской пирамиды. Вообще довольно оригинально, смело и современно. Думаю, что американцам стоит в ближайшем будущем построить казино «Китай» в виде Великой китайской стены. Забавно будет смотреться и казино «Московский кремль» с рулеткой для олигархов в   Мавзолее.  Обойдя наиболее известные казино, я поужинал в ресторане казино «Цезарь» и вернулся в себе в «Белладжио» играть в рулетку.

       На следующий день после ночных приключений болела голова. В номер я поднялся под утро. Игра меня захватила, хотя играл я очень осторожно, не рисковал. Сначала я проигрывал, менял на фишки по сотне, приговаривая, что вот эта сотня – последняя. Наконец почувствовал, что нужно остановиться – сделать паузу.

       Прогулялся к фонтанам, купил напротив в обычном магазине пива (дешевле, чем в баре отеля, в пять раз) и вернулся к игре.

     После пива мне стало везти, я ставил или на черное, или на красное. И когда почти отыгрался, решил больше не испытывать судьбу, пошел к кассе менять фишки и вдруг увидел, что на соседнем столе (возле каждого стола установлено табло с номерами последних девяти выпавших чисел) последние восемь раз выпадали цифры на черном. Я устремился к столу и поставил все имеющиеся фишки (около 450 дол.) на красное. Рулетка завертелась, крупье бросил шарик, и после нескольких секунд томительного ожидания я увидел, что выпал красный.

       Пробуждение после почти бессонной ночи было тяжелым. Но нужно было собираться. От приятной мысли остаться в «Белладжио» еще на день, а, может, и на два, я отказался по материальным соображениям.

      Не хотелось покидать праздник, я уезжал из Лас-Вегаса, подбадривая себя надеждами, что в Сан-Диего еще будет много ярких впечатлений. Я все-таки надеялся, что увижусь с Ларисой, и мои план остановиться у неё хотя бы на некоторое время осуществится.

     Пока брился в ванной неожиданно зазвенел телефон. Громкая в тишине номера трель показалась мне неприятной и резкой, от неожиданности я даже не понял, что это телефон и побежал открывать дверь. Но поняв, что это все-таки телефон, снимая трубку, подумал: «Наверно что-то в казино забыл».  

      Как ни удивительно, но это опять звонил Костик. И опять стал рассказывать про билеты на баскетбол, потом еще предложил пойди на хоккей с шайбой или, он поправился, на канадский хоккей.

        - Нет, билеты больше не нужны, - ответил я. – Я вообще не собираюсь возвращаться в ЛА.

        -А-а-а, ну как знаешь… - протянул Костик.

        -А почему ты звонишь сюда? С какой стати? Откуда ты узнал, где я остановился?

         - Меня Олег попросил позвонить. Он очень беспокоится, что ты не попал на баскетбол. Он разбудил меня в такую рань, и вообще я не понимаю, почему не позвонить самому, ведь мог позвонить,- меня разозлили это рассуждения Костика

        - В таком случае, зачем было звонить, если не понимаешь…

        - Но я обещал ему позвонить и предложить хоккей…

        - Нет, это меня теперь не интересует…

        Разговор, кажется, пошел по второму кругу. И вся ситуация с этими звонками тоже выглядела как-то глупо. Не находя никакого разумного объяснения происходящему, еще донимала головная боль, я повесил трубку и вернулся в ванну. 

     Как он мог попросить Костика позвонить мне в Белладжио? Ну да, это же очевидно, поскольку я несколько раз в дороге упоминал этот отель, и предлагал в нем остановиться, когда мы приедем в Лас Вегас. Конечно, он запомнил название, в этом нет ничего загадочного.

      После того как вещи, наконец, были собраны, я решил немного восстановить силы. Перед дорогой это необходимо, проехать предстояло около 370 миль, и спустился поплавать в бассейн. Потом немного позагорал в лучах мягкого ноябрьского солнца, выпил кофе и плотно позавтракал в уютном итальянском ресторанчике на территории отеля.

     Вокруг меня были экзотические растения, яркие цветы и дальше шла аллея с тонкими стволами пальм. Я наблюдал за купающимися в бассейне, за суетящимися официантками, за другими посетителями кафе и ни о чем не думал.

      Теперь в холодной, запорошенной снегом Москве, теперь мне остается только вспоминать то утро, ресторан «Белладжио», солнце и пальмы Лас-Вегаса. Я глубже и глубже я погружаюсь в повседневную рутину, и понимаю, что казино Лас Вегаса или океан в Санта-Монике, и еще многое-многое – все это осталось где-то там - за краем земли, чего мне никогда вновь не достичь.

Теперь я понимаю, как далеко был тогда от этой жизни, как сильно оторвался от повседневности и забыл обо всем. Неужели счастье – это то, что осталось в прошлом и о чем вспоминаешь с грустью?

  

 Казино Луксор 

     

По пустыне Мохаве

Почти пустое шоссе действовало расслабляющее, так, наверно, и засыпают дальнобойщики, когда видят перед собой только монотонную серую полосу, летящую под колеса, а вокруг, за обочинами, тоже холмики кустов-колючек и пыльные камни. Но мне было легче: я ехал в  Сан-Диего, где предстояло встретиться с «девушкой моей мечты». Так в период пылкой влюбленности я мысленно назвал ее – а теперь просто с Ларисой. Естественно, мысли крутились вокруг нее.

Никогда прежде я и не мог вообразить, что буду вспоминать о ней, о том первом вечере на Малинковке не где-нибудь, а проезжая по Неваде, по этому засушливому штату, по этой унылой пустыне Мохаве. Я извлеку из памяти ту далекую встречу и буду перебирать эпизоды, словно просматривать черно-белые фотографии, оставшиеся от прошлой жизни.

Мы долго и весело пили красное вино, смотрели по видео «запрещенное» кино, а потом  устроили праздник секса. Счастливое улыбающееся лицо Ларика в полумраке, свет только от настольной лампы одной стороны и с другой – экрана телевизора, сигаретный дым, ее пьяная улыбка и немного испуганное от неожиданности и  как-то  даже обеспокоенное лицо Кольки, застывшее в предвкушении. И довольная смеющаяся рожа Олега, руководящего происходящем с экспрессией этакого дирижера оркестра.  На столе и под столом бутылки с желтыми этикетками, стаканы из богемского стекла,  наши возбужденные лица, части одежды на полу, пыльное кресло и кровать, скрипучая кровать, сколько раз я просил Олега поменять белье, а все равно ей никто не воспользовался. И дальше мы разливаем вино, обнимаемся и целуемся. Какие мы были веселые, как радовались жизни.

       Теперь передо мной дорога в Неваде, я вижу горячий асфальт и вокруг, вдоль дороги необозримо, до горизонта тянутся голые холмы, меж них попадаются островки кустарника, потом опять открытые пространства, потом опять невысокие горы - от этого еще сильнее хочется спать. Наконец, после заправки, где попытался взбодриться кофе, я в очередной раз пересек Историческую дорогу 66, затем миновал поворот на Лос-Анджелес и вышел на трассу, ведущую прямо в Сан-Диего. Впрочем, до него еще оставалось более ста миль, а солнце уже скрылось за горизонтом.

 

На южных берегах. Из наших фантазий и реминисценций.

Часть третья

           К Сан-Диего

Маршрут заключительной части поездки: Лас Вегас-Темакула – Сан-Диего – киностудия Юниверсл – Санта-Моника – аэропорт Лос-Анджелес 

Стемнело. До Сан-Диего оставалось еще несколько часов. Проезжая через городок Темакула (Temecula) я увидел на стороне шоссе мелькнувшую вывеску “Holiday Inn” и  на ближайшем съезде свернул на сателлит.

В отеле меня ждал уютный комфортабельный номер, широкая кровать с шестью  подушками и огромный телевизор. Рядом с кроватью – телефон. Сразу решил позвонить Ларику. Набрав номер, услышал долгие гудки.  Не могла она не слышать – нарочно не снимала трубку. Неужели так занята, или к ней в гости кто-то пришел? Мысль о «таинственном кто-то» была самой неприятной, и навязчивой. Безуспешно попытавшись ее отогнать, я через  пятнадцать минут позвонил вновь. И опять долгие гудки. Прошелся по номеру, включил телевизор, открыл чемодан. Какая-то неопределенность, непонятно, что будет завтра. Лег на кровать. Начал переключать каналы.

Нервозность, словно перед первым свиданием, и не просто с девушкой, а с девушкой твоей мечты. Так в шутку ее называл. Тогда я волновался, а она просто взяла и не пришла. Напрасно стоял почти сорок минут, держал в затекающей руке букет красных ромашек и лиловых нарциссов. Незнакомый район возле метро Тушинская, суетящиеся на автобусной остановке люди.  А мысли тогда, двадцать с лишним лет назад, крутились вокруг того же самого:  она не придет! Она пообещала, чтобы отвязаться. Пообещала в ответ на мою навязчивость.

   Но какое все это имеет отношение к Ларисе? Только такое, что она вовсе не приглашала меня, а просто так сказала, а уже и поверил,  что серьезно. Олег ведь тоже самое сказал, когда узнал, что я к ней собираюсь. И был так уверен, что меня сильно удивило.

Впрочем все это сейчас не имеет значения, поскольку впереди у меня Сан-Диего. И все равно я еду туда.

Маршрут заключительной части: Las-Vegas – Temecula – San Diego –  Point Loma Island - Universal studio – Santa Monica – Los Angeles, LAX.

 

Я лежал на просторной кровати среди пуховых подушек, смотрел в потолок, ТВ включил без звука,  транслировали, как обычно, бейсбольный матч, в котором я ничего не понимал,  и продолжал размышлять: ну, вот ты в Америке. Получил, что хотел. А жизнь продолжается. И нужно жить, работать, стремиться к счастью…

…А почему она все-таки не подходит к телефону? И воображение начало рисовать картины, вызывающие у  сентиментальных натур ревность. Она сейчас встречается с другим, с постоянным своим или случайным ухажером. Они остановились в придорожном мотеле где-то в горах по пути, может, в Сакраменто,  она в его объятиях эффектно запрокидывает голову, и они падают на постель, а потом они в позиции 69. Но у меня никак не получалось представить ее возбужденное лицо, раскрытый рот и прищуренные глаза, почему-то все время вспоминалась девушка из Лас-Вегаса, и она заполняла своей бархатной попой весь экран, медленно входила в голубую воду бассейна, скрывалась в его глубине, чтобы поплыть…

 

ПО СЦЕНАРИЮ КОСТИКА

Хорошо помню то ясное и звонкое утро, было совсем не жарко. А впереди еще долгий-долгий день, впереди  Сан-Диего, солнечный город моряков и военных летчиков. Я проснулся в начале восьмого. Встал, умылся, приготовил себе кофе. Мне не хотелось торопиться. И я мог позволить себе не спешить. Мог вообще забыть о времени. 

Потом я спустился в ресторан и неторопливо позавтракал, вернулся в номер, рассматривая развешенные по стенам репродукции, собрал чемодан,  расплатился, вышел на стоянку, сел в свой автомобиль и выехал на интерестейт № 5.

Тогда я воображал, что в Сан-Диего меня ждут кисельные берега, скоро, совсем скоро я буду счастлив от любви и претворения в жизнь самых радужных мечтаний! Эти мысли хотя и были, наверно, одними из самых приятных размышлений во время моего путешествия, оставались далеки от реальности.

Но самое досадное было то, что я размышлял вслух.  Не стоило так поступать, когда рядом со мной ехал Олег. Засмотревшись на автомобильные развязки в Эль-Пасо, я не удержался и сказал, надеюсь, что этот визит в Диего позволит изменить мою жизнь в России окончательно, поскольку, не исключаю, что, если появиться хорошая возможность, я уеду оттуда. «А куда?» - спросил Олег. Мне не хотелось выглядеть прямым и незатейливым, и ответить: «сюда, в Калифорнию», поэтому я сказал, что неплохо бы в Испанию, там ведь и климат и природа немного похожи на местные, а еще можно поехать на Кипр или в Таиланд, или даже в Прибалтику, но проводить там только лето, а если честно, то – хочу в Америку.

Олега это, разумеется, не удивило, другого он и не ожидал  услышать. В ответ он рассказал историю Костика, который, прозябая в глухом городишке, похожим на Бердичев, и даже не мыслил оказаться в Америке, а вот – так сложилось - оказался, и весьма благополучно теперь здесь существует.

Он же, Олег очень хотел сюда переехать, и скольких трудов и потерь ему это стоило, и теперь, когда он стал гражданином США, он не стал таким счастливым человеком, каким  предполагал прежде станет.

С красноречием «освежившегося», Олег описал, как задумчивый и застенчивый Костик приехал погостить к двоюродному или троюродному дяде, которому он помогал продать в Киеве трехкомнатную квартиру. Не так много пришлось ему стараться, вся его помощь заключалась в составлении объявлений в местные газетки и посещение агентств по недвижимости. Но не в этом дело. Дядя был широкой души человек и понимал, что шансов, хотя бы побывать в Америке, у Костика нет.  Поэтому если он не пошлет ему приглашение, то тот так и не увидит в жизни ничего, кроме провинциального Бердичева. Дядя позвонил и сказал, что пусть он приезжает и живет у него дома в Калифорнии сколько захочет, а дочка его покажет ему  Лос-Анджелес с пригородами. Так и стал Костик, как он сам себя назвал, международным примаком.

Конечно, я понимал, что повторить опыт Костика мне не удастся. Нет у меня американского дяди. Но учесть  можно. На самом деле, если взглянуть на происходящее со стороны, то приехать в другую страну, называя себя туристом, и жениться, разве это не примитивно и глупо? Более того Лариса сразу поймет, что мне нужно.

В разговорах во время путешествия мы с Олегом  постоянно возвращались к теме, как переехать жить в Америку. Однажды он рассказал историю про Владимира, друга их семьи, родом из Кингисеппа, города неподалеку от Санкт-Петербурга. Предприимчивый и мечтательный Вова  в третий свой визит в Штаты вплотную задумался о получении постоянки. Поскольку он был небогатым человеком, то в выборе вариантов ограничен. Обратился к недорогим юристам, которые подобрали ему негритянку или мексиканку, она готова была за 15 тысяч долларов заключить брак, разумеется, фиктивный. Часть оплаты, почти половину, без учета гонорара адвокатам, следовало уплатить сразу, а остальную после прохождения собеседований, которых чаще всего бывает не менее двух или трех.

Через год кингисеппский приятель записался на собеседование в иммиграционную службу и отправился за негритянкой. И не нашел ее. Она сменила квартиру. На выяснение нового адреса потребовалось время, а у него заканчивалась виза и нужно было возвращаться в Россию.

После того, как виза была продлена, он опять приехал  в Штаты, разыскал свою «жену», но та заявила, что знать его не знает и никуда с ним не пойдет. Пришлось возвращаться к юристам. Наконец, они добрались до кабинета иммиграционного инспектора, которому одного взгляда на эту пару было достаточно, чтобы отказать в заявлении о гражданстве.

Кингисеппец после этого не сдался. Он продолжал добиваться американского гражданства, подавал заявления, ходил на собеседования, и после почти двенадцати лет борьбы все-таки получил его. Так закончил Олег эту душераздирающую историю про нашего соотечественника.

 Мне стало грустно: столько времени потратил на борьбу с ветряными мельницами! «Нет, мы пойдем другим путем!» – заключил я. Никаких сомнительных корыстолюбивых юристов. Если я выбираю Ларису, то действовать нужно прямо и незамысловато – только так возможно чего-то добиться, когда имеешь дело с такой умной и расчетливой девушкой. Ведь что можно придумать более убедительное, чем честно спросить: а не могла бы ты, Ларисуля, оставить меня пожить у себя, ну, всего лишь на несколько денечков? Очень хочется город осмотреть, в Мексику съездить…

  За это время утроиться, ха-ха, разносчиком пиццы, ничего более  непрофессионального не приходит в голову. Разумеется, никакого криминала и никакой нелегальщины!  Зацеплюсь здесь и тогда «прощай немытая Россия»…

К сожалению, при более реалистичном взгляде обнаруживается, что все не совсем так, а точнее – совсем не так.  Нужно оценивать свои шансы трезво. Кто я сейчас для неё? Я - человек из прошлой жизни, застрявший в грязном совке, в рыночных бизнес-планах, спекуляциях секонд-хендом и воображающий себя успешным предпринимателем. Неважно, что я вовсе не такой.  Американцы только так и думают о российских  торговцах, для них ведь Россия – какая-то непонятная страна, начинающаяся где-то за Польшей и переходящая в Китай. Разве может быть в диких степях и тайге бизнес? Поэтому для них я - там, за гранью разумного и цивилизованного, я остаюсь для них одним из толпы спекулянтов и мелких лавочников, которые живут на выручку вчерашнего вечера. 

   Пора понять, что ты не в первых рядах. Что те, кто впереди, быстро проскочили этот этап и приблизились к настоящим делам – к сотням тысяч и миллионам долларов. А я все еще романтик, я мечтаю о преобразовании мира, когда другие уже давно уехали на Запад, чтобы там, подальше от формальной родины начать действительно новую жизнь -  с чистого листа.

       У моего бывшего второго пилота не получилось. Он хотя и уехал, но все равно живет вместе с теми, кто словно и не уезжал – среди бывших советских граждан. Чаще они из тех, кто перебрался за океан вовсе не из больших городов, как Москва или Санкт-Петербург, они из тех искателей счастья, которые оставили свои далекие и ничтожные грязные российские городки и затерянные в степях деревеньки. Эти люди не разговаривают по-английски, не смотрят американское ТВ, не общаются с местными. Для них американская жизнь так и остается жизнью другой страны, в которой они так и не сумели, а может, не захотели найти себя.

        А вот Костик - наоборот. Он, кажется, чувствовал себя вполне уверенно или ему было просто все равно, поскольку он никогда не стремился в Америку. И теперь если будут настаивать, мог развестись и уехать обратно в Бердичев.

 

Улица в Беверли-Хиллз.

         С ЧЕГО НАЧИНАЮТСЯ МЕЧТЫ

 

          Шуршание шин по бетону интерстейста 5 усыпляло, радио не включал, жаль, что все-таки не купил селл-фон, сейчас бы позвонил Ларику, предупредил, чтобы встречала с пирогами.

       Между тем, бросив короткий взгляд, я с некоторым удивлением заметил, что по обочинам шоссе протянулись проволочные заграждения. Для чего же это? Наверно, для безопасности зверей, они могут случайно выскочить на трассу. И тут я вспомнил с чего начинается Сан-Диего. (По аналогии с чего начинается Родина.)

  Когда-то много лет назад, когда я еще учился в школе, родители выписывали газету «Правда», которую я не то чтобы читал, но иногда просматривал. Из неё я и узнал о «закрытом» городе - Сан-Диего. Советские пропагандисты вещали, что вокруг Сан-Диего много военные баз, аэродромов, стоянок для подводных лодок и линейных кораблей, что все настолько секретно, что никого из стран социализма туда не пускают.  Это примерно тоже, что наш Севастополь или Владивосток – приехать туда обычный советский гражданин без проверки и разрешения не мог.

Именно с той секунды, когда я узнал «о закрытом городе»,  меня стало непреодолимо тянуть в Калифорнию -  в закрытый для советских журналистов американский город. Только теперь, поглядывая по сторонам стремительно летящего шоссе, я понял, почему советских шпионов, скрывающихся под личиной журналистов, сюда не пускали.

Все побережье от городка Сан-Хосе Капистрано до Лахойи (пригорода Сан-Диего) было блокировано различными военными объектами: от казарм до ремонтных доков для подводных лодок.

Быстро проезжая мимо, мне трудно было разглядеть, что же именно скрывается за проволочными изгородями. Везде по обочинам шоссе я видел мелькающие строгие надписи  «вход воспрещен», и поодаль стояли суровые люди в камуфляже и с оружием.

Дальше, за их головами, за крышами построек непонятного назначения, за выжженными холмами я впервые увидел океан и сразу  подумал: а не искупаться ли? Так прямо взять и рвануть к воде через овраги и по крутому склону. Они еще не видели такие шальных туристов, и возможно не будут сразу стрелять. Нет, все-таки до воды не добраться, все перекрыто, нужно найти съезд и потом плутать по пыльным  дорожкам в поисках выхода к берегу, к пляжу. Сказать солдатам, что я из России,  что я вовсе не шпион, а турист, который пересек за две недели весь Запад Америки, эти засушливые штаты, эту бескрайнюю красную пустыню с кактусами и каньонами. И поэтому очень хочу искупаться в Тихом океане. И они, конечно, расплывутся своими широкими белозубыми улыбками и откроют проволочные заграждения, поднимут шлагбаумы и проведут меня на солнечный пирс. Они давно ждут, когда же приедет какой-нибудь путешественник из России и свернет с  интерстейта к  КПП, где они трудную службу сегодня несут, но никто не приходит. Грустно. Конечно, они обрадуются встрече.

      Еще в начале 90-х я читал книги бывших работников госбезопасности, для них появилась возможность немного подзаработать, опубликовав в широкой печати свои истории о «секретной службе». Больше не таясь, они рассказывали, как советское государство не скупилось при вербовке шпионов.  Лучше ведь купить разработки секретного оружия, чем конструировать его самостоятельно. И что же делать американцам? Пришлось контролировать передвижение гебистов, представлявшихся то журналистами, то дипломатами, то учеными.

 Сразу вспомнилось: «Мы вас закопаем!» -  выкрикнул с трибуны комичный Никитка. Олег, вооружившись ботинком, любил изображать эту сцену. (Во время ночных попоек на Ближней даче Сталин заставлял его плясать в присядку. Он и приглашал его на застолья в качестве шута. И даже однажды в официальной речи назвал его «придурком». Это глубоко задело самолюбие Хрущева. Бывшего пастуха, но потом возомнившего себя государственным деятелем планетарного масштаба. И он отомстил: в основе его государственной политики лежала личная обида за унижения. И в частности, за смерть сына Леонида, который был расстрелян за измену Родине, несмотря на то, что Хрущев просил Сталина о пощаде.) Поэтому, что оставалось американцам: ждать, сложа руки, когда придут русские из Сибири с лопатами? Или вооружаться, чтобы защитить себя?

Олег художественно описывал толпу из полу- уголовного сброда в ватниках и тельняшках с автоматами наперевес, идущих напролом в пьяном угаре, в  стремлении все разрушить и всех поубивать. Они получались очень похожи на советских вояк за границей во время куража от побед 1945 года. Это легко увидеть, ведь достаточно нарисовано картин и снято фильмов, изображающих этих людей. Поэтому легко представить что будет, если их направить в другие страны устанавливать новый государственный строй.

Поэтому, когда я увидел колючую проволоку вдоль скоростного шоссе в Сан-Диего,  я подумал, что это сделано не просто так, а с большим смыслом. И в гости американским морским пехотинцам  (коммандос) сходить, бесспорно, стоит, но сделаю я это в следующий раз.

        Впереди показался пригород Сан-Диего - Лахойя. Мне захотелось осмотреть его, прокатиться по улицам этого небольшого прекрасного городка. По сторонам расположились дорогие виллы и особняки. Парки и скверы, клубы с цветами, экзотические растения - все содержится в чистоте и порядке. Приятно здесь находится. Через пятнадцать минут я выехал на высокий утес, с которого открывался красивый вид на океан.  Что может быть лучше, чем купить здесь дом и достойно встретить старость?

Проехав дальше, пересекая Лахойю по дороге  № 5, я заметил необыкновенный,  неестественно белый и без крестов на шпилях готический собор. Это здание церкви Мормонов. Я не стал съезжать с трассы и возвращаться, потому что знал, что внутрь храма могут пройти только прихожане.

 

 

Через несколько километров я увидел на обочине  табличку «Туристический центр Сан-Диего» и сразу свернул с фривея. Видимо в центре россияне очень редкие гости, поэтому работники, пожилые женщины, приняли меня за обычного туриста, а не туриста из России, и не сказали, что первым дело нужно побывать на настоящей советской подводной лодке. Это уникальный экспонат! Лодка была захвачена американцами в 60-х годах, когда группа советских военных решила перейти на запад. И теперь в лодке устроен музей Холодной войны. И находится она в гавани Сан-Диего.

 

Церковь мормонов на дороге в Сан-Диего.

Вместо лодки я отправился на авианосец “Midway”. Не побывать на корабле, с палуб которого поднимались самолеты, чтобы бомбить вьетнамских повстанцев, было невозможно.

   Спущенный на воду в 1946 году авианосец Мидуэй был на вооружении до 1992 года. За это время на нем было проведено несколько модернизаций, поэтому корабль оставался одним из самых современных на флоте. Однако его все-таки пришлось поставить на якорь. Теперь, с 2004 года он открыт для туристов. На авианосце побывало уже более 3-х миллионов экскурсантов. Гидами работают бывшие военные моряки и летчики.

За 17 долларов вместе с входным билетом мне выдали аудиогид. Аккуратный приборчик с наушниками висел на шее и «говорил», к сожалению, только по-испански, по-японски и по-английски. Часа три, до закрытия музея я бродил по авианосцу, читая информационные таблички и сверяясь с планом.

Очень много помещений было открыто для осмотра, и чтобы обойти все, нужно было потратить день.  Авианосец – это целый город. На второй палубе я прокатился на аттракционе «Воздушный бой». Меня посадили в темную коробку, которая начала раскачиваться, имитируя полет самолета.

Потом поднялся на взлетно-посадочную палубу. На ней выставлены самолеты американских ВВС 60-80-х годов. На этих машинах летчики сражались с советскими МиГами.

  На палубе на нескольких мониторах показывают в режиме нон-стоп  фильм с хард-роковым саунд-треком  о слаженной работе корабельных служб, которые делятся на несколько палубных команд. Так одни готовят вооружение авианосца, другие заправляют горючее, третьи следят за подъемом самолета с внутренней палубы на взлетную, следующие за подготовкой к старту, пятые снимают тормоза, когда двигатель наберет обороты. И наконец, все расступаются, и реактивная машина срывается с палубы и взмывает над океаном в небо. Зрелище захватывающее.

Закончив экскурсию по авианосцу, я остановился  на борту и смотрел на открывающийся вид современного города, на сверкающие в лучах заходящего солнца  бесчисленные стекла небоскребов, набережную, эстакаду. Дальше за ними я видел перекинутый через залив  огромный изогнутый, словно динозавр,  мост.  С океана дул слабый ветер, мимо проплывали белые корабли. Под ногами была палуба, покрытая противопожарным слоем цемента или какого-то другого похожего вещества. Я стоял на военном корабле, когда-то участвовавшем в боевых действиях во Вьетнаме, и думал: «А ведь каждый вылет, каждая выпущенная пилотами пуля и каждая сброшенная ими бомба немного, но приближала конец советской  империи. Каждый день и каждый час приближался крах бесчеловечной системы. А значит, после смерти этого колосса на глиняных ногах приближалось время исполнения моих желаний». И хотя уже прошло много лет, и рассуждать так наивно, но корабль по-прежнему  вдохновлял.

 ОТЕЛЬ КРОУН ПЛАЗА

После авианосца я сразу я отправился «на кольцо отелей»,  и определился с гостиницей. Остановился я в отеле «КРОУН ПЛАЗА» ($149). Все в нем было замечательно, кроме ресторана, в котором мне принесли какой-то огромный и холодный сэндвич с маленькой бутылочкой японской рисовой водки саке. Даже затрудняюсь сказать, который из этих двух предметов хуже. Саке похоже на разбавленный теплой водой из-под крана тройной одеколон. Ну, а сэндвич на ужин – в 4-х звездочном отеле - это просто всех святых выносите. А, вспомнил, дали еще чипсы. Совершенно мерзкие чипсы. Впрочем, мне было все равно, я не испытывал иллюзий относительно американской кухни. Видимо, я слишком привередлив, здесь ведь не Европа.

         В баре было довольно оживленно. На огромном телеэкране транслировали матч по американскому футболу. Рядом,  за соседним столиком, сидела компания из семи человек. Молодые люди, четверо парней и три девушки потягивали коктейли и о чем-то живо разговаривали.  

         Номер дали роскошный. ( Ларе понравится.) Однако после «Белладжио» меня это не вдохновило. На постели было восемь подушек, шкаф из белого дерева (Карельская береза, наверное). И расположен в красивом и спокойном месте. Идешь сначала по тенистой аллее, потом по галерее вдоль здания, пока добираешься до номера. Цветы кругом, тропическая зелень. Тишина, только шум падающей и журчащей воды доносится, кажется отовсюду. Дизайнеры устроили искусственные водопады и ручейки. Внизу озерко. В нем плавает крокодил из папье-маше. А рядом покачивается индейская пирога. И никого. Ни души. Убьют – никто не заметит.

На автоответчике было оставлено два сообщения. Я попытался прослушать, но, конечно же, какая-то непонятная модель телефона. Так и не разобравшись с его устройством, прослушать их не сумел. Я был уверен, что это ее сообщения, поскольку больше никто мне звонить не мог. Значит, она все-таки решила встретиться со мной.

 Она ответила на мои звонки. Еще днем, когда  вселился в отель, я позвонил ей, (опять не сняла трубку),  поэтому ей не составило труда найти меня по номеру.  На душе полегчало. Значит, будет продолжение, будет встреча, не зря я сюда ехал, вспоминая былое и мечтая. Не придется гулять по набережной в одиночестве, рассматривая чужих женщин.  

А почему не отвечала сразу? Почему не перезвонить мне в «Белладжио» или в Темакулу? Зачем поддерживать неопределенность? Казалось, что ей непросто принять такое решение, потому что ей кто-то мешал. Хотя не припомню, чтобы Лариса отличалась нерешительностью. Видимо, это влияние было настолько существенным. Но что   же это? Конечно, лезли самые очевидные мысли. Без  каких-то оснований я предположил, что на меня наговаривают. Мол, я почти нелегально пробирался в Штаты, чтобы остаться здесь, а ее, Ларису, хочу использовать для этого, поскольку нет у меня ни копейки в кармане. Одним из самых сильных аргументов, вызывающих у неё негативное отношение, было сказать, что ее хотят использовать. Она сразу словно закусывала удила и вставала на дыбы - так ее возмущало, прямо до бешенства, что ей хотят воспользоваться, хотя она сама только и искала возможности кем-то воспользоваться.

Странно, почему же она настроена против меня?

На верхней палубе авианосца Мидуэй.

ВСТРЕЧА

 На следующий день утром Лариса подкатила к отелю на большом белом Мерседесе в кузове купе. Она улыбалась и, казалось, была счастлива. Она махала мне из машины, я сразу заметил ее, лишь вышел из фойе. На ней была синяя бейсболка козырьком назад, что меня немного удивило, и джинсовая куртка.   

   - Зачем тебе такая большая машина? - Спросил я, захлопывая дверь мерседеса. - Ты еще не изжила в себе менталитет российских провинциалов?

- Да так многие здесь поступают, - ответила она,-  Не нужно тратить слова, рассказывать о себе, просто покажи свой автомобиль.

Она сняла  бейсболку и бросила ее на заднее сиденье. Пожалуй, с такой короткой стрижкой удобно надевать бейсболку.

-  Да, далеко вы в этом продвинулись, - ответил я и подумал: «Впрочем, с новыми русскими вряд ли сравнитесь, деньги в России бывают порой шальные, а у людей, выросших в нищете, от их вида сразу голову сносит».

- Ничего, привыкнешь, - сказала она многообещающе и нажала на акселератор.

       Оставив мой «Шевроле» на парковке отеля, мы  отправились в Старый город на экскурсию. 

       Оказавшись в прохладе кожаного салона, в удобном кресле, я провел рукой по внутренней стороне ее  бедра, как будто и не было нескольких лет разлуки. Она встрепенулась посмотрела на меня – я сразу уловил блеск в ее глазах и надежду во взгляде. Возможно это моё воображение: она была уже согласна. Она словно говорила: «да, конечно, мы займемся сексом, но не так сразу - немного попозже».

- Сначала нужно осмотреть город, - произнесла она вслух,  - ведь ты расспрашивал о нем. Так давай начнем. Думаю, что лучше с музея первых переселенцев.

-  Конечно, сначала в музей, - ответил я - Нужно привыкнуть. Столько лет не виделись. У тебя почти не изменилась прическа, только в глазах какая-то усталость.

         Еще я заметил, но уже не стал говорить, что вокруг глаз стало больше мелких морщин. А руки -  знакомые движения. Именно так ты держала руль и переключала передачи. Кто в Америке понимает, что значит «переключать передачи»? Могут ли они представить, что прежде существовали такие машины с ручными коробками. Да, теперь все в прошлом. Теперь у тебя другая машина,  престижная и комфортная.  Одна марка уже  говорит за себя.  Классная машина! Неужели именно о такой ты мечтала, разъезжая на Жигулях?

Но автомобиль не новый. Купила в магазине подержанных, и верно, так экономнее, не нужно быть расточительной! Более того, ей ведь на этой машине не через всю страну ездить, так что вполне и подержанная сойдет, лишь бы внешне хорошо смотрелась.

«Да, старая машина» – заключил я. Это сразу видно, когда в неё садишься. Но яркая.  Впрочем, ты тоже не новая. По крайней мере, для меня. И входить в тебя будет привычно: без волнений и сюрпризов, хотя откуда я знаю? Вдруг будут сюрпризы. Раньше, в совковые времена  был дефицит со средствами депиляции. Но не стоит увлекаться фантазиями, не нужно бежать впереди паровоза. Мы еще пока только осматриваем город. 

Она улыбнулась, она прочитала мои мысли, догадалась, потому что сама думала о том же. А о чем еще я мог подумать, увидев свою бывшую партнершу? Но сейчас чужую женщину. Она  качнулась в мою сторону, пытаясь достать висевшую между креслом и автомобильной стойкой  скобу ремня безопасности, и оказалась так близко ко мне, что я поцеловал ее в щеку.

- А после музея предлагаю зайти в мексиканский ресторан, а потом поехать в бухту, - сказала она, по-деловому, как экскурсовод, и включила радио.

- Это далеко? Это интересный музей? Может, прогуляемся по набережной?

-  Конечно, мы погуляем, как будто встретились в первый раз…- ответила она. – Исторический центр здесь называется как и везде – «старый город». Именно там сосредоточенно все самое интересное. Так что сначала покажу тебе, с чего здесь все начиналось, тогда еще не было города, тогда еще даже деревни не было. Был лишь миссионерский форпост. Или крепость построенная испанцами, а рядом  - индейская деревня.

Машина тронулась. Мы пронеслись шесть-семь миль по стремительному хайвэю, потом развернулись по нескольким немыслимым развязкам, проехали мимо пальм, клумб, супермаркетов, выехали к виднеющемуся вдали светло-голубому  океану и свернули на узкую улочку, где начали искать свободное место для парковки. Не нашли и проехали дальше, вперед на большой паркинг перед ресторанами. Там  тоже все было занято, но мы заметили, что один из автомобилей уезжает, и только он выехал, как на освободившееся место встала толстая женщина в обтягивающих брюках.  Лариса направила свою машину прямо на неё, но женщина, не желая уступать место, уперлась руками в капот Мерседеса и закричала, что здесь занято. Лариса немного отпустила педаль тормоза, и машина проехала вперед еще несколько сантиметров. Женщина отшатнулась, потеряла равновесие и села на асфальт прямо перед радиатором. Она вытаращила глаза то ли от удивления, то ли от страха. И, продолжая сидеть, разводила руками и открывала рот, видимо еще не решив какую фразу выкрикнуть. Рядом затормозил полицейский автомобиль.

В результате, практически на ровном месте - муниципальной парковке -  мы оказались втянутыми в неприятную историю. Слава богу, что все закончилось благополучно, полицейский сразу встал на нашу сторону, поскольку женщина, не имея своего автомобиля, намеренно мешала нам припарковать наш. И поскольку она ничего себе не повредила, было решено разойтись, не вызывая медиков, просто еще раз улыбнулись и извинились. Рядом, кстати, уже появилось несколько свободных мест.

Через ворота форта в Старом городе мы прошли к храму. Лариса сообщила мне, что он был основан еще первыми миссионерами в 1769 году. Старое здание сломали, на его месте построили новое, затем реконструировали, появились подсобные хозяйственные постройки, потом их разрушили. Никто не думал о потомках, и не хранил для них древности. Вообще кто в позапрошлом веке мог предположить, что люди увлекутся туризмом и будут интересоваться разными неказистыми сооружениями прошлого?

  Монахи-францисканцы построили церковь на невысоком холме, она называлась  «Базилика Сан-Диего-де-Алькала» и стала по существу первым форпостом христианства в  Калифорнии. Сейчас рядом с ней открыт  музей первых переселенцев. Из того, что мне запомнилось были огромные телеги  из потемневших от времени досок. Они стоят в  просторных залах с приглушенным светом. Именно на них приехали сюда в позапрошлом веке  пионеры.

 Мы ходили меж экспонатов, бережно сохраняемых смотрителями музея, они были для них словно шедевры античности. Но для меня оставались грубыми и  примитивными предметами быта.

- Скромно даже аскетично жили предки местных, - сказал я. – У нас в России  в то время уже существовал водопровод!

- Ну, ваша Россия всегда впереди планеты всей, куда  маломощным местным за ней угнаться, - ответила Лариса.

Тогда я рассказал ей о загородном доме дворянки Морозовой в Горках под Москвой. Ездил туда как-то с экскурсией. Описал светлую ванную с горячей водой, комнаты с отоплением и канализацией, с телефонами и с электрическим освещением. И еще поодаль теплицами для выращивания экзотических овощей и фруктов в любое время года. Так что в начале прошлого века Россия была более прогрессивной в сравнении с дикой Калифорнией. Лариса легко согласилась.

 Склоняясь, я старался прочитать, что написано на табличках перед экспонатами, а Ларису это мало интересовало. Блуждая в полумраке музея между телег, ведер и лопат, она выглядела весьма романтично, словно в деревенском сарае. Жаль, что нет лестницы не сеновал.  Подняться бы по хлипким поскрипывающим ступеням наверх и там в ароматах травы и поля заняться любовью?

- И долго мы будем топтаться по музеям? - спросил я, - может закруглимся с экскурсионной программой и поедем в отель? 

- Сейчас-сейчас, не так быстро,  - ответила она – Вот только закончим, на первом этаже осталось осмотреть всего два зала, не считая современного, что на втором этаже. Хорошо, туда не пойдем.

 Наконец, испытание музеем закончилось. На улице было так хорошо: ярко светило солнце и дул ветер с моря. Но Лариса как-то сразу  увлекла меня в  мексиканскую деревню, хотя я сказал, что не интересуюсь ни мексиканцами ни их деревнями. Но она словно не слышала, она так строго как сельская учительница сказала, что мне непременно нужно увидеть все. Как же так? Раз приехал, то должен испить культурно-историческую чащу до дня.

- Может быть, мы все-таки немного перекусим? - спросил я.

Она согласилась и предложила зайти в ресторан, тоже, правда,  мексиканский. Но все-таки не деревня же! Это меня немного приободрило.

 Мужчины на невысоком подиуме в глубине зала красиво играли на гитаре и пели что-то зажигательное, национальное. Потом трио двигалось от столика к столику, но до нашего они почему-то не дошли. Вернулись, поднялись опять на и продолжали концерт. Нам принесли заказ. Потом мы попросили официанта сфотографировать нас, может, как раз после этого я положил камеру на стол и забыл. Вспомнил о фотоаппарате только через три часа.

    После ресторана мы поехали к заливу.  В то место, где на берегу установлен памятник военному моряку, уходящему в долгий и дальний поход. Он обнимает на прощанье свою возлюбленную, они смотрят вдаль и мечтают о счастье.

        Пройдя по набережной до пристани, мы купили билеты на кораблик. Тур по гавани всегда остается весьма популярным развлечением в приморских городах. Когда до отправления оставалось минут пятнадцать, и мы подходили по набережной к причалу, я остановился и озабоченно произнес:

-          Фотик в ресторане забыл. Теперь пропадут все снимки. Жаль!

          -  Ничего-ничего, тебе его вернут, - ответил Лариса, даже обрадовавшись такой новости. – Сейчас идем на причал, а  после кораблика  вернемся в ресторан. Все будет ОК.

         И действительно камеру возвратили, когда мы заехали в ресторан на обратном пути. Напрасно я переживал, вспоминая московские кафе, где почти никогда ничего не возвращают, особенно если оставленную

вещь можно продать. Олег по этому поводу заметил:         «Приз уходит знатокам».

         Может, сказать ей с кем путешествовал по Аризоне?  Наверно будет занятно взглянуть на ее реакцию, когда она узнает, что это был не кто-то, а именно этот идиот? Или лучше завтра утром?

 Назывался наш прогулочный кораблик, кажется, «Омаха-бич». Желающих прокатиться было немного: основная палуба была заполнена только на четверть. Мы решили сразу обследовать все  помещения судна и прошли на нос. Оттуда стали медленно продвигаться к корме. Оказалось, что именно на ней самое уютное место. Мы  выбрали скамейку и расположились. Перед нами бурлила и вспенивалась от винтов вода. Берег был уже далеко. Мы проплыли мимо доков для ремонта субмарин, портальных кранов, причалов. Как обычно в таких турах, из репродуктора раздавался рассказ гида, и Лариса переводила некоторые его фразы, а когда наступила пауза, я обнял ее и поцеловал в губы. Она посмотрела на меня с удивлением, а в глазах было легкое волнение. Поцелуй с остатками страсти из прошлой жизни. Она больше не переводила. Мы целовались недолго, потому что на корму протиснулись какие-то люди, целая шумная группа, и начали фотографироваться на фоне кораблей, стоящих на рейде, с ними вместе на корму прибежали крикливые дети,  они толкались и спорили. 

ЧАШКА КОФЕ на ПОИНТ-ЛОМА.

 

 Потом мы отправились на остров Поинт-Лома пить кофе. Это курортный район. Мне очень хотелось проехать на машине по изогнутому мосту, похожему издалека на хребет динозавра. Жаль, что на подобных мостах не предусматривают  обзорные площадки, с которых можно взглянуть вниз: на синие волны залива.

- Ты помнишь, как мы ехали по Мосту имени 25 апреля в Лиссабоне? – спросил я. - Фермы гудели, поскольку под нами еще шел товарный состав.

- Да, помню, – ответила она, - дорога дрожала, казалось, даже ходит ходуном, я боялась, что сейчас рухнет…  

- Теперь я запишу себе еще один перейденный мост.

-  Ты коллекционируешь мосты?

-   Для разнообразия, почему бы не составить список мостов, на которых побывал? Другие собирают марки, женщин, спичечные этикетки, а я, помимо прочего – перейденные мосты. Просто раньше тебе об этом не рассказывал. Мосты ведь соединяют берега и людей. “Walls and Bridges”  - именно об этом. Или разъединяют – для этого уже строят стены. Хотя, возможно, Джон Леннон пел совсем не о том.

- А ты был в Нью-Йорке? – неожиданно спросила она.

         - Конечно. Потрясающий город,  – ответил я.

- Сначала я хотела остаться в Нью-Йорке, это был мой первый город в Америке. У меня, уже здесь в Калифорнии был знакомый, меломан, который услышав «Нью-Йорк», сразу начинал говорить о Ленноне, и наоборот, - рассказывала она. – Действительно, там легче найти работу. Там достаточно возможностей, чтобы выучить язык. Разные, там школы, курсы. В крайнем случае, можно с нашими пообщаться – что-нибудь подскажут. Но я быстро разочаровалась. Не буду же я официанткой работать? И тогда решила ехать на запад. Один бизнесмен из Вашингтона подсказал…

Сейчас начнет рассказывать, как она познакомилась в театре на Бродвее с конгрессменом, и он помог ей устроиться на работу управляющим в страховую компанию. Поэтому я вынул сигареты и хотел закурить. Она запротестовал: как можно прокуривать ее автомобиль!!! Между тем мы уже спустились с моста и ехали по улице, обсаженной по сторонам высокими пальмами. Чувствовалось, что мы на фешенебельном курорте – на острове Поинт-Лома.

Вдоль шоссе протянулись или заборы или декоративные кусты, в виде живых заборов, за которыми виднелись скромные по российским понятиям виллы, наверно, американских миллионеров, а дальше почти везде клумбы, и только пустые улицы, поскольку никто не ходит пешком. И еще во всем и везде чувствовалась близость океана, может в воздухе запах водорослей, может, в порывах ветра, в ветвях пальм…

Мы быстро объехали остров, наверно только небольшую его часть, и для остановки выбрали открытое кафе отеля “del Coronado”. Там заняли столик на веранде и заказали кофе. Над нами с ревом проносились идущие на посадку реактивные самолеты. На острове расположена военная база.

Пока официант выполнял заказ, я начал рассказывать о своём путешествии по каньонам Аризоны, о блужданиях по казино Лас-Вегаса. Она – о последней лыжной поездке в горы Сьерра-Невады. С кем она ездила? Легко удалось выяснить, - это стало некоторой неожиданностью - со священником пресвитерианской церкви. Он, видимо, решил покорить сердце  гордой иммигрантки видами озера Тахо. И оплатил поездку, поскольку у него немного осталось от пожертвований прихожан.

Наивный американский чудак! Ему не понять ее метущуюся душу. Она с детства мечтала встретить принца на белом коне, который унесет ее в романтическую страну Лапландию, но так и не дождалась. И, не в силах больше оставаться в унылых стенах родины, полетела за океан. Разве мог теперь какой-то обычный американский священник утешить и обогреть ее измученную душу? Даже пригласив ее на горнолыжный курорт.

Она немного флегматично и как бы безразлично говорила о белых горных вершинах, о ее друге - служителе церкви, о том, что в душах и таких людей не умирает  жажда приключений, хотя им приходится изо дня в день заниматься далеко не романтическими делами.

В моем воображении формировалось одно звено цепи за другим, и эта металлическая блестящая конструкция тянулась далеко-далеко – в прошлое, в те годы, когда мы жили еще в России (тогда она назвалась Советским союзом). Одно воспоминание приходило за другим, словно цепная реакция, и вызывало все новые и новые, это казалось, походило на замедленный взрыв. Только не понятно почему сейчас, почему здесь – в кафе респектабельного отеля.

Неожиданно и необъяснимо я вспомнил истории о ее поездках и встречах, о которых я узнал и от неё самой, она как бы невзначай говорила о довольно интимных вещах, а потом и, еще больше и красочнее,  слышал о них от Олега. Он испытывал кайф, когда травил байки на уровне сплетен о чьих-то похождениях. Возможно любил порой привирать, а вероятнее больше завидовал чьим-то успешным приключениям. И поэтому смаковал самые неприличные подробности.   

В Пицунде Лариса познакомилась с известным советским писателем. В жаркий полдень она шла с подругой по обочине шоссе, а он затормозил рядом и, высовываясь из окна белой «Волги», начал настойчиво приглашать молодых и весьма для тех времен смело одетых девушек к себе в машину, чтобы просто подбросить их до пляжа. И они согласились, сначала не узнали его. Потом он сам, без ложной скромности представился: «Я - писатель Земёнов. Георгий, а по мирскому - Жора». 

Известность и возможности этого писателя в советской стране можно сравнить, пожалуй, с режиссером Казановым, которой ногой открывал дверь кабинетов важных партийных функционеров, если ему было что-то нужно (натура, декорации, грандиозная массовка) для съемок.

Именно с ним первый раз Лариса и выехала за рубеж. Сначала это был Солнечный берег в Болгарии, что в те времена было престижно, а потом, об этом мне уже рассказал Олег, они поехали на юг Франции. Отдых на Лазурном берегу для рядового советского человека был за гранью реальности. И поэтому Лариса охотно о нем рассказывала, помалкивая о Болгарии.

Другим его другом был бригадир колонны асфальтоукладочной техники. Конечно, это была птица  не того полета, что писатель Земёнов, но запомнился своей неумеренной щедростью и душевной широтой.

      Одно всплывшее из памяти имя тянуло другое, а мне вовсе этого не хотелось, да и время, чтобы забыться в прошлом было не совсем подходящее.  

       Мы сидели за столиком кафе в фойе легендарного отеля “del Coronado”. Вокруг все было оформлено с пафосом, который привел бы в восторг каждого любителя шикарной жизни из любой точки мира. Здание было простроено в викторианском стиле и предназначалось для клиентов большей части из знаменитостей, президентов, киноактеров, фокусников и дрессировщиков – словом, для публичных людей, не считая известных только в узком кругу, банкиров и адвокатов. Не стоит и сомневаться, что писатель Жора Земёнов и режиссер Казанов не преминули бы в нем остановиться.

 Оказавшись в этих стенах, я невольно воспарял душой: быть может, по этим коврам ходил и за этой буфетной стойкой  пил минералку сам Эрнест Хемингуэй, или еще кто-то из великих, а теперь вот – я. Это ощущение причастности к истории всегда вызывало у меня легкий трепет. И немного вдохновляло.

 Как я и предполагал, номера в отеле обычно забронированы на месяц и больше вперед. Так что, можно было и не спрашивать у администратора. Он протянул мне визитку, с тисненой золотом надписью. И еще сказал что-то, видимо, оптимистическое, что, мол, приезжайте еще раз, отлично проведете время и получите массу удовольствий.  Поблагодарив его, я подумал: А следующего раза у меня не будет.

Держа в руке карточку, я стоял в вестибюле отеля, видел роскошь, касаться которой не часто случается, и мне так захотелось остановиться в нем, именно с Ларисой, именно потому, что это будет первый и последний раз. Прожить с ней всего одну ночь, и таким образом поставить красивую жирную точку в наших отношениях.  Все равно меня сюда больше никогда не занесет!

 

В ОТЕЛЕ “del Coronado”.

 

По крайней мере, я не вернусь в этот город даже по ее приглашению. Даже если это вообразить. А это довольно смелая фантазия, я теперь понимаю это. Сейчас я вижу, что она вежлива и хочет казаться внимательной. Только зачем? Возможно, думает произвести на меня впечатление. У неё планы связанные со мной, прагматичная девушка, своего не упустит в любой ситуации. А может, она просто устала от всяких дел, и хочет заняться любовью? Что в этом фантастического? 

Блуждая в догадках, я оставался слишком самонадеян,  в основе всех своих рассуждения, я полагал, что раз она встретилась со мной, то теперь не захочет расставаться. И  после ночи, проведенной в «Кроун Плазе», утром в ресторане за завтраком, она  предложит мне заехать к ней, а потом попросит и остаться.  Ну, может быть, всего на два дня, а, может, на неделю. А я возьму и останусь на всю жизнь! (Вот порадую девушку такой шуткой.)

 В ресторане будет играть веселая музыка, заполняя паузы между новостями, и она, пробуя фруктовый салат, непременно скажет что-нибудь вроде: «А, не хотел бы ты посоветовать гобелены для гостиной? Или не мог бы ты оценить решение кухонного пространства?» Желание высказаться вычурно вместо того, чтобы просто предложить выпить чаю, всегда было ей свойственно. И квартиры у нее своей нет, наверно, снимает, потому рассуждения о ремонте – чистая выдумка.  

 Какое это имеет значение? Я сразу соглашусь и поеду к ней жить. Все равно потом, через некоторое время мне придется вернуться в Россию, там ведь незавершенные дела.

В этот момент она спросила меня:

- А ты ведь, кажется, путешествовал не один. Где твой компаньон?

 Из этого вопроса я понял, что она толком даже не представляет, что у меня было за путешествие, и с кем я в него отправился. Ну и замечательно! Я ответил:

– Путешествие захватывающее! Это была настоящая поездка по каньонам и монументам. Поинтереснее «одноэтажной Америки» получилось, жаль мало времени. Правда, не все так сложилось, как хотелось бы. 

- Так ты же был не один? – вновь спросила она.

Она отвлеченно смотрела вдаль, она думала совсем не о моей поездке. Я провел рукой по ее волосам и щеке  и улыбнулся.

- Как не один?

- Так ты ведь говорил, что едешь с Игорем? – вновь спросила она, вяло отстраняя мою руку. Она делала это так, словно хотела, чтобы я не убирал руку, и чтобы моя ладонь спускалась по ее телу ниже и ниже.

- Откуда ты знаешь, что я путешествовал с Игорем? – спросил я, жаркая волна прокатилась по телу. На что она равнодушно ответила: - А мне показалось, что ты  сам как-то рассказывал об этом.

- Не припомню, что-то этого, - ответил я напряженно.

- Не важно. Наверно, ты, правда, не рассказывал.  Мне об этом Олег сказал. Он приезжал сюда и все рассказал. - И затем добавила: - мне, в общем-то, все равно.

Сначала как ушат холодной воды. Но затем ощущение, что опять прокатилась волна раскаленного металла от головы до пят. Одновременно досада и боль. Такая глубокая. Как в детстве, сразу вспомнилось то чувство, когда меня оставили дома готовить уроки, и сказали, что вся группа детского сада пойдет в кино смотреть «Новые приключения неуловимых», а потом пойдет в кафе-мороженое «Ну, погоди!». А я буду сидеть дома один и смотреть в скучный задачник по математике, и это будет продолжаться смертельно долго. Мне будет грустно и скучно, и мне казалось, что уходит жизнь другим путем. 

Все напрасно. Зачем я приехал сюда? Только ли потому, что столько лет воображал, что люблю эту женщину, и поэтому должен, непременно должен встретить ее еще раз.

Или потому, что я люблю путешествовать, менять обстановку, открывать новое? И еще более того, самое существенное в этом проекте, что я мечтал побывать в Америке? И для этого пересечь океан и оказаться в окружении совсем в иных предметов и людей.

Теперь приходит похмелье. Накатывает нежданно, совсем непредсказуемо: в уютном кафе роскошного отеля, там, где продолжается праздник жизни, спешит официант за столиков смеются девушки, и качается маятник напольных часов. Там мне стало так горько и досадно, от того что я понял: все напрасно. Безответно. Получается, что только мне былые дни казались яркими и полными цветов, а она их давно позабыла. Она перешла в другое измерение (и в другое полушарие) и оттуда прошла жизнь видится в черно-белых тонах. Как все бессмысленно!!

Словно перед смертью. Казалось, в одно мгновение все годы пролетели перед глазами. Сколько прошло с того времени, когда мы были молодыми и беззаботными. Один эпизод из той жизни. Она позвонила из телефонного автомата на улице и сказала, что через четыре часа мы улетаем в Ригу. Такое решение не было неожиданно, оно было внезапно. В субботу у меня был учебный день. И вдруг в Ригу к ее случайным знакомым из Дагомыса. Она летала туда на фестиваль моды и там познакомилась с молодой парой, любителями сексуальных приключений. Они рассказывали про нудистские курорты, целые города в Югославии или в Греции, и на островах в Эгейском море.  И потом она, с плохо скрываемым волнением и желанием туда отправиться, говорила мне, что вот, мол, как люди проводят свои отпуска, а мы едем на электричке на Селигер или на Клязьму. Я согласился, хотя не представлял, как действительно можно поехать в Югославию, не говоря уже о Греции. Конечно, в те глухие времена мало кто отказался бы от такой поездки.

Это теперь она свободно поедет на горнолыжный курорт в Сьерре-Неваде с иезуитским священником! Теперь открыты и Гонолулу и Бермуды, теперь каждый может себе позволить отправиться в отпуск на Маврикий, разумеется, если это по карману.

 Знали бы эти священники и конгрессмены, что у неё дома горы нестиранного белья, а на кухне по столу разбросана дешевая китайская косметика. И что она не пользуется средствами для депиляции. И обедает в мексиканской закусочной, они бы задумались! Это только я могу приехать за тысячи километров! чтобы один раз увидеть и поцеловать.

Следующим летом мы вновь поехали в Прибалтику, в Таллинн. Те дни глубоко врезались в память, хотя  у меня осталось всего несколько фотографий, живописные виды безлюдных песчаных пляжей, и мы идем по кромке воды голые, можно видеть, как лениво морская волна накатывает на берег.

 Тогда мы были молодыми, тогда казалось, что у нас еще все впереди. А теперь я понимаю, что самые счастливые моменты жизни уже позади. И не хочется с этим соглашаться. Я все надеюсь, что будет, непременно будет продолжение.  Не может же моя любовь вот так взять и  раствориться в пустоте, должно же  случиться еще что-то. Должна же быть еще одна встреча, непременно  романтическая. Чтобы мерцали в тумане огни фонарей на аллеях  приморского парка, и горели свечи на столе в номере, и сверкало холодное игристое вино в бокалах.  А потом уже  – пропасть и смерть.

Перед поездкой в Америку, собирая дома в Москве вещи, я воображал нашу встречу. Какая это будет радость, вспышка эмоций, как заполыхает в груди и сердце трепетно забьется, словно перед первым свиданием. Как это было тогда? Налетели воспоминания, сантиментальные цветы, букет из трех белых роз за 3 рубля 50 копеек. А потом наши поездки по выходным в переполненном троллейбусе  купаться в Серебряный бор. На майские праздники отправились в Таллинн пить глинтвейн  и гулять по средневековым улицам. А потом, летом отпуск в  Греции: древний Парфенон, циклопические сооружения в Микенах. 

Нет-нет, не нужно ничего вспоминать и пересказывать, тем более, что между нами вновь всплыл этот Олег. И пусть ее жизнь в Сан-Диего – это совсем другая жизнь,  и пусть она такой для меня и останется.

Чашка кофе на столе со следами губной помады. Когда она успела обновить макияж после поцелуев на корабле? Она молчала. Она разглядывала окружающих, смотрела на дорогу мимо отеля.

 Появилось чувство, что я встал на путь идущий в тупик. И чем дольше я буду молчать, быстрее наступит конец: я упрусь в сплошную стену.  Что дальше? Куда мне идти?  Планы рухнули, превратились не в руины, а в пыль, и сейчас ветер поднимет ее. От молчания становится еще тягостнее.

Ясно, что Лариса совсем не хотела что-то вспоминать.  Наши встречи остались в прошлом.

Стараясь не подать виду, что поражен ее заявлением, я решил, что лучше сменить тему и затем как-то продолжить беседу и, возможно, довести вечер до логического конца, я спросил:

_ А как тебе  удалось организовать собственный бизнес? Кажется, ты называла свое предприятие «моя креативная контора»?

- Вовсе нет. Нечто похожее на конструкторское бюро, -  она заговорила живо, но рассказывала о своей работе сухо и формально, - Никаких цифр, никаких графиков. Мы выполняем заказы, это может быть разработка для межнациональной корпорации, например, для «Локхид», а может, для неизвестной фирмы.

- Это те, которые производят военные самолеты и подводные лодки? - спросил я.

- Да, возможны и такие заказы, а может, разработка дизайна системы кафе-пиццерий «Дядя Джонс», - ответила она. – Многое зависит от промоушена и мерчандайзинга. От рекламы, от финансирования. Ну и, конечно, от связей.

- Это уже понятнее. Этот стиль тебе ближе. И бывают государственные заказы? Оборонка?

- Конечно. Но так здесь не говорят. Я имею дело только с частными подрядчиками. Но если разработка будет в дальнейшем использоваться в армии, в моем случае на флоте и в авиации, то это сразу чувствуется. Случайным фирмам такие заказы не попадают.

- Так вот ты чем занимаешься! А у тебя из-за встречи с русским могут быть неприятности? – спросил я.  Прошло уже почти двадцать лет, а я никак не мог избавиться от  ощущения, что за мной всегда следит «Старший брат».

 -  Глупости. Об этом все равно никто не узнает.

-  Почему же? – удивился я. Эта сторона ее бизнеса была для меня неожиданностью. Я подумал, видимо, в силу своего совкового менталитета, что за нами могут следить службы американской контрразведки. И, стараясь казаться неунывающим и шутливым, сказал: - Наверняка вон тот парень в бейсболке и пестрой майке, что пьет молочный коктейль вместе с бабулей в соломенной шляпке, агент ЦРУ.

- Вполне может быть. Хотя никогда не видела «агентов ЦРУ». Но если он действительно агент, то тебя теперь из страны так просто не выпустят!

- Мне бы этого очень хотелось, - ответил я. – Надоело там процветать, хочется немножко здесь погнить.

-  В лагере для интернированных это вполне можно устроить,- зло пошутила она.

- Но и тебя теперь, после нашей встречи, вызовут в контору и заставят писать объяснение, - сказал я.

- Наверно, - сказала она устало.

Мне стало не по себе от своей шутки.  И вообще стало еще грустнее и тоскливее особенно из-за того, что я не знал, что предпринять дальше.

Где-то совсем рядом с нашим кафе начиналась  территория военно-морской базы (один из домов в виде свастики, если смотреть сверху, с самолета) и вокруг, видимо, были летчики и моряки, они думали, что мы просто обычные американцы, патриоты, любящие свою страну.  Что бы они сказали, если бы  узнали, что на самом деле мы из  России.

Она вынула из сумочки сигареты и зажигалку – позолоченная фирменная “Dunhill” - прикурила и сказала, что жизнь здесь пришлось начать сначала.

- Ты, помню, пела и писала стихи, играла женщину в школьном спектакле «Дети и гермафродиты», а теперь разрабатываешь дизайн кислородных форсунок и трубопроводов? Или как это правильно называется?

   - Не все так печально, и не так буквально, - ответила она. И опять сухим безразличным тоном: - За техническую сторону нашего проекта отвечает главный инженер, а мне остаются организационные вопросы.

-    И с чего же ты начала? С нуля? Как у нас многие в начале 90-х, - спросил я.

-   Что-то вроде того, - ответила она неопределенно, видимо, не желая продолжать разговор на эту тему.

Странно, подумал я, ведь воспоминания тех лет, когда многие открыли или попробовали открыть свой бизнес обычно очень горячо обсуждаются, особенно теми, у кого получилось. Не просто было встать с колен в бывшей стране победившего социализма. Многие из тех кто пытался, но у кого не было финансовой и административной поддержки так и остались ползать.  И теперь они на все лады ругают новые порядки и с теплотой вспоминают совдепию.

 -  Мне помог все организовать  друг из Вашингтона, - продолжала она.

          -    Наверно это не было бескорыстно?

          - А имеет ли это сейчас какое-то значение, тем более для тебя, если ты, конечно, не российский шпион.

- Нет, я разведчик на свободных хлебах, подрабатываю сливом информации в российские спецслужбы, чтобы иметь доход помимо своего бизнеса. Да и чтобы в случае чего бизнес не задушили. Платят, правда, скромно, можно даже сказать, что совсем не платят, но тогда я занимаюсь этим из любви к искусству.

 Я так серьезно произнес эту фразу, что она, кажется, поверила. А потом рассмеялась.

Мне не хотелось говорить о делах, но она не спешила менять тему, задавала много конкретных вопросов о моем бизнесе, о партнерах, о налогах, и видно было, что слушала с интересом и вниманием.

  Странная заинтересованность. - подумал я.  Непонятно, зачем ей информация о хозяйственно-косметических магазинах в Москве. Или она просто выясняет степень моей состоятельности? И напрасно, поскольку я изначально не выдавал себя за преуспевающего  ходорковского.

 Без энтузиазма, кратко я постарался рассказать о своем предприятии, не приукрашивая, но и не прибедняясь, и это, показалось, ее разочаровало, видимо, она думала, что я более успешный. И нужно было приукрасить, расписать, наплести что-нибудь совсем фантастическое, например, рассказать, как  однажды в мой магазин зашел Президент. Это точно произвело бы впечатление. Сказать, что он сделал покупок на несколько тысяч долларов, но не смог расплатиться, поскольку у него не было с собой налички. И предложил свою кредитку, но теперь у меня не оказалось терминала. Удивленному президенту я объяснил, что банкиры устанавливают непомерные комиссии за использование терминала, а часто вообще не хотят разговаривать, ссылаясь на низкие обороты.

  «Увидите, больше они не будут ссылаться на обороты и определенно захотят разговаривать» - заметил президент.  И пожелал успехов. Вот такие истории не забываются.  Такие истории им, американцам и нужно рассказывать. Они предпочитают общаться только с успешными и преуспевающими, особенно американцы из бывших наших.

   После Поинт-Лома в виртуальном списке достопримечательностей Ларисы значилось посещение зоопарка. Я так и не понял, почему она даже не стала со мной это обсуждать, видимо была уверена, что гостя из холодной и дикой России непременно заинтересует местный зверинец. Я расплатился в кафе, и мы вернулись к машине.

 В зоопарке, а именно в террариуме,  у меня возникло необъяснимое желание столкнуть ее в крокодилий питомник. И посмотреть с мостков, как рептилии будут разрывать на части такое знакомое, близкое и даже родное когда-то тело, ноги, ягодицы, спину…

Нет-нет, это больше подходит для «Шокирующей Азии»,  а здесь место отдыха для семейных туристов с детьми. Здесь умиротворение и покой, здесь цветут экзотические растения, а травка на газонах аккуратно подстрижена. И зачем мы приехали сюда? Лучше бы я попросил ее отвезти меня на бывшую советскую подводную лодку.

В зоопарке мы поднялись в кабинку канатной дороги и поехали  над вольером для полярных медведей, а потом над цепочкой вольеров для разных обезьян, в частности над гориллами. Приматы были увлечены. Обезьяны постоянно в состоянии перманентного совокупления, им просто больше нечем заняться – еды достаточно, леопард не загрызет. Только на некоторое время наступают минуты насыщения и отдыха, а затем опять.  Вот так и надо жить, а не мотаться по прериям в тоске и одиночестве.

-  Ты же хотел посмотреть на горилл? – спросила она.

-  А ты ничего не путаешь?  Может быть, и хотел, но не уверен. Из чего такой вывод?

- Ни из чего. Просто, наблюдать за обезьянами гораздо занимательнее, чем смотреть на полярных медведей, - ответила она. – В этом вольере собрано пять животных мужского пола. Поэтому здесь довольно обширная территория, чтобы каждому самцу хватало места, и они не ссорились. Их привезли из Африки. Там они были обречены на смерть, поскольку каждый был изгнан из стада, или из стаи, не знаю, как точно назвать.  В стае может быть только один вожак,  – заключила она.

- Этих изгнали за агрессивный гомосексуализм что ли? – спросил я.

-  У вожака стаи права на всех особей женского пола из своего окружения, поэтому других своих соперников он изгоняет. И такое животное должно найти себе стаю, поскольку в одиночестве гориллы не выживают.

- Понимаю, что этим пятерым на нашлось в Африке свободных стай, поэтому их переправили в Сан-Диего, - сказал я.

- Если бы так просто. Это очень дорогие животные.  Возможно, наш зоопарк обменяет гориллу на какое-нибудь другое животное из другого зоопарка, - сказала она. – И тогда у нас появится еще один экзотический обитатель.

- А ты знаешь, что обезьяны не перестают заниматься любовью ни днем, ни ночью, - сказал я. - Наверно поэтому людей и тянет в питомник. Посмотреть. Только заканчивается одна встреча, как в поле зрения появляются новый партнер, и после небольшого отдыха, все продолжается. Разве это не прекрасно: очнувшись, можно вновь заняться сексом?

Мечтала ли об этом Лариса, мне выяснить не удалось. Она не отвечала на мои шутки, словно не понимала их, она была замкнута и, казалось, что ее волнуют какие-то личные вопросы.

- В нашем зоопарке содержатся уникальные животные и африканские птицы,- рассказывала она. - Таких не увидишь нигде. - Она пристально посмотрела на меня, надеясь, что это хотя бы немного меня заинтересует.

 Наверно она  периодически впадает в младенческий идиотизм, результат американского благополучия, поэтому и привела меня сюда. Олега тоже приводила?  Почему сразу не сказала, что встречалась с ним? Считает, что мне достаточно восторженных рассказов о макаках.

Осмотр зоопарка закончился в прохладном кафе. Там Лариса предложила передохнуть и обменяться впечатлениями. Она даже уточнила: по поводу горилл. Мне опять показалось это странным, она вела себя неестественно, казалось, что я встретился с другим человеком.  Может быть, в итальянском ресторане все выяснится, и там, наконец, мы определимся после того, как выпьем вина и закусим. Меня подмывало расспросить ее о приезде Олега. Долго ли он пробыл здесь, где останавливался, что они делали. И если я узнаю ответы на все эти вопросы, захочу ли я приглашать ее к себе в номер? 

Неся от барной стойки две чашки кофе, я осторожно взглянул на Ларису, она выглядела очень соблазнительно. И как только устроился за столиком, хотел сказать ей об этом, но тут неожиданно рядом закричал ребенок. Оказалось, что это чернокожий мальчишка, которому не разрешили покормить льва,  с ним была большая тучная женщина, тоже чернокожая, она вела его за руку.  За соседним столиком их ждали еще трое совсем маленьких негритят, они уселись вокруг и ели мороженое. Женщина сказала что-то резкое, и мальчишка  заплакал еще громче.  Да, в такой обстановке разве помечтаешь о сексе с девушкой?

Когда же закончится этот день? Сначала одни воспоминания и ожидания любви, теперь только воспоминания, а любовь все быстрее и быстрее тает в сумраке. Проходя через ворота зоопарка я видел, как  смуглые служащие в фиолетовой униформе заулыбались и закивали нам, как китайские болванчики. Опять раскаленный асфальт на парковке и, наконец, прохлада салона автомобиля. Она уверенным движением повернула ключ стартера. Я спросил:

-          Может, немного отдохнем в отеле?

      Напрасно. Она не устала, она была напряжена, она была готова отработать этот день до конца.

-                     Нет, мы разве не собирались поужинать в итальянском ресторане? – ответила она.

 -            В Штатах «итальянские рестораны» самые итальянские рестораны в мире! Так? – спросил я.

-              Надеюсь, тебе понравится. Конечно, они несколько изменены под стандарты местной кухни, – сказала она.

Несколько поворотов, наш «Мерседес» пролетел по одной эстакаде, затем по другой, и мы оказались на 5-ой Авеню – самой популярной улице города. Ресторан только назывался по-итальянски, кажется, «Солнечная Феличита» или что-то подобное, на самом деле его можно было легко назвать и мексиканским. Опять появились музыканты с гитарами, в широкополых шляпах. Официант принес  красного калифорнийского вина.  И спросил: не хотим ли мы сделать дополнительный заказ? Куда же еще, у нас еще вся ночь впереди. Опять попросишь тебя раздеть и отнести на постель?

Ужин затянулся. Она рассказывала о каких-то проблемах связанных с медицинским страхованием, с ипотечными кредитами, оформлением графиков отпусков и покупкой страховок на год и два вперед – это, судя по ее тону, было очень важно для каждого американца, но  иностранному туристу оставалось непонятным. Почти не останавливаясь она начинала новую тему, казалось, что беседа не закончится никогда. Она продолжала и продолжала говорить. Видимо, хотела убедить меня таким образом, что впереди у нас  - ничего. И действительно  я чувствовал, что желание заняться с ней сексом все слабее и слабее. Она, наверно, вообще забыла, для чего мы встретились. Но только казалось. Она хорошо понимала, что по-прежнему производит на меня впечатление.

  Теперь, в Америке, она стала еще привлекательнее, чувствовалось, что она следит за собой  за собой и, видимо, старается выглядеть так, чтобы вызывать у встречных мужчин желание. И потом отказывать,  показывая свою стервозность и тем еще сильнее подчеркивая блядовитость. Так и со мной поступит. Ведь жажда ничто, а имидж – все. Наверно, этому ее научила американская жизнь. Впрочем, она и прежде такая была -  бросалась в крайности.

Нет, она согласится, немного пококетничав ради приличия, и мы останемся в номере до утра. Наступит хмурое похмельное утро в Сан-Диего. Даже трудно вообразить, что в этом солнечном городе может быть такое утро. И потянутся липкие мысли об измене, хотя, о какой измене? Разве могут изменять люди, которые не видятся по двадцать лет?

Утро все равно хмурое. Особенно потому, что Олег, опередивший меня, наследил. Впрочем, он и прежде был с Ларисой первым. И как она могла! Как она могла отдаться этому бродяге с коротким и толстым членом? Может, именно такой размер ей больше нравится? Нет, она прежде не говорила об этом. А говорила ли она вообще о предпочтениях? О размерах?  Не помню. Впрочем, это не важно. Поскольку хмурое утро в солнечном Сан-Диего для меня не наступит.

 Я не хочу, чтобы первое утро в городе, о котором я мечтал всю жизнь, было омрачено разочарованием. И так уже становится скучно, уже тают последние иллюзии. Я понимал, что все напрасно, что не смогу что-либо изменить – утро будет хмурым. И надежды рухнут.

Она говорила, я кивал, мне казалось, что Лариса думает о чем-то очень похожем, испытывает примерно те же чувства. Только говорит другое. Потому что понимает, что наша встреча ни к чему не приведет. Видимо, у нее так уже было и было не один раз. И пора бы мне это понять.

Мы привыкли к повторениям. Нам нужно что-то особенное, необычное – такое, что может встряхнуть нас и пробудить, позволит вновь почувствовать желание обладать друг другом и делать это самозабвенно, забывая обо всем окружающем.

А может быть, сейчас спросить у нее об Игоре? Когда он уехал? А может он и сейчас у нее? Поэтому она и не приглашает меня к себе? Ведь у неё такая отличная возможность, чтобы похвалиться своей «обустроенной квартиркой в респектабельном квартале» или своим «небольшим, но очень уютным»  коттеджем неподалеку от океана, в самом ближнем пригороде Сан-Диего, как она увлеченной рассказывала об этом  по телефону?

 Ее словно подменили. Она другая. А ведь возможно,  что он еще не уехал обратно в Лос-Анджелес. Сидит там гостиной и ждет, когда она вернется со свидания или, разумеется, она сказала, что у нее важная деловая встреча, но она скоро будет. Этот «подарок» судьбы развалился перед телевизором на диване и сосет пиво.

Ужин в итальянском ресторане заканчивался. Время уже близилось к закрытию. Официант сообщил, что заказы на горячие блюда уже не принимаются. Столики рядом опустели. Давно исчезла певица, теперь звучали популярные в то время мелодии, рок-музыка в обработке. В заведении становилось как-то неуютно, что подвигало засидевшихся клиентов поскорее двигаться к дверям.

Самое время, сейчас и предложу ей поехать в отель, все-таки красивая женщина… И если она откажется, то - все. Мы расстаемся навсегда. Значит – все в прошлом.

Подумав так, я почувствовал, что сейчас оборвется нить, связывающая меня с тем временем, что было когда-то, тогда, давным-давно еще в Москве, еще в Европе, еще на Маленковке. И все это полетит камнем в бездонную пропасть. Это «навсегда» так принципиально и бескомпромиссно, и безнадежно.

Через три дня мне улетать, возвращаться  обратно, туда, что многие называют «родиной», в эту грязную серость.

Напоследок с надеждой, что останемся еще на некоторое время в ресторане, я спросил:

- А может еще вина?

 Но она отрицательно покачала головой. Праздник закончен. Официант принес счет($64). Почти как в обычной московской пиццерии.

На улице она великодушно предложила подвезти меня, впрочем, я и сам мог бы легко добрался на такси, это стоило бы не более двадцати долларов. Я согласился и предложил ей зайти ко мне в гости. Но она ответила: «Нет, как-нибудь в другой раз».

Как все глупо, бессмысленно и бездарно. Это стало настолько очевидно в ту секунду. И еще сильнее заболела голова, видимо от вина и от сигарет. Во всем теле я ощутил глубокую усталость. Никаких порывов, никаких вдохновений, только одно желание, чтобы эта встреча поскорее закончилась. Думаю, что она хотела того же.  

Патетически зазвучали в уме слова или песни, или стихов, или отрывка из какого-то романа: «Любовь моя очень стара, и если она и была, то сейчас уже мертва. Но я не хочу мириться с этим. Зачем я проехал полмира? Только для того, чтобы убедиться в этом? Меня манил этот город, обещал мне фейерверк ярких эмоций - а теперь всего-навсего дикие скучные звери в вольерах, а рядом красивая, но чужая жизнь, и почти равнодушная женщина».

Показалось, что звучит напыщенно, жизнь проще, и мне захотелось прервать свои фантазии, или видения, даже не знаю, как назвать эти сравнения и непроизвольные цитирования. И вернуться к разговору. Спросить Ларису о чем-то таком, что знали только мы, о каком-нибудь нашем секрете (что загадывают и потом ждут: «сбудется - не сбудется»), и никогда никому не рассказывают.

Таким секретом были ее слова о счастье. Она просила меня никогда никому их не передавать, считала, что так высказываются только наивные девочки, юношеского возраста, очень романтичные и сентиментальные, (она хотела казаться сильной, смелой и твердой). Метафора запомнилась мне. Она сказала, что счастье, что оно неминуемо придет, еще наступят солнечные дни. Наверно это будет где-то далеко, может быть, на затерянных в Индийском океане тропических островах, где никогда не бывает зимы, куда мы отправимся на белом пароходе, когда станем абсолютно свободными.

Другие слова не приходили на ум, я видел, что Лариса совсем не та, за кого себя выдает. И с ней говорить бесполезно. Может быть, та, настоящая Лариса по-прежнему мечтает о безлюдном пляже, горячем песке и шуршащих пальмах в порывах знойного ветра. Как это было тогда, очень давно, когда нам было позволено отдыхать только в местах подобных Гурзуфу или Паланге. Тогда на песчаном пляже меж дюн мы загадывали или  экзотические острова, или джунгли с пальмами, коралловые рифы или бухты греческих побережий, с прозрачной водой, светло-серыми камнями и синим-синим небом. Куда-нибудь из этих мест мы мечтали тогда отправиться.

Теперь я смотрел на неё и никак не мог понять, что же может быть у меня с этой женщиной? И хотя ее зовут Лариса, но она совсем другая. Мне было ясно, что никакой мистики, никаких чудес быть не может, и передо мной стоит здесь, на шумной вечерней улице тропического Сан-Диего имена та Лариса, та самая, с которой я знаком уже много лет, с которой жил, путешествовал и мечтал. И никаких видений. Просто она очень сильно изменилась за прошедшие годы, или только старается показать, что стала совсем другой: и по взглядам, и по положению. Зачем? Не могу разобраться, но понимаю, что этого и не стоит делать. Это ничего не меняет. Пусть все так и остается: с некоторой недоговоренностью и неопределенностью. Ясно одно, что дальше у нас  ничего не будет. Поскольку и не может быть. Ничего. Потому что уже все было. И это все – в прошлом.

Скульптура "Прощание с девушкой" в порту Сан-Диего. Она пришла проводять моряка в долгий поход к неведомым берегам.

 

НОЧЬ ПЕРЕД ГОЛЛИВУДОМ

Было уже далеко за полночь, когда мне надоело  ворочаться в постели, заснуть не получалось. Понимая это я встал, оделся и вышел из отеля.  Машин на парковке не прибавилось. Завел свой «Шевроле» и выехал в город,  решил:  куда-нибудь, куда глаза глядят, хоть на океан, хоть на вокзал. Однако, лишь миновал шлагбаум, остановился и развернулся.  Все-таки не стоит рисковать, пьяный за рулем даже в такой свободной стране как Америка – нарушитель. И припарковав машину, вернулся на ресепшен, там попросил вызвать такси.

 Улыбчивый мексиканец, но какой-то тощий, как конголезский патриот, сначала отвез меня обратно на 5-ую Авеню, но потом опомнился и поехал в другою сторону - в сторону доков и гавани, туда, где проводят время  моряки и военные с ближайших авиабаз.

Как и следовало ожидать на этих улицах жизнь била ключом – из ресторанов с открытыми верандами доносилась музыка и людской шум. Мексиканец припарковался возле первого же пылающего огнями заведения, я вышел из такси, расплатился и двинулся прямо по широкому тротуару, не решаясь, а может, выбирая, в какую же дверь свернуть.

Сразу ко мне подскочил распорядитель и пригласил в отдельный кабинет, поскольку столики уже все заняты. Я отказался, сказав, что мне хотелось бы просто выпить у барной стойки. Этого вполне достаточно. Оттуда, кстати, легко осмотреться и решить представляет ли контингент заведения для меня интерес и стоит ли в нем задерживаться.

     Только я расположился за стойкой, ко мне подошли три невысокие девушки со смуглой кожей, по-видимому, мексиканки, заулыбались, одна из них взобралась на высокий стул и попросила заказать ей выпить.  Это не входило в мои планы, тем более, не хотелось оставаться с мексиканкой. Они плохо говорили по-английски и часто всего были связаны с криминалом.  

Как бы отделаться от них, не нарушая правил заведения? Между тем первая девушка начала спрашивать: откуда вы? Как вас зовут? Нравится ли в этом ресторане? Я ответил. Она обрадовалась и сказала, что у них в баре тоже есть одна девушка, которая говорит по-русски, поскольку она из России. Позвать? Конечно, позови, это уже меняет дело, поскольку можно будет хотя бы поговорить, если она окажется страшной.

Но девушка «из России» оказалась весьма привлекательной, и вовсе она была не из России, а из Польши, а русский знала, потому что несколько лет прожила на Западной Украине, где-то подо Львовом, в спокойной горной деревушке. Так не бывает, из идиллии Карпат в притон Сан-Диего, она все врет, лишь бы раскрутить меня на деньги! Но девушка начала рассказывать, что тогда еще был Союз, и власти создавали проблемы ее родителям, когда они хотели переехать в Польшу. А все было потому, что ее дед состоял в национально-освободительных формированиях Степана Бандеры. Услышав имя «врага народа», я заключил, что для развода пьяного посетителя это слишком тонкий ход, и ответил, что нынешние власти поставили ему памятник и присвоили звание героя. «Ах, для меня это уже не имеет значения»,- ответила Ванесса (так звали девушку, на самом деле, как я выяснил позже, её имя было Ванда, а если быть до конца точным - Вероника),- «Я теперь здесь, в Сан-Диего. Когда распался Союз, я сразу уехала, сначала в Польшу, а потом в Америку».

Мы пили шампанское, на ней было сиреневое платье и туфли на тонком высоком каблуке, светлая прядь коротко постриженных волос была заколота брошью со стразами. Я спросил ее, может ли она пойти со мной? ($175)

Мы вернулись ко мне в номер. Общение с Ванессой было прорывом на свободу.  Какое счастье, что можно не придумывать фразы, говорить почти все, что думаешь. Или просто молчать.  Мгновенно Ларюша со своими комплексами превратилась в карлика, уснувшего где-то в глубине памяти. Я, правда, постоянно вспоминал ее, пока занимался любовью, пока задумчиво раздевал или поворачивал так, чтобы была видна загорелая спина и дальше скрытая от солнца купальником белая кожа. Лопатки и стриженый затылок, волосы, впрочем, были достаточны длинными, чтобы за них ухватиться и потянуть к себе. Чтобы она выгнулась, как кобылица, и застонала, уставившись в потолок   открыв рот.

      Необычно долго, как мне показалось, мы двигались к кульминации. А потом мы опять пили вино и рассказывали, как мы здесь оказались. И она спросила, зачем я сюда приехал? 

      Я хотел сказать ей, что приехал повидаться с любимой девушкой, когда-то любимой девушкой, но сразу почувствовал насколько все глупо и бессмысленно. Я сказал, что я - российский шпион, которого кинули, обманув с адресами явок, в тайниках не оказалось денег, а каналы связи засвечены и перекрыты. У неё сохранилось чувство юмора, присущее советским людям, и она рассмеялась.

Рано утром, когда еще только начинало светать, я с удивлением заметил, что она собирается, и предложил остаться, чтобы потом вместе позавтракать. Может быть, мы потом еще прогуляемся по пирсам или сходим в театральный квартал – только хотел предложить я, но она сразу отказалась. «Мне обязательно нужно вернуться в клуб до его закрытия. Иначе будет считаться, что я провела с тобой всю ночь. Это другая цена. А так всего несколько часов».

Здесь везде бизнес, везде игровые автоматы, кем-то купленные и установленные на оплаченной территории, а я, заблудившийся безумный романтик, пытаюсь  скоротать время за чей-то счет.  Хватит сочинять сказки и пытаться, чтобы в них поверили другие. Лучше дать девушке «на чай» ($ 20), что я и сделал.

 

Бублиотека университета Лос-Анджелеса

ПАРК АТТРАКЦИОНОВ – КИНОСТУДИЯ «ЮНИВЕРСЛ».

 

До Лос-Анджелеса оставалось немногим более 100 миль. Мне казалось, что я преодолею это расстояние меньше чем за час. Еще утром, во время завтрака в отеле я запланировал добраться на киностудию «Юниверсл» к полудню, и поэтому не спешил. Я не представлял насколько огромен этот мегаполис, и сколько действительно времени мне понадобится.

  Город уже начался, уже полчаса я стремительно двигался по фривею мимо очень похожих двухэтажных домов, садов, гаражей, заборов, а движение не замедлялось, как обычно бывает по мере приближения к центру, машины ехали с прежней скоростью 110-120 миль в час. Стараясь не думать, что сбился и попал на какую-то другую дорогу, а может и вовсе еду по нескончаемой кольцевой и конечно по ней никогда никуда не доеду! Я еще почти полчаса упрямо давил на газ. Беспокойство росло – ну где же центр, де же этот злачный даунтаун (down town), где пучок небоскребов, где ущелья улиц с развалившимися на тротуарах пьяными бомжами? Где опустившиеся белые, спившиеся индейцы вперемешку с афро-американцами? Наверно уже проскочил, не будет у меня сегодня экскурсии на киностудию!     

Свернув на первую попавшуюся заправку, я достал из бардачка карту. Судя по ней, еду в правильном направлении. Но как бы поточнее выяснить? Здесь даже спросить не у кого. Разве что идти к оператору.

В конторке сидела мексиканская девушка, наверно, никогда карту не держала в руках. Если сейчас начнет что-то тараторить – все равно не пойму. Я вернулся на фривей и поехал дальше, разогнавшись до разрешенной скорости. И только через двадцать минут краем глаза заметил, что где-то вдалеке, в стороне от трассы проплывает этот долгожданный пучок небоскребов. Значит, судя по описанию в путеводителе, мне потребуется от него еще более часа, чтобы добраться до киностудии. Я ехал и ехал по Лос-Анджелесу, город казался нескончаемым.  

Пусть город пролетает мимо. Я абсолютно свободен и открыт для приключений. У меня еще два дня на американской земле, но если пойти в представительство «Аэрофлота», офис где-то в Лос-Анджелесе, и сменить на билете дату вылета (это будет мне стоить не более 100 долларов), то у меня будет еще неделя, а может, и две.

Что делать? Сразу появилась безумная и тем притягательная идея. Я решил вернуться в Сан-Диего. О встрече со скучным Лариком и алкоголичным Игорем не может быть и речи. Я приглашу в путешествие Ванессу.

Мы поедем прямо в Лас-Вегас, нет, сначала в Монтерей – на океан по легендарной «Дороге номер Один» (Pacific Coast Highway). Еще перед поездкой я спланировал этот маршрут в качестве резервного варианта. (Если Олег откажется ехать по каньонам.)  Первую остановку сделаем в Санта-Барбаре или в Камбрии, а затем по серпантину вдоль побережья: внизу пенистые волны бушующего океана, а вверху горные вершины, скрывающиеся в тумане.  Незабываемо. Только стоит ли об этом мечтать? Ванесса никуда со мной не поедет, она на работе. 

Аллея в Санта-Монике.

Киностудия меня разочаровала. Она похожа на парк аттракционов, одна часть из которых называются  «Парк Юрского периода», другая - «Мумия» и так далее по самым кассовым фильмам прошедших лет. Какой-то детский сад с каруселями и лотками с фаст-фудом. А что еще ждать от американского парка развлечений? Входной билет стоит 67 долларов, но если сопоставить эту цену с тем количеством аттракционов, которые можно посетить, то это вполне соразмерно и оправдано, ведь за посещение каждого аттракциона вполне можно было бы брать по 10 долларов. Только кто осилит все аттракционы за один визит? Мне удалось побывать в четырех. 

 Сильное впечатление оставил «Дом ужасов». Почему-то я ожидал, что сейчас серьезные дяди в костюмах или в джинсах с не менее серьезными девушками, тоже в джинсах, будут рассказывать и показывать, как снимается голливудское кино. На самом деле меня, ничего не подозревавшего беспечного туриста, начали пугать гробницами, мертвецами, отрезанными головами, какими-то демонами, вурдалаками и разного рода «крюгерами». Мне стало конкретно не по себе, когда в темной комнате, завешанной тряпками и паутиной, на меня бросился некто в белом одеянье, изображавший смерть. От испуга я закрылся от него руками и поспешил вон, что только подзадорило артиста, который с дикими криками бросился за мной. Эта сцена вызвала приступ безудержного хохота у местного мальчишки, идущего за мной следом.

   А коридоры «Дома ужасов» все не кончались. Камеры пыток, гробницы, могильники, морги, темницы с соответствующими обитателями продолжались и продолжались. Везде раздавались дикие вопли, стоны, скрежет и лязганье, в лицо брызгала какая-то маслянистая жидкость, под ногами что-то гадко хрустело и скрипело, пол то начинал дорожать, то ходить ходуном, словно трясина в болоте. Мне, неподготовленному к таким испытаниям, становилось жутко. И вся эта атмосфера, несмотря на заразительный смех мальчишки, как-то угнетала и пугала меня, и это, к сожалению, не оставалось незамеченным переодетыми в трупы и убийц артистами, которые, завидев мою неуверенность, старались пуще прежнего. «Наверно, я погибну в этих казематах или умру от разрыва сердца! Слава Богу, что мальчишка смеется», – подумал я и, стиснув зубы, двинулся в очередной склеп.

      Другим аттракционом был, как бы я назвал его, ультрасовременный кинотеатр.  На экране демонстрировали обычный мультфильм, по сюжету и героям напоминающий современный российский мультфильм по мотивам сказки о богатыре-лежебоке.  (Случайно посмотрел отрывок.) Помимо стробоскопического изображения и стереофонического звучания кресла в зале тряслись, качались, дрожали. Думаю, что они «умеют» делать и другие движения. Когда герой фильма ехал на телеге по проселочной дороге, они тряслись, когда телега подскакивала на больших камнях, они подпрыгивали, когда дорога уходила в лес через заросли кустов, и ветви деревьев смыкались за спиной героя, зрителям в области затылка и шеи тоже что-то повеяло и прошелестело. Если на экране пошел дождь, то и в лицо брызнуло водой. Если горел огонь, то дуло теплым воздухом. 

    Без преувеличения могу сказать, что все спецэффекты

были сделаны натурально и производились синхронно

с меняющимся на экране действием. Так что иллюзия, что ты находишься среди героев фильма, как бы присутствуешь в той обстановке, достигалась почти полная.        

   Киностудия закрылась точно по расписанию. Едва-едва я успел перекусить в кафе, получив от души, по-настоящему, по-американски полную тарелку картофеля френч-фрайс и противную поджаренную котлету, щедро залитую кетчупом. Эх, лучше бы на киностудии украинскую корчму открыли. 

   У входа мне повстречались богато одетые господа (смокинги) и дамы (вечерние платья с декольте), идущие, вероятно, на прием по случаю очередного просмотра нового кинофильма. «Жируют, буржуи», - по-марксистки оценил я.

На паркинге «дом ужасов» продолжался. Более часа я искал свою машину. Неужели я нарушил в спешке какие-то местные правила, и мой автомобиль в наказание эвакуировали? Вариант угона я даже не рассматривал, поскольку машина, на мой взгляд, никак не могла войти в разряд угоняемых. Слишком непрезентабельный автомобильчик, и даже не Жигули, которые воруют на запчасти.

Я ходил и ходил по огромному многоэтажному паркингу, совершенно безлюдному, даже спросить было не у кого, и мне становилось как-то жутко в этом пространстве, заставленном дорогими и не очень машинами.

Неожиданно на старом синем «Понтиаке» с мятым крылом подкатила компания пьяных мексиканских молодых людей. Вечером возле киностудии работала дискотека. Они вели себя шумно и развязно, в открытую пили пиво из бутылок, затем начали мочиться на пол. Странные люди, ведь здесь столько чистых туалетов! Им бы в Россию, там бы они бы четко вписались в местный менталитет.

Паркинг не имел четкого разделения на этажи, это сделано для экономии полезного пространства, он был словно гигантская спираль. По наклонному полу периодически проносились местные секюрити на роликах. Обратиться к этим лобастым парням в бриджах с вопросом: «А вы не знаете, где стоит мой красный Шервроле Комбат?» - мне показалось делом безнадежным. Но я все-таки спросил одного, и он посоветовал мне подождать до утра, когда все разъедутся, тогда я легко найду свою машину.

Провести полночи в паркинге мне показалось мало приемлемым вариантом, с настойчивостью обреченного я продолжил прочесывание здания, и как всегда, кажущаяся сначала сложной проблема, неожиданно разрешилась: сразу после прохождения второй спирали я увидел свой красный автомобиль.   

 После киностудии я долго ехал по какой-то бесконечной и широкой улице, не понимая, куда направляюсь: к центру города или наоборот. Ехал как «беспечный ездок», совсем не беспокоясь о том, что заблужусь или меня ограбят, или я попаду в полицию по подозрению в воровстве. Однако уже к концу этого  американского путешествия у меня  появилась уверенность, что оно закончится благополучно, непременно. Все-таки это же не Россия, где в каждую бочку меду обязательно добавляют ложку дегтя.   

И действительно так и получилось: я не заблудился, не попал в какую-либо неприятность - все складывалось удачно. Проехав по проспекту еще минут десять я увидел на одном из зданий подсвеченную вывеску «Hotel Comfort Inn», на ресепшене спросил: «А далеко ли до Санта-Моники?» И девушка мне ответила, что «минут срок на машине, но только если будет легкий трафик». Невозможно передать глубину моего сарказма по поводу легкого трафика в Лос-Анджелесе.  Никогда им, знающим о Москве лишь понаслышке, не понять, что в действительности «легкий» трафик.   Представив, что мне предстоит искать  поздно вечером отель в Санта-Монике, я сразу отказался от поездки. Достаточно на сегодня. Я оплатил номер и поднялся на третий этаж.

        По коридору ходили какие-то цветные, задрипанного вида афро-американцы, очень толстые женщины и дистрофичные мужчины.  Из окна открывался унылый вид – были видны только крыши соседних сараев. По ТВ шла трансляция бейсбольного матча.

А мне ведь предлагали купить билет с открытой датой, но за это нужно было еще доплатить. Так может  сменить дату вылета  и остаться в Калифорнии еще на несколько дней? Или лет? Что уж там мелочиться? А если  не впадать в инфантильный романтизм, то сначала нужно позвонить Ванессе. Что я немедленно и сделал. На  том конце потянулись  равнодушные гудки, затем сработал русскоязычный автоответчик. Такой привычный и надоевший псевдоженский механический голос словно я позвонил в Москву. . . От этого мне стало как-то гадко и совсем тоскливо. Нет, уж лучше я водочки выпью и чемодан соберу.

 Я достал огромную синюю бутыль с остатками водки и налил в пластиковый стаканчик. И помянул Олега, ушедшего из моей жизни в этой поездке навсегда. Пожелал успехов и процветания Ларисе. Это было даже не разочарование, поскольку знакомством с такой девушкой можно было бы и похвастаться, и потом даже   воспользоваться, чтобы бросить якоря. Однако, в душе легкий трепет, а в теле спокойствие, словно ничего и не было. А, может, наоборот. Тишина и спокойствие, потому что уже все было.

В бутыли оставалось еще достаточно огненной воды. Я опять налил себе и включил телевизор. Транслировали бейсбольный матч. Если продолжать, то закончится походом на улицу в поисках приключений на свою задницу. А это не входило в мои планы, особенно в ночь перед отлетом.

      Утром, выяснив у администратора отеля, где находится ближайший торговый центр, я выехал на его поиски. В последний день своего путешествия я решил воплотить в жизнь свою вечную мечту – купить американские джинсы!!! («нас так долго учили любить твои запретные плоды» из песни Бутусова) Конечно, джинсы у меня уже были, но вот купить в Америке настоящие американские джинсы – это мне казалось по-настоящему круто.

Ассортимент в огромном моле Mery’s оказался беднее обычной рыночной палатки на обычном московском рынке. Ну а цены? Цены почти такими же. А как же американские джинсы? Так они были исключительно китайского и мексиканского производства. А вот в Москве – турецкие. Все-таки культура производства немного выше, во всяком случае, турецкий пошив не хуже мексиканского.

  Из магазина я поехал в парк «Центр Гретти». Но побывать в Центре не удалось, я забыл, что по понедельникам он закрыт. А это был как раз понедельник.  Все это у ворот парка мне красноречиво и доходчиво объяснил чернокожий охранник. Он был немного похож на главного героя известного кинофильма «Побег из Шаушенка».

  Теперь кино уже закончилось, я все смотрю на невидимый экран. Последнее, что я вижу, это берег океана. Оставив машину на какой-то узкой улочке одного из районов большого Лос-Анджелеса - Санта-Монике, я направился на пляж, там он широкий песчаный и кажется нескончаемый. Мне хотелось подойти как можно ближе к накатывающимся волнам. Дотронуться ладонями до воды. Сколько нужно было проехать, чтобы понять, что прекраснее океана ничего нет!

Дул сильный ветер. Я шел по набережной и заметил на парковке потрепанный временем фургончик. Путешествуют американцы не только на дорогих RV, но и на скромных "автокухнях", нагруженных и обвешанных тюками нехитрого дорожного скарба. Едут, наверно, через всю страну, чтобы остановиться перед безбрежным океаном и сидеть на лавке, установленной на крыше фургона, пить вино, курить траву и встречать закаты.

     После отлива пляж в Санта Монике, наверно, увеличился в два раза. В ноябре не тянет купаться. Ветер, и небо в облаках. Хотя любителям виндсерфинга этого только и надо. Перед возвращением в холодную и грязную Москву я бы тоже непременно искупнулся в океане, но мне нужно было спешить на самолет.  Печально, что путешествие заканчивается в таком красивом месте. Стоять бы и стоять на берегу, всматриваясь в бесконечную даль... 

 

     Полный маршрут поездки:  

 Los Angeles – Palm Springs, National Park Joshua Tree – Colorado river – Yuma  – Tucson – Tombstone – Las Cruces  - White Sands – Alamogordo – New Mexico Museum Space History – Mescalero Apache reservation - Carlsbad Caverns - El Paso – Pecos (Texas)  – Odessa – Abilene - Amarillo – Tucumcari – Santa Rosa – Albuquerque - Santa Fe – Taos, pueblo Taos – Window Rock – Chilly Canyon – Monument Valley – Tuba City – Cameron – Antelope Canyon - Bryce Canyon – Grand Canyon – Kingman, Historical Route 66 – Hoover Dam – Las Vegas, hotel Bellagio – Temecula – San Diego – Universal studio – Santa Monica – LAX , Los Angeles.